— Ты действительно веришь, что это планета из твоего пророчества?

— Конечно, — отвечал Ном Анор. — Иначе зачем бы я стал так рисковать, отправляясь в это путешествие?

— Откуда взялось это пророчество? — грозно спросила формовщица.

— Из видения, которое мне было. Я увидел этот мир, сиявший, словно путеводный маяк, словно новая звезда в небесах Йуужань'тара.

— В небесах Йуужань'тара?

— Таково было видение, — сказал Ном Анор. — Пророчества не всегда бывают буквальными. Мы сейчас в небесах Йуужань'тара, но только на таком громадном удалении, что оттуда не видно даже звезды, вокруг которой вращается эта планета. Я полагаю, оно означает, что Зонама-Секот находится здесь, среди звезд, и ждет только того, чтобы мы нашли ее и оказались достойны ее. И вот мы здесь.

— И ты считаешь, что она принесет «опозоренным» избавление?

— Да. Но не только «опозоренным». Когда они получат избавление, его получим все мы.

— Но само видение, — настаивала Нен Йим. — Откуда оно появилось?

— Я не знаю истинного источника моих видений, — осторожно произнес Ном Анор. — Я знаю только, что они всегда сбываются. Возможно, их посылают боги. Возможно, их посылает сама планета. Какая разница?

— Это дерево лим, — сказала формовщица.

— Я тебя не понимаю.

— Дерево лим — это растение с нашей родной планеты. Оно давным-давно исчезло, остался только код в кахсе Канг. Я вырастила одно для себя, чтобы украсить свои покои при дворе Шимрры.

— И ты нашла такое дерево здесь. Любопытно.

— Нет, не любопытно. Невозможно.

Ном Анор ждал пояснений.

— Другие живые организмы, — продолжала формовщица, — все эти растения и животные вокруг нас, они весьма сходны с нашими живыми слугами на клеточном и на молекулярном уровнях. Собственно, я приехала сюда, чтобы подтвердить: феномен секотского корабля — это совпадение, ложное подобие, вызванное сходными методами конструирования. Однако живые существа, которые мы здесь видим, эволюционировали естественным образом — по крайней мере, большинство их. Они не несут на себе признаков формовки. И тем не менее, хотя, как я сказала, есть основание считать местную жизнь биологически нам родственной, ни один из местных видов не соответствует в точности ни одному из вымерших биологических видов нашей родины.

— Но при этом дерево лим — один из биологических видов нашей родины.

— Да. Различия между этим деревом и деревом лим настолько незначительны, что можно предполагать существование общего предка всего несколько тысяч лет назад.

— Все равно я не понимаю, почему это так важно.

Нен Йим раздраженно посмотрела на него.

— Сходство на молекулярном уровне можно было бы объяснить существованием общего предка миллионы или даже миллиарды лет назад. При таком временном удалении не будет таким уж нелепым допустить, что жизнь из нашей галактики была принесена сюда — например, какой-нибудь давно исчезнувшей космической расой, или попросту в виде спор, влекомых слабым давлением света или гравитационными течениями. Но находку такого сложного и специализированного организма, как дерево лим, таким образом объяснить нельзя. Она указывает на более недавний контакт между этим миром и нашим.

— Может, его оставил командир Вал?

— Когда я брала в кахсе Канг генетический код для своего дерева, за ним никто не обращался тысячу лет. Это растение не нужно расе космических скитальцев.

— Тогда как ты его объяснишь?

— Никак. Возможно, был какой-нибудь корабль — корабль-мир, который покинул нашу галактику задолго до отправления основного флота. Возможно, они побывали здесь… — Она замолчала. — Нет, это только предположение. Мне нужно больше данных, пржде чем можно будет об этом говорить.

Ном Анор усмехнулся:

— Для меня слушать тебя — большое удовольствие. Ты говоришь с такой увлеченностью. Ты делаешь честь нашему народу, Нен Йим. Ты отыщешь для нас истинный путь.

Формовщица невольно улыбнулась:

— Я думала, это твоя работа.

— Мне было видение, но воплощаешь его ты. Я здесь всего-навсего пассажир.

— Но все же твоя догадка была интересной.

— Жаль, что я не разбираюсь в твоей работе, чтобы быть тебе настоящим помощником.

— Ты можешь им стать, если захочешь учиться.

— Я сгораю от нетерпения, — отвечал Ном Анор.

— Хорошо. Носи эту кахсу и записывай все, что я буду говорить. Я хочу собрать несколько живых экземпляров членистоногих, которые живут в том гнилом бревне.

С этими словами она вложила в руки Нома Анора бездну информации. Он уставился на кахсу, чувствуя, что одержал победу. Правда, пока он не совсем понимал, как этой победой воспользоваться.

— А, — произнес Харрар. — Наконец-то удача.

— Похоже на то, — сказал Корран. — Если только больше никто не зовет эту скалу домом.

Они набрели на длинный каменный гребень, в котором виднелось несколько многообещающих карнизов. Корран старался скрыть свое разочарование: в ходе рекогносцировки они удалились меньше чем на километр от упавшего корабля, и за все это время он не обнаружил никаких следов цивилизации. Правда, тяжело уделять все внимание поискам, когда нельзя спускать глаз с партнера. Корран не собирался доверять Харрару. Точнее, он не стал бы доверять никому из йуужань-вонгов, но этому попу в особенности: однажды жрица из секты обманщиков едва не погубила множество джедаев. Он двинулся вверх по склону, чувствуя за собой присутствие спутника и борясь с рефлексами, побуждавшими его немедленно выхватить светомеч.

— Твой дом тоже такой? — спросил Харрар.

— Мой дом?

— Планета, где тебя родили.

— О. Ничуть. В смысле, там есть леса и поля, но в основном она довольно-таки цивилизованная. — Корран нахмурился.

— Она покрыта городами? — спросил Харрар.

— Если ты имеешь в виду — как Корускант, то нет.

Харрар посмотрел на него со странным выражением на лице.

— Для нас, — промолвил он, — мир, который вы называли «Корускант», представлял абсолютную мерзость. Мир, полностью покрытый машинами. Именно потому, что он олицетворял собой все, что мы презираем, мы избрали его своей столицей, дабы преобразовать его по образу нашей утраченной родины.

— Ага, я в курсе, — сухо ответил Корран. — Если хочешь что-то продекларировать, говори.

Взгляд Харрара посуровел.

— Думаю, я хочу что-то понять, — произнес жрец. — Мне редко доводилось беседовать с неверными, когда их не пытали и не приносили в жертву.

— Ты у меня дошутиться, Харрар, — заметил Корран. Его левая рука потянулась к мечу.

Харрар вздернул голову, и на его изрубцованном лице появилась угрюмая усмешка:

— Не думай, что я боюсь тебя, джеидаи. Я не сомневаюсь, что ты, кто убил Шедао Шаи, победишь меня в схватке. Но ты запомнишь этот бой.

— Так ты этого хочешь? — спросил Корран. — Сразиться со мной?

— Конечно, нет.

— Хорошо. Значит, мы не будем драться.

В этот момент они вышли под скалу. На первый взгляд местечко было неплохое: сухое, защищенное, без ходов, ведущих в логово ситх-знает-какого зверя.

— Но я хотел бы тебя кое о чем спросить, — сказал жрец. Он уселся на камне, скрестив ноги.

— Ну, так спрашивай, — разрешил Корран.

— Я упомянул Шедао Шаи. Когда ты вызвал его на поединок, ты рискнул своею жизнью ради спасения планеты Итор, верно? Только это стояло на кону?

— Да, — ответил Корран. — Йуужань-вонги собирались отравить планету. Шедао Шаи согласился, что если я выиграю бой, этого не случится, если же выиграет он, то получит обратно кости своего предка.

— Однако, насколько я могу судить, Итор не обладал ни стратегической важностью, ни ценными минералами для ваших машин. Для чего же ты это сделал?

Корран нахмурился, пытаясь догадаться, куда клонит жрец.

— Причин было три, — сказал он. — Первая состояла в том, что я не мог остаться в стороне и позволить уничтожить Итор, когда я мог как-то помочь. А помочь я мог тем, что Шаи объявил мне вендетту. Я был единственным, кто мог соблазнить его поединком на таких условиях. Вторая причина — у меня с ним тоже были свои счеты: он убил моего друга Илегоса, который пытался заключить мир с вашим народом.