Аврора поклонилась.

Девочка еще раз кивнула на прощание и убежала. Ей хотелось попрощаться лучше, назвать Аврору по имени, но в нем было чертовски много Р, а Р — это самая трудная и вредная буква из всех.

— Авоа, — шепотом проговорила она. Без вредных Р это имя превращалось в дыхание легкого бриза в жаркие дни.

Она пробежала три комнаты и наконец достигла той, где спала мама.

Прижимаясь спиной к стене, Эрброу прошла к камину и оттуда кинулась прямиком к кровати, чтобы не видеть окровавленного меча.

Малышка свернулась клубком, как котенок, стараясь не дотрагиваться до платья матери там, где оно было темно-красного цвета, и даже не глядеть на кровавые пятна.

Рядом с мамой было тепло и слышалось биение сердечек братиков.

В ночи, постепенно превращавшейся в утро, появлялись новые запахи — легкий аромат свежеиспеченного хлеба, жареных оладий, возрождавшихся надежд. Послышался крик петуха.

Эрброу соскользнула в мир сна, и ее разум затерялся в мечтах, словно снежинка в бескрайнем море.

Розальба проснулась, когда уже вовсю светило солнце. Как всегда, при пробуждении она вспомнила о смерти Йорша, и на нее нахлынуло отчаяние, но, как всегда, она отогнала его. Еще придет время биться в рыданиях и рвать на себе одежду и волосы, но не сегодня. От ее одежды и так остались одни обрывки, а голова была обрита наголо. А между тем армия орков обосновалась перед южными воротами города, полного трусов и идиотов, которые годами радовались чести быть подданными Судьи-администратора.

Эрброу спокойно посапывала рядом с ней. Рана на плече совсем затянулась. Розальба приняла это за доброе предзнаменование, поцеловала дочь в лоб и хоть и с трудом, но встала.

Рассвет принес с собой глоток радости, а также уйму еды. В Малом тронном зале правительницу встретила корзина со свежим хлебом и яблоками. На самом троне лежало какое-то странное платье из нескольких слоев ткани: его юбка не была сшита по бокам, и под ней оказались самые настоящие штаны, в которых можно было скакать верхом без опасения, что платье задерется и обнажит ноги. Одеяние было черного цвета с расшитым золотом воротником. Подкладка платья, прилегавшая к телу, была из мягкого льна, верх — из теплого и прочного бархата. На полу лежало несколько пар сапог черного цвета различных размеров, чтобы она могла подобрать свой. На дне корзины Розальба также нашла небольшой кусок сыра и растрогалась: с тех пор как умерли ее родители, она ни разу его не ела. Роби положила сыр вместе с хлебом и яблоком на кровать возле Эрброу, чтобы та увидела их по пробуждении, и потом переоделась, одной рукой снимая свою грязную и рваную тунику, а другой набивая рот хлебом. Переодевшись, Розальба вернулась в тронный зал.

Шум шагов оповестил ее о приходе коменданта королевского дворца. Старик радостно оглядел ее.

— Я должна поблагодарить вас, — начала Роби, видя, как гордость наполняет взгляд коменданта. — Это платье действительно необыкновенно красиво и удобно. Как вам пришло в голову сшить нечто, что являлось бы одновременно и туникой, и одеждой всадника?

— Это все дама Аврора, — ответил тот. — Она объяснила мне, как сшить такое платье, и я отдал необходимые распоряжения. Этой ночью мы сшили одно платье и сегодня днем закончим второе. Мы работали до самого утра, но с радостью, моя госпожа. Но прежде всего это заслуга дамы Авроры, — спохватился он. — Без нее мне бы и в голову не пришло сшить штаны, которые одновременно кажутся платьем. Она показала нам свой наряд и позволила снять с него мерки…

Остатки ликования правительницы мгновенно испарились, но, насколько бы невыносимой ни была для нее Аврора, платье было слишком удобным, чтобы отказаться от него.

Но была и хорошая новость.

Аврора убралась прочь с ее глаз. Как появилась, так и исчезла. Наперекор любому здравому смыслу она приказала опустить подъемный мост, рискуя навлечь на себя всех орков или, что намного хуже, дать им возможность попасть в город, после чего принцесса растворилась в темноте и тумане. Куда она направилась, никто не знал.

Роби вспомнила, что не отдала приказ не опускать подъемные мосты ни при каких обстоятельствах, будучи уверенной, что никто не совершит подобной глупости. Теперь же она поняла, что недооценила всеобщий идиотизм: в Далигаре ни в чем не стоило быть уверенным.

Она задалась вопросом, попала ли уже Аврора в лапы орков, и ей стало несколько не по себе: все-таки та, другая, спасла ей жизнь. Роби с ужасом вспомнила, что прокляла ее как одного из потомков Судьи, но загнала эту мысль как можно глубже: в такой момент нельзя было сходить с ума из-за каких-то суеверий…

Это же не она ее выгнала — значит, не она была в ответе за ее судьбу.

Роби удостоверилась, что о ее дочери позаботятся, и направилась к городской стене. Туман, прикрывший бегство Авроры, окутывал мир, придавая всему расплывчатые очертания. Как объяснил ей комендант королевского дворца, даже в начале лета, когда не было дождей и наступала засуха, долину Догона, расположенную у подножия Черных гор, часто заволакивали кратковременные, но непроницаемые туманы, которые внезапно смазывали очертания мира и так же внезапно исчезали, развеянные резким северным ветром.

Орки безрезультатно пытались взять большой подъемный мост и южные ворота. Возможно, это и не составило бы большого труда, будь у них передвижной мост и таран, но, к счастью, у них не было ни того, ни другого. Все, что они могли, — это строить смехотворно маленькие плоты, на которых вооруженные топорами и мечами солдаты переплывали Догон и пытались разрубить толстенные бревна подъемного моста, если, конечно, им удавалось добраться до него. Осыпаемые тучами стрел, плоты едва удерживались на плаву, накреняясь, когда с них падали убитые, и переворачиваясь от бурного течения. Даже легендарный Сраккиол, глупый орк из сказок и баллад, смог бы придумать что-нибудь получше.

Эти жалкие попытки продолжались весь день. Когда кто-то из нападавших, пронзенный стрелами лучников, падал в реку, окрашивая ее воды собственной кровью, защитники Далигара разражались возгласами ликования, тогда как орки оставались абсолютно равнодушными: они заменяли павшего другим бойцом и начинали все сначала. У Розальбы не возникало опасений: если бы кому-то и удалось добраться до городских ворот, то воспламеняющиеся склянки и огонь сделали бы свое дело.

К вечеру поднялся ветер и развеял туман; разум восторжествовал, и орки отказались от своих намерений.

Длительная атака на подъемный мост была слишком бессмысленной и в конце концов провалилась.

Розальба совсем успокоилась.

Вдруг со стороны западной стены послышались крики и гул пожара.

Розальба сразу все поняла.

Длительная атака на подъемный мост была хорошо продуманной и в конце концов увенчалась успехом. Роби недооценила орков. Она совершила две ошибки: во-первых, не поняла, что действия по взятию подъемного моста и южных ворот были слишком уж идиотскими и бессмысленными, и, во-вторых, увидев воинов-акробатов, забиравшихся на свой мерзкий столб, не задумалась, для чего вообще они были этому выучены.

Розальба бросилась к западной стене вместе с другими воинами и успела увидеть удиравших оттуда орков, по-беличьи спускавшихся по внешней стороне стены.

На земле лежали два солдата с перерезанными горлами: они настолько увлеклись наблюдением за затянувшейся атакой, что позволили оркам забраться по стене на бастионы.

Целью атаки было не взять подъемный мост, а отвлечь внимание на южную часть города, чтобы небольшой отряд легковооруженных воинов-акробатов переплыл на одной из уцелевших лодок реку, незаметно забрался по стене на северные бастионы и похитил шестерых детей.

Заостренные колья, колючки Города-Дикобраза, установленные для устрашения врага и для выливания на осаждающих кипящей смолы, помогли оркам забраться на стену. Розальба в который раз недооценила бескрайнюю глупость своей армии. Суровая муштра, заставлявшая солдат из поколения в поколение слепо подчиняться приказам и не думать своей головой, давала всходы: королева не приказала часовым стоять на стене, не сходя с места, и безотрывно смотреть вниз — и эти идиоты этого не сделали.