Он увидел ряд белых зубов. С такого расстояния он не мог бы сказать наверняка, выбиты они или нет. Нет, вокруг них губы. Точно — губы. Он нагнулся и вгляделся получше в то, что выхватывал из мрака луч его фонарика. Уголки губ приподнялись. Это была улыбка. Франциско Браун выронил фонарь и бросился бежать.

Фонарь ударился об обломки кабины в тот момент, когда Римо и Чиун помогали Консуэло выбраться. Она внимательно осмотрела себя — руки и ноги целы. Все кончилось благополучно, если не считать, что придется подниматься на пятидесятый этаж пешком.

— Да ладно, поехали на другом лифте, — сказал Римо.

— Вы с ума сошли? — воскликнула она.

— Нет, — ответил Римо. — А вы?

— Но нас только что чуть не убили, а вы хотите опять лезть в лифт!

— Вы ведь уже убедились, что даже если лифт упадет, с вами ничего не случится. Чего же вы тогда боитесь? — недоумевал Римо.

— Я чуть не умерла.

— “Чуть-чуть” не считается. Вы живы и здоровы. Идемте же!

— Я никуда не пойду! И точка. Можете называть меня трусихой. Мне теперь все равно.

— Кто это называет вас трусихой? — спросил Римо.

— Не трусихой, а неразумной, — сказал Чиун.

— Я никуда не пойду, — твердила Консуэло.

— Ну, тогда я сам допрошу Брустера, — решил Римо.

— Ради бога. Сколько угодно. Отправляйтесь. Я с места не двинусь. Ни за что! Ни за что на свете. Я чуть не погибла. И вы тоже чуть не погибли!

— О чем она говорит? Не понимаю, — сказал Римо Чиуну по-корейски, когда они вошли в работающий лифт.

Вокруг суетились лифтеры, пытаясь установить, что случилось. Консуэло прислонилась к какой-то красивой скульптуре, силясь вернуть себе самообладание.

Римо и Чиун нажали кнопку с цифрой пятьдесят и спокойно поднялись в лифте, решив про себя, что все вокруг сошли с ума. Разве они не продемонстрировали ей, что, когда она с ними, ей не нужен в лифте даже аварийный тормоз?

— Может быть, папочка, это я, — начал Римо, — я сам помешался?

— Не больше меня.

— Так я и думал. “Чуть не погибла”. Сумасшедшая.

Джеймс Брустер видел, как отодвинулись задвижки на его двери. Он смотрел, как вделанный в пол засов полицейского замка — литой стальной брусок — отогнулся назад с легкостью булавки. Дверь отворилась.

— Привет, — проговорил Римо. — Я буду с вами крайне любезен. Я хочу быть вам другом.

Джеймс Брустер тоже был не прочь подружиться. Чиун остался стоять в дверях.

— Будь осторожен, — сказал он.

— Чего мне бояться? — удивился Римо.

— Это золото проклято, — ответил Чиун и кивнул на подвеску на шее у Брустера.

Римо взглянул. Подвеска как подвеска, ничего особенного, обыкновенная золотая пластинка с клеймом, на котором можно было различить аптечную колбу и меч.

— Обыкновенная подвеска, — сказал Римо.

— Это золото проклято, — повторил Чиун. — Не прикасайся к нему. Если бы ты припомнил хронику Мастера Го...

— Что? Да ладно. Я-то подумал, ты и впрямь что-то увидал, — оборвал Римо.

Он направился к Джеймсу Брустеру, от которого его отделял стол. Брустер пытался остаться по ту сторону стола, но оказался слишком нерасторопен. При первом же его движении Римо настиг его и пожал руку в знак дружеского расположения. После этого он вывел Брустера на балкон и выразил свое восхищение открывающимся оттуда видом.

Он ткнул рукой в роскошный пляж, лежащий пятьюдесятью этажами ниже. Рукой, которая продолжала держать Джеймса Брустера. Ткнул, перенеся ее через балконные перила.

Потом он объяснил свои трудности человеку, болтавшемуся у него в руке.

Джеймс Брустер нелегально переправлял смертоносный груз. Этот груз мог быть использован для производства атомных бомб — бомб, которые могут унести миллионы жизней. Почему Джеймс Брустер пошел на такой общественно опасный поступок?

— Мне были нужны деньги.

— Кто вам заплатил? — спросил Римо.

— Не знаю. Деньги переводили мне на счет.

— Но кто-то же говорил с вами?

— Я думал, все законно.

— И то, что некие люди переводят на ваш счет большие суммы денег, — тоже законно?

— Я думал, что наконец напал на золотую жилу. Мне нужны были деньги. Пожалуйста, не уроните меня.

— Кто приказал вам отгрузить уран по такому странному адресу?

— Это был просто голос. Из Агентства по контролю за атомной энергетикой.

— И вы не спросили, кто это?

— Он сказал, что деньги — достаточно исчерпывающий ответ на этот вопрос. Мне были нужны деньги.

— Зачем?

— У меня машина была на износе.

— А вы представляете себе, сколько человек поставили под угрозу смерти? Вы знаете, что такое одна атомная бомба?

— Я не знал, что они собираются делать бомбы.

— А для чего же еще они воровали уран?

— Может, они хотели построить собственную электростанцию, — сказал Брустер.

Римо расхотелось с ним дружить и пожимать руки. В тот момент когда тело Джеймса Брустера оторвалось от балкона, Римо сорвал у него с шеи подвеску.

Консуэло видела, как рядом со стеной дома упало тело. Оно приземлилось, как бурдюк, — издав один-единственный громкий хлюпающий звук. Через несколько мгновений показались Римо и Чиун. Римо насвистывал.

— Вы обещали, что будете с ним вежливы, а сами за информацию убили его. Вы его убили.

— Никого я не убивал.

— Что же тогда вы сделали?

— Я перестал быть ему другом, — ответил Римо.

Чиун шел в нескольких шагах от Римо. Теперь он отказывался даже идти с ним рядом.

— Это золото проклято, — твердил он.

Римо показал Консуэло подвеску.

— Вот. Смотрите.

— Золото. Золотая подвеска, — констатировала она.

— Верно, — сказал Римо. — Глупая безделушка.

— Оно, проклято, — не унимался Чиун.

— Сейчас вам преподадут первый урок замечательной истории Синанджу. Сами увидите, насколько они точны, эти хроники. Вот этот Мастер, которого вы видите рядом с собой, утверждает, что подвеска проклята. И все из-за чего? Из-за того, что какой-то другой Мастер тысячу лет назад сказал, что какое-то золото бывает проклятым, и эта мысль высечена в скале. Нет, вру — написана на тонкой бумаге. И все. Никаких возражений. Никаких резонов. Оно проклято. И точка. Он даже подходить ко мне не желает.