Наиболее известным приложением голографической модели мира к работе мозга и психики является теория Карла Прибрама. Работы ученого известны, так что я не буду их пересказывать. В нашем случае важно лишь заметить, что сознание, погруженное в энергетический океан квантовой Реальности, изоморфно ему — то есть может также рассматриваться как голографическая структура. Чувствительность нашего энергетического тела универсальна, и принципиальных преград для перцепции не существует. Все сущее потенциально доступно нашему осознанию как для восприятия, так и для энергетического взаимодействия.

Чтобы реализовать эту грандиозную потенциальность, мы нуждаемся в новой системе трансляции. Такой системой может стать режим восприятия и усиление осознания. Проблески обычно скрытых от нас когнитивных и энергетических способностей можно наблюдать в феноменах экстрасенсорного восприятия и иной парапсихологической активности. По причине высокой ригидности психоэнергетической конституции человека, биосоциальной обусловленности его перцептивного мира эти достижения фрагментарны и непредсказуемы. Альтернативный режим восприятия и интерпретации сигналов крайне редко вовлекает в эффективное взаимодействие с внешними полями всю нашу природу целиком. Только мир сновидения может предоставить человеку шанс радикально перестроить его целостность.

Таким образом, сновидение, ведущее в миры второго внимания, есть обретение измененных позиций согласованных перцептивно-энергетических резонансов с недоступными областями единого поля вселенной. Описательная модель нагуализма, согласно которой сместившаяся точка сборки собирает большие эманации Мира и перетягивает в новую позицию не только осознание, но и все тело воспринимателя, больше не кажется совершенно невероятной.

Действительно, то и дело исследователи фиксируют более чем странные явления информационных и силовых взаимодействий человека и внешней среды. Классическая парадигма не объясняет их и, судя по всему, не способна даже в перспективе предложить какое-либо адекватное описание.

С одной стороны, измененные состояния сознания время от времени предоставляют человеку информацию, которая по классическим представлениям никак не может быть воспринята. Это стало особенно очевидным, когда экспериментаторы приступили к регулярным исследованиям психоактивных триптаминов, ЛСД и некоторых других психоделиков. Об этом свидетельствуют многие ученые, но более других нам известен Ст. Гроф, собравший богатый фактический материал во время сеансов ЛСД-терапии. Его пациенты точно описывали объекты и явления, не знакомые им в обычном опыте, — биологические виды, с которыми они отождествлялись, строение кристаллов, молекул и прочих «материальных» структур; переживая воплощения в иных временах, сообщали известные лишь специалистам подробности жизни древних народов (детали быта, одежда, обряды), имели видения, включавшие в себя сцены из индийских, китайских и иных мифов, которых они знать не могли. Результаты Грофа неоднократно подтверждали другие ученые, работавшие с психоделическим опытом. Позже оказалось, что многие из описанных явлений могут возникать и без участия психоактивных агентов — в результате дыхательных упражнений и специальных психотехник.

С другой стороны, есть немало свидетельств об энергетических эффектах необъяснимой природы, которые также очень часто связаны с измененными режимами восприятия. Это психокинетические феномены, разнообразные силовые влияния на живые и неживые структуры, стигматы и другие следы на теле в результате контактов с реальностью, которую традиционно считают воображаемой, «иллюзорной». В отдельном ряду стоят необъяснимые исцеления и столь же необъяснимые заболевания, вызванные тем или иным изменением психики.

Все эти многочисленные, хоть и нерегулярные наблюдения с разных сторон демонстрируют явно не-классическую связь сознания и объективной реальности.

Таким образом, у нас все больше оснований считать, что физика сознания не менее могущественна, чем физика привычного мира восприятия, который мы автоматически полагаем «внешней реальностью». Осваивая сновидение, мы вторгаемся в поле объективного Бытия, и странствия «психонавта» с этой точки зрения являются таким же освоением мирового пространства Реальности, что и межпланетные путешествия, столь возбуждающие воображение человека технологической эры.

Кроме того, путь непосредственной экспансии осознания («психонавтики») имеет неоспоримое и принципиальное преимущество. В отличие от технологического развития, этот путь предполагает целостность.

Здесь всякое внешнее достижение есть одновременно достижение внутреннее, что гарантирует гармонию личностного развития, которая для технологической эволюции человека является необязательной.

Что я имею в виду? Когда Карлос Кастанеда спросил у Нагваля, где находятся миры второго внимания, дон Хуан ответил так:

«В различных положениях точки сборки. Эти положения доступны для магов вследствие движения точки сборки, а не ее сдвига. Путешествия в такие миры могут совершить в сновидении только сегодняшние маги. Маги древности были далеки от них, потому что такие путешествия требуют от магов великой непривязанности и полного отказа от чувства собственной важности в любом его проявлении. Старые маги не могли пожертвовать всем этим. Для магов, практикующих сновидение в наши дни, это сновидение является свободой достичь миров, не укладывающихся ни в какое воображение».

Обратите внимание на это условие — «великая непривязанность и отказ от чувства собственной важности в любом его проявлении». За этими словами скрывается большая часть психоэмоционального опыта безупречности — «великая непривязанность» невозможна, пока нами движет страх смерти и жалость к себе. Но причем здесь наша внутренняя позиция, совокупность личных отношений к окружающему миру и собственной судьбе, когда мы говорим о странствиях тела сновидения в удаленных мирах? Мы уже привыкли к кастанедовским аллегориям — мол, безупречность позволяет накопить энергию, энергия сдвигает точку сборки, от количества накопленной энергии зависит, как далеко сместится точка сборка и, следовательно, какой мир сновидения будет нами воспринят.

Эти объяснения просты, а модель легко вообразить. Но какая реальность скрывается за моделью? Крайне важно правильно осознать ее, ведь искусство сновидения опирается не столько на технологические приемы, сколько на качество осознанности тех процессов, которые обеспечивают перестройку перцепции и силу внимания. Надо постичь и прочувствовать то, что стоит за словами.

Когда мы собираем привычный сенсорный мир со всеми его ограничениями, мы следуем перцептивным шаблонам. Сборка любого мира сновидения также осуществляется при помощи набора шаблонов. Известно, что большую часть паттернов, стереотипов и схем мы выучили в детстве, когда копировали социальное поведение окружающих. Все они возникли и закрепились под влиянием трех базовых комплексов — страха смерти, чувства собственной важности, жалости к себе. Важно заметить вот что: повзрослев, человек не теряет способность к обучению окончательно. Конечно, когда социализация завершилась, он предпочитает бесконечно повторяться, становится монотонным и все более жестким, но сама способность научиться чему-то качественно новому не исчезает. Человек всего лишь перестает ей пользоваться. И происходит это как раз потому, что страх смерти, чувство собственной важности и жалость к себе вынуждают воспринимателя собирать сенсорные пучки по одному и тому же принципу. Всякое отклонение от шаблона автоматически вытесняется как угроза для человеческой формы. Комплексы не-безупречности стоят на страже; они активизируются всякий раз, когда есть малейший намек на «отклонение от курса».

Таким образом, мы не можем научиться воспринимать что-то качественно новое, потому что страх смерти, чувство собственной важности и жалость к себе нам это не позволяют. Энергетическая интерпретация (то, что безупречность позволяет «накопить личную Силу») — это уже результат субъективных ощущений, которые испытывает сновидящий. Неспособность к обучению часто ощущается как бессилие, нехватка энергии. Невольно практик начинает бороться с собственной ригидностью, из-за чего устает еще больше.