— Да что-то сумка не открывается, — пожаловалась девушка. — Наверное, молнию перекосило.

— Вот же рыжая лиса! — подал реплику «Сигал», который, похоже, тоже наблюдал эту сценку и даже на время прекратил свои занятия. — Коварный вы все ж таки, женщины, народ.

— Я советовал бы вам быть повежливее, — сказал мужчина, покосившись на него. Затем, присев на корточки, посмотрел на молодую привлекательную женщину, попросившую у него помощи. — Так что у вас за проблема, сеньорита? Или все же — сеньора?

— Это у вас возникли проблемы, товарищ, — сказала девушка, доставая что-то из той самой сумки, которая вроде бы не открывалась.

— Юрий Николаевич, вам привет от Мерлона! — вкрадчиво произнес «Сигал», оказавшийся вдруг у него за спиной.

А в следующую секунду в мозгу человека, которого в узком кругу своих иногда кличут Сценаристом, что-то взорвалось, и он, оторвавшись от земли, полетел, но не вверх, как следовало ожидать, а вниз... вниз... в жуткую бездонную пропасть...

Менее чем через минуту все трое уже были в лифте: Рейндж держал почти парализованного «клиента», а Измайлова, вытащив из сумки запасной плащ, в темпе одевала «манекен». Быстро управившись с этим делом, она надела свой длинный, почти до пят, утепленный плащ, а потом, приняв на минутку «манекена» в наглухо застегнутом темном плаще, дала возможность надеть на себя куртку своему старшему напарнику.

— Минутку! — сказал Рейндж, доставая из сумки заранее приготовленную бутылку «скотча». Окропил сверху клиента вискарем — для запаха, — завернул пробку, сунул бутылку в сумку, снял с себя парик и нахлобучил его на голову временно недееспособного товарища по прозвищу Сценарист. — Если что — «шумел камыш, деревья гнулись...» Все, жми на кнопку!

Спустились на свой уровень подземной автостоянки. Измайлова высунулась первой, затем, убедившись, что на горизонте чисто, помогла Рейнджу доставить «клиента» на заднее сиденье «Рено» (машину, прежде чем отправиться на дело, они припарковали как можно ближе к нужной им кабине лифта, которой в это довольно позднее время пользуются лишь изредка).

Мокрушин сел за руль, а Измайлова соответственно уселась на заднее сиденье рядом с чуть понурившим голову мужчиной, от которого ощутимо попахивало спиртным, и даже чуть приобняла его за шею: типа едет со своим крепко захмелевшим мужиком. И никого это не должно касаться...

Двух «секьюрити» на выезде из автостоянки ни «Рено», ни его пассажиры, которых теперь стало трое, кажется, ничем не заинтересовали — да они и не посмотрели на заднее сиденье.

Минут через пять Рейндж и его помощница оставили машину с пойманной ими только что на крючок крупной «рыбиной» в условленном месте. В эту точку, как это было двумя днями ранее с гэбистским майором, которого они захомутали возле «Братиславской», прибыл спецтранспорт, с людьми из которого агенты так и не пересеклись.

Супруга Юрия Николаевича вряд ли хватится мужа ранее полуночи. Да и то, наверное, поступит следующим образом: а) сначала спустится сама к бассейну; б) не обнаружив там ни Юрия Николаевича, ни его сумки с купальными принадлежностями, обратится сначала к местным «секьюрити»; в) лишь после этого решится поднять тревогу. Да и то, скорее всего, сначала обратится за помощью и советом к коллегам и деловым партнерам своего мужа.

Этого времени будет вполне достаточно для того, чтобы спецтранспорт, оборудованный спецсигнализацией и имеющий крутые госномера, проскочил в Ближнее Подмосковье, где Сценариста ждет очная ставка с доставленным двумя сутками ранее на объект гэбистом из спецотдела, а также трудное общение с отборной компанией «инквизиторов»...

Рейндж и агентесса, пересев в свой разъездной «Опель», как говорится, «уставшие, но довольные», выехали в подмосковный пансионат «Сосны», где им и далее предстояло разыгрывать из себя пару влюбленных голубков, не выпускающих друг дружку из объятий едва ли не круглые сутки (впрочем, Мокрушин отнюдь не собирался складывать оружие...).

И лишь считаные единицы людей, принадлежащих к самым высоким государственным сферам и имеющим доступ к самым жгучим, наиболее охраняемым тайнам и секретам, знали о глубоком кризисе, едва не расколовшем верхушку власти: четверо государственных мужей, включая Самого, более трех часов совещались за закрытыми дверями; говорили и о кассете, найденной при Караваеве, и о том, что "дело «Ространснефти» напоминает черную воронку, куда затягивает людей, — а может затянуть даже целые ведомства и их руководителей, чья карьера до этого складывалась весьма успешно... Много говорили о «тайной миссии Захаржевского», причем с изрядной долей скептицизма. А также о том, что необходимо — за это высказались двое из присутствующих, — пока еще не поздно, отозвать с задания Бушмина, на которого вдруг отыскалась серьезная «компра» (фамилия спецагента тоже прозвучала в ряду других на той злополучной видеозаписи, что была изъята у погибшего от рук неизвестных майора ГРУ Караваева). Отозвать, само собой, вместе с его напарником Алексеем Подомацким.

Мануйлову в этот раз понадобилось все его красноречие — и хладнокровие! — чтобы убедить коллег и, естественно, Самого, не рубить сплеча, не делать пока оргвыводов, руководствуясь непроверенными фактами и сомнительными находками. И в особенности не менять своего прежнего решения по прикрытию банкира Захаржевского. «Машина уже запущена, — сказал Игорь Борисович своим высокопоставленным коллегам. — Да и Кондора нам сейчас заменить решительно некем...»