Николай же ещё до появления нового Протопопова, опасаясь возможного переворота со стороны буржуазии, все больше и последовательно смягчал позицию возможного сепаратного мира с врагом.

-И что мы будем им предлагать? — уточнил Покровский, таки получивший понимание, что переговоры действительно необходимы. — Вы же понимаете, Александр Дмитриевич, что в свете последних событий Германия может ужесточить без того непомерные требования к России.

Протопопов кивнул.

— Не исключаю отнюдь. На то мы и переговоры будем вести.

Факт есть факт — Россия к четвёртому году войны загнала себя в то незавидное положение, когда из стороны «А» русские стали стороной «Б» и теперь не Петроград диктовал оппоненту условия заключение сепаратного мира, а Берлин. И в таких условиях было совершенно неудивительно, крайнее предложение из России, в Германии отвергли. Так то в Петрограде запрашивали нейтрализацию проливов, превращение турецкой Армении в государство буфер, совместный протекторат над Польшей, территориальные приращения для Болгарии и объединение Сербии и Черногории под главенством черногорской династии. Немецкие генералы не желали идти на уступки.

А как все начиналось, если припомнить?

Так, что не по официальным источникам, а через 100500 рук, посредников и заинтересованных лиц немцы лихорадочно старались выключить Россию из войны. Однако если в первый заход в октябре 1914 года от «влиятельных кругов в России» звучало предложение замириться раздербанив Австро-Венгрию. России — Галиция, Сербии — Босния и Герцеговина. Германии — Зальцбург и Тироль. То далее риторика последовательно менялась из месяца в месяц и все более ужесточалась. Так в 1915 году немцы обещали решение для России вопроса о проливах: Дарданеллы отойдут Николаю, а Египет — Турции. Уже не упоминая уступки по ранее названным пунктам. А в 1916 году, когда Германия наглухо обосралась после Вердена и прорыва Брусилова, через министра иностранных дел Швеции Валленберга немцы снова щупала почву для заключения сепаратного договора в кратчайшие сроки. Но опять таки — на прежних условиях, исключающихся какие-либо уступки территорий и это несмотря на ухудшающееся положении. Теперь вот проследовало новое предложение, когда от России отвернулась удача...

По факту же стороны в течение всего этого времени играли в дипломатический пинг-понг, проверяя друг дружку на прочность и договороспособность, а главное на уступчивость.

И выжидали наиболее благоприятного времени для заключения сепаратного мира на своих условиях.

— Германия хочет мира и последовательно придерживается позиции неуступчивости в территориальном вопросе независимо от положения на фронте, — сказал Протопопов.

— Именно, Александр Дмитриевич, ни при каких обстоятельствах они не отдадут нам Польшу и проливы. Удавятся скорее, — сказал в ответ Покровский. — Вы вот сами это озвучиваете по сути, Александр Дмитриевич... мы что теперь от своих требований откажемся? Что народ на это скажет?

— Разберёмся. Тут Николай Николаевич смотря с кем переговоры будем проводить. И на каком языке.

На тот момент в Германии были две группы «активистов» — противников Англии с одной стороны и противников России с другой. Так чиновники министерства иностранных дел России считали своими «союзниками» наиболее реакционные элементы буржуазии, такие как промышленник Штреземан, лидер консерваторов Вестарп, бывший канцлер Бюлов, адмирал Тирпиц. Эти были готовы к соглашению с Россией, но без территориальных уступок. Другая группа либеральной буржуазии, социал-шовинистов и сам Бетман-Гольвег вовсе виделись «сторонниками России» из консерваторов и аграриев и хотели аннексировать Польшу, Литву и Курляндию.

Условия им виделись следующие — «освобождение порабощённых государств», которые после обретения самостоятельности» должны оказаться в зависимости от Германии.

Вот с этим контингентом и предстояло договариваться.и лавировать между их интересами.

Протопопов положил перед Покровским чистый лист.

— Записывайте, Николай Николаевич телеграмму.

Покраскам взял лист. Начал писать:

— Не найдёт ли возможность...

«Кто не рискует, тот не пьёт шампанского», как говаривали по слухам несчастные сомелье у мадам Клико, спускаясь в винные погреба.

Год 1917, январь 20, раннее утро, здание Министерства внутренних дел.

Понятно, что прежде чем закручивать гайки дальше, Александру Дмитриевичу необходимо было заручиться поддержкой Государя. Поэтому до того как принимать новые решительные меры, Протопопов последовал в некогда свой кабинет, а теперь, как помнится, накрепко облюбованный Николаем.

Застал министр внутренних дел царя за тем занятием, что тот дремал сидя за столом и прикрыв глаза лишь наполовину.

На столе перед Государем было свалена целая куча разного рода документации — отчеты, донесения, записки и прочая, прочая, прочая. В чем Император, уйдя с головой, разбирался.

Непривычненько наверное Николаю вот так дрыхнуть не в собственных покоях на пуховых перинах, но что же сделать, раз изменились обстоятельства. Да и Государь Император к чести его нисколько не жаловался на дискомфорт.

Сам Александр Дмитриевич поймал себя на мысли, что был бы не прочь также покемарить ещё часик другой (министр здоровья и сил ради уже покемарил немного после разговора с Покровским) но куда там — неотложные дела заставляли оставаться на ногах.

Дабы разбудить августейшую особу, Протопопов поднёс кулак к губам и негромко кашлянул. Этого оказалось вполне достаточно — Николай вздрогнул, открыл глаза.

— Вы, Александр Дмитриевич. Проходите, милостивый государь.

Протопопов не стал затягивать со всякого рода церемониальной частью, сразу положил перед Государем то, что следовало подписать — новые приказы.

Николай внимательно и вдумчиво ознакомился с их содержанием.

— Вы собственно уверены, Александр Дмитриевич, что именно так и стоит поступать и это соответствует нашим заявленным целям? — сухо поинтересовался Государь.

Что важно — Николай уже подписал оба вручённые ему Протопоповым документа, прежде чем задать свой вопрос. Определенно давал понять, что доверяет Александру Дмитриевичу безо всяких «но».

Честно если сказать, то каких либо других рабочих вариантов для Николая сейчас не имелось. И все, что мог предложить русский Император своему противнику, как внутреннему, так и внешнему — решимость и напор. Ну и готовность к риску. Только решительно рискуя и принимая возможно не самые очевидные и популярные решения, Николай мог таки переломить своё положение в корне. Всего этого ранее Государь избегал, но хорошо справлялся с подобного рода ответственностью теперь.

— Абсолютно уверен, — кивнул Протопопов. — По другому Родину не спасти.

— Выполняйте.

Государь остался в министерском кабинете, а Протопопов вернулся в свой новый кабинет, «отжатый» у одного из своих замов. И первое, что Александр Дмитриевич сделал — тотчас спустил подписанный приказ своим людям — к немедленному выполнению.

Ну а затем выделил себе несколько часов на сон, пока в начале шестого утра к нему не пришёл граф Келлер с докладом по выполнению ранее полученного генералом поручения.

— Доброго утречка, — Келлер грохнул дверью так, что Протопопов едва не подпрыгнул на стуле.

— Доброго!

Стало даже неудобно слегка, что пока сам Протопопов спит, генерал от кавалерии выполняет распоряжения. Тут же выяснилось, что приказ Келлером был выполнен неукоснительно и досконально. Фёдор Артурович положил помятый список на стол — с именами, фамилиями, адресами революционно настроенных элементов. Часть строк — небрежно вычеркнуто твёрдой рукой. Судя по всему, эти господа уничтожены и перебиты.

— Готово, Александр Дмитриевич, — отчеканил генерал.

И лихо, молодецки постучал по списку своим огроменным кулаком, измазанным подсохшей кровью. Видать кому то не посчастливилось наткнутся носом на костяшки Фёдора Артуровича. Страшно представить, что стало с таким «везунчиком».