— Мой маленький спектакль имел мало шансов на успех, — отвечала Нен Йим. — Когда я вернусь в йуужань-вонгское пространство, я не сомневаюсь, что меня казнят.

— И тем не менее ты намерена возвратиться.

— Разумеется. Наш народ должен узнать о тех открытиях, которые будут сделаны здесь.

— Открытие Экх'ма Вала было весьма эффективно упрятано под сукно, — заметил Харрар. — Почему ты думаешь, что твои сведения ждет лучшая судьба?

— Я изыщу способ, — заверила его Нен Йим.

Харрар скрестил руки на груди и одобрительно посмотрел на нее.

— Ты говоришь серьезно. Ты не ищешь для себя личной выгоды. Я считаю, что ты — одна из самых выдающихся особ, которых я знал в жизни.

— Пожалуйста, не издевайся надо мною.

— Я не издеваюсь над тобой, — ответил жрец с оттенком огорчения в голосе. — Я пытаюсь выразить свое уважение. Даже если ты отвергаешь его, мое уважение все равно остается. Каждая каста жаждет возвыситься над другими, каждый домен соперничает с остальными, члены общества предают и убивают друг друга в слепом, бессмысленном стремлении к власти. В межгалактической бездне эта вражда едва не разодрала нас на части. Я надеялся, что когда мы встретимся с настоящим врагом, удасться повернуть эту агрессию наружу, и мы этого добились, но теперь она возвращается. Вражда перестала быть привычкой; она превратилась в образ жизни.

— Разве нас не учат, что соперничество рождает сильнейших? — спросила Нен Йим.

— Да, конечно, — ответил Харрар. — Но лишь в ограниченной степени, если нет также сотрудничества.

Нен Йим иронически свернула щупальца.

— И как раз в этом заключается урок Зонамы-Секот, — сказала она. — Кажется, мы оба согласны, что этот урок нужно преподать нашему народу.

Харрар опять расслабился.

— Садись, — промолвила Нен Йим. — Я объясню, как смогу, то, что вижу.

Харрар, как обычно, уселся, скрестив ноги, и выжидательно посмотрел на нее.

— Здесь крайне скудное разнообразие видов, — начала формовщица. — Намного более скудное, чем бывает в естественных экосистемах.

— Чем это может быть вызвано? — спросил Харрар.

— Например, массовым вымиранием. Какая-то катастрофа или серия катастроф могла стереть с лица планеты множество видов.

— Это интересный факт, но…

— Нет, это не просто интересный факт, — сказала Нен Йим. — Экосистема функционирует так, словно здесь сохраняется полное разнообразие видов. Зачастую разные виды выполняют роли, для которых они не предназначены.

— Боюсь, я не совсем понимаю.

— После массового вымирания многие экологические ниши становятся пустыми, и многие виды пользуются появлением нового жизненного пространства — они адаптируются путем естественного отбора и заполняют эти ниши. В конце концов, спустя тысячелетия, опустошенная экосистема снова становится здоровой и такой же разнообразной, как до катастрофы.

— Разве не это случилось здесь, по твоим словам? — спросил Харрар.

— Нет. Отнюдь. Во-первых, вымирание произошло очень недавно. Здесь просто не было времени для той адаптации, о которой я говорила. С другой стороны, виды здесь не адаптировались, чтобы занять новые экологические ниши — они остаются адаптированными к собственным нишам, которые для них предназначила эволюция, но одновременно выполняют функции вымерших видов — без всякой пользы для себя.

Она сделала паузу, чтобы до жреца дошел смысл сказанного, и с удовольствием вдохнула внезапно налетевший ветерок, принесший запах золотой пыльцы.

— Возможно, поможет пример, — продолжила формовщица. — Здесь есть одно растение со своеобразными трубчатыми цветами. Единственный способ его размножения заключается в том, что какое-то членистоногое или другое мелкое существо залезает сначала в одну трубку, затем в другую и переносит в нее липкие выделения первой. Растение приманивает насекомых своей съедобной жидкостью, оно дает этим насекомым пищу — и, как я догадываюсь по косвенным признакам, играет важную роль в их жизненном цикле.

— Звучит логично, — сказал Харрар.

— Да, но только я не могу отыскать насекомое, которое бы питалось этой жидкостью. В то же время я видела, как растения опыляются другим насекомым, чья главная роль в экосистеме — поедание падали. Его жизненный цикл — от яйца до личинки и взрослой особи — целиком завязан на падали. Тем не менее они находят время, чтобы влезать в трубки с достаточной частотой, чтобы их опылять, и при этом без всякой пользы для себя.

— Возможно, ты просто еще не обнаружила, в чем эта польза состоит.

— Если бы это был единственный случай такого поведения, я бы с тобой согласилась. Однако я пришла к выводу, что более половины исследованных мною животных играют роли в этой жизненной паутине, которые явно не соотносятся с их жизненными циклами и физическим строением. Что еще интереснее: я обнаружила, что каждый вид поддерживает что-то вроде контроля рождаемости. Когда мох определенного сорта становится редким из-за поедания его жуками определенного вида, эти жуки начинают откладывать яйца, не оплодотворяя их. Иными словами, экосистема этой планеты гомеостатична: она стремится к абсолютному балансу. Ей удалось выдержать этот баланс даже после невероятной катастрофы и вымирания видов.

— Это тоже звучит логично.

— Для «корабля-мира» — да, потому что там каждое живое существо спроектировано для выполнения определенных функций, а вся система управляется извне — рикйамом на одном уровне и формовщиками на другом. Мутации исключены как нежелательные. Но в естественных экосистемах, которые я изучала по собранным в этой галактике данным, они составляют нормальный порядок вещей. Каждый организм борется за то, чтобы максимально увеличить численность и живучесть своего потомства. Этой цели служат те мутации, которые дают преимущество и являются устойчивыми. Такие системы постоянно пребывают в движении; сотрудничество им несвойственно. Существуют свидетельства того, что этот мир когда-то тоже был обычной дикой планетой. Но сейчас он иной.

Харрар поджал губы.

— Ты хочешь сказать, что на этой планете имеется что-то вроде дхурьяма, какой-то единый разум, который связывает все организмы и побуждает их к гармоничному сосуществованию?

— Я не вижу другого объяснения.

Йу'шаа, который все это время молчал, вдруг подал голос.

— Как я и предсказывал, — провозгласил он, — и как говорят джеидаи, это живая планета, один большой организм, который суть более чем сумма своих частей. Она словно корабль-мир, создавший сам себя. Разве вы не видите, чему она нас учит? Харрар, ты только что заявил, что соперничество разрушает нас. Ваша слепая грызня за место повыше понуждает вас объявлять столько ваших соотечественников «опозоренными».

— Неужели? — спросил Харрар у Нен Йим. Пророка он, видимо, решил игнорировать.

— Именно это мы и наблюдаем, — отвечала формовщица. — Однако я не вижу никаких следов механизма, который связывает отдельные виды друг с другом. Нет химического обмена, который мог бы это объяснить. Здешние растения и животные не имеют ни органов связи, подобных нашим виллипам, ни вообще ничего даже отдаленно похожего.

— Это Сила, — прервала ее Тахири. — Я чувствую узы, чувствую что-то вроде непрерывных переговоров между… в общем, между всем.

Нен Йим посмотрела на юную джедай.

— Я слыхала, что вы, джеидаи, владеете телепатией, как наши виллипы, — сказала она. — Но у тех, которых я изучала, не было никаких специализированных органов.

— Конечно, не было, — мрачно сказала Тахири. — Сила связывает все сущее. Некоторые создания при ее помощи общаются между собой. Иногда я чувствую, что думает Корран. С Энакином это было намного сильнее, как будто… — она замолчала. — Не важно. Тебе придется поверить мне на слово.

— И… с помощью этой Силы… вы можете внушать другим свою волю, да? — спросил Йу'шаа.

— Да, но это действует только на слабые умы, — ответила Тахири. — Однако у меня нет ощущения, что обитателей Зонамы-Секота заставляют что-то делать. Словно каждое создание просто согласно вести себя так, как нужно.