— Вставай, соня, завтрак подан. — Он поставил поднос на столик возле кровати и склонился к ней. Коснувшись губами ее брови, словно причесывая ее, он подал еще одну подушку. — Садись, сага.

Хэлин была настолько удивлена, что послушалась. И тут же, зардевшись до корней волос, схватила простыню… Карло взбил сзади нее подушку, потом подал ей поднос.

— София говорит, ты все еще обожаешь хлеб focaccia. Рад, что за последние несколько лет ты не изменила своей привязанности ко всему итальянскому, — провозгласил он с самодовольной улыбкой на красивом лице.

Его близость и воспоминание о том, как легко он овладел ею прошлой ночью, вызвали у Хэлин жгучее чувство протеста. — Мне всегда нравилось все итальянское. Единственное, чего я не переношу, так это некоторых мужчин, — саркастически парировала она.

— Сарказм тебе не идет, Хэлина, и мы оба знаем, что ты лжешь. Разве нет? — твердо произнес он, отвечая на ее мятежный взгляд всепонимающим взглядом. Хэлин первой отвела глаза. — Завтракай и будь готова. Я увожу тебя из дома на весь день.

— Не знаю, хочется ли мне куда-нибудь ехать, — пробормотала она. Его властность раздражала. Она взяла кусок хлеба и макнула его в большую кружку с кофе.

— Ну, раз так, я не против. Если тебе больше хочется другого, могу с тем же успехом присоединиться к тебе в постели, — предложил он насмешливо.

— Нет! Нет, мы поедем. Дай мне пять минут, — выпалила она с полным ртом, чуть при этом не подавившись.

Она почувствовала себя форменной дурочкой, когда Карло повернулся на каблуках и вышел, бросив на ходу с шутливым цинизмом:

— А я-то надеялся, что ты передумаешь. Встречаемся внизу через десять минут. Не опаздывай…

Каким-то таинственным образом — Хэлин не могла сообразить, как именно — Карло умел сделать так, что она расслаблялась, даже когда ей этого не хотелось. Она холодно спросила его, куда они отправляются. Его ответ и улыбка легко сокрушили все барьеры неприступности, которые она было возвела.

— Это экскурсия-сюрприз. Составь мне компанию, хорошо? Ведь мужчина женится не каждую неделю. И она согласилась.

Они сделали остановку в сухом доке в Палермо, и там Карло показал ей превосходную сорокафутовую яхту. На ней шли реставрационные работы; современная по дизайну, яхта внутри была отделана красным деревом и бронзой.

— Я обещал тебе морскую прогулку в конце недели, но, как видишь, придется немножко подождать» — объяснил Карло. — Я думал, мы проведем ноябрь в круизе по островам Греции.

Хэлин повернулась к нему, лицо ее светилось радостью. — Как было бы здорово! Никогда не бывала в Греции. — Она совершенно забыла, что считала этого человека своим врагом. Позднее, после ланча в Палермо, он повел ее к машине.

— Сегодня, мне кажется, нам нужна сиеста — сон после обеда, — усмехнулся он, сел за руль и удивительно быстро они оказались снова на вилле. Не было никакого сомнения, что он имел в виду. Всего на несколько мгновений Хэлин удалось скрыть, какой ответный взрыв чувств вызвала в ней эта идея. В спальню он нес ее на руках…

Много позднее, после ужина, Карло договорился с ней, что они встретятся завтра в городе в четыре. Он хотел открыть банковский счет на ее имя. Она пыталась протестовать, но безуспешно. Он объяснил, причем весьма убедительно, что как его жена она должна занимать определенное положение в обществе, и хотя ему очень нравятся туалеты, которые она носит, ей необходим значительно более обширный гардероб. Когда она заметила, что не предполагает оставаться здесь продолжительное время, он прервал ее короткой репликой:

— Посмотрим.

Спорить Хэлин не хотелось. После очень бурного начала они как будто достигли той степени совместимости, которая представлялась ей невероятной всего несколько дней назад. Она не желала нарушать это довольно хрупкое перемирие.

У Хэлин не было сомнений, что она быстро забеременеет. К счастью, шла как раз середина ее месячного цикла, самое подходящее время для зачатия. К тому же ее муж оказался очень жизнелюбивым человеком, что он вновь и вновь доказывал на протяжении последних двух дней. Она по-прежнему придерживалась своего первоначального расчета, что через год сможет вернуться домой. Но приходила непрошеная мысль: чем более продолжительное время она будет делить с Карло постель, тем опаснее это для нее, поскольку вероятность найти другого мужчину, чтобы связать с ним жизнь и создать семью, становится все более и более отдаленной. Карло был на редкость опытным любовником, которому удавалось, вопреки ее воле, восходить с ней на вершины эротической чувственности и даже выше. Где-то в глубине души у нее таилось тягостное предчувствие, что момент уже упущен, поезд уже ушел.

Позднее, когда он предложил лечь в постель, ему удалось за какую-то минуту преодолеть ее патетические попытки сопротивляться. Единственное утешение принесла ей мысль, что даже в буйстве страстей какая-то малая частичка ее существа оставалась неприкосновенной….

…Хэлин сбросила с себя не соответствующие друг другу шорты и рубашку, в которые в спешке облачилась раньше, и, открыв дверцы шкафа, стала искать что бы надеть попрохладнее, поудобнее. Видимо, по указанию Карло, в какой-то момент в день свадьбы София перенесла всю одежду Хэлин в главную спальню. В конце концов Хэлин выбрала голубое индийское хлопчатобумажное платье и, надев его, решила посвятить остаток утра осмотру виллы. Бесконечные размышления о своем необузданном муже ни к чему хорошему бы не привели. Ее познания в области мужской психологии были недостаточны, тем более у нее не было опыта, необходимого, чтобы, хотя бы в общих чертах, понять такую сложную личность, как Карло. Она вообще сомневалась, сможет ли его когда-нибудь понять.

Вилла оказалась значительно больше, чем она, предполагала. У Хэлин было такое чувство, будто ее ждут какие-то приключения, когда она поднялась на первую ступеньку лестницы, ведущей по крутой дуге со второго на верхний этаж. Двустворчатая дверь посреди стены открывалась в огромную комнату, занимавшую по длине весь этаж дома. Очевидно, она была задумана как гостиная для отдыха всей семьи в отличие от более функциональных комнат на первом этаже.

Хэлин посмотрела в окно. Ее взору предстал уголок пляжа, покрытый мелким белым песком, и море, нежно слизывающее сверкающие песчинки. Как-то против ее воли в памяти всплыл разговор с бабушкой утром перед свадьбой. Последние три дня у нее не было свободной минутки для размышлений, так что разговор этот удалось держать где-то в дальнем уголке памяти, но теперь это оправдание исчезло.

Раздумывая сейчас над той беседой, она приходила к выводу, что бабушкино восприятие ее отца было куда более проницательным, чем ее собственное. Хэлин возводила его на пьедестал — в ее глазах он был героем, не способным на зло. Но теперь, оглядываясь на прошлые годы, она вспоминала некоторые ситуации и детали. Хотя в то время они казались ей незначительными, сегодня, когда ее восприятие отца изменилось, она понимала, что его родительская опека была чрезмерной, почти удушающей. Так, однажды вечером во время давней поездки на Сицилию она приняла приглашение молоденького студента, помогавшего на раскопках, зайти посидеть в местной таверне. Все было совершенно невинно: выбрали столик под открытым небом, она заказала кофе, он — пиво. Но их увидел отец и тут же вынес приговор, заявив студенту, что она слишком молода, чтобы посещать пивнушки. При этом он полностью игнорировал тот факт, что ничего предосудительного не происходило. Сразу после этого отец объявил ей, что завтра же они уезжают домой.

В другой и единственный раз отец видел ее с молодым человеком, когда ей было лет семнадцать. С Тимоти она играла в парный теннис в местном спортивном клубе. Однажды она пригласила его к себе домой, но отец дал ясно понять, что он этого не одобряет. Нет, он ничего такого не сказал, но своей отчужденной, ледяной вежливостью не оставил у молодого человека никаких сомнений, что тот здесь не ко двору.