Зидар отпрянул в испуге.

– Я не собирался этого делать, Белгарат, – произнес он дрожащим голосом и вытянул руки, чтобы отразить натиск Белгарата. – Этот дурак пытался напасть на меня. Он...

– Ты... – заскрипел Белгарат зубами, сжатыми от ненависти. – Ты... ты... – Белгарат лишился дара речи, никакие слова не могли выразить его ярость. Он поднял оба кулака и ударил ими Зидара по лицу. Зидар отступил, но Белгарат вцепился в него, как разъяренная кошка.

Гарион мог ощущать, как то один, то другой выплескивали сгустки воли, но каждый из них, будучи охваченным чувствами столь сильными, что они подавляли мысль, не мог собрать всю свою волю. И поэтому они катались по полу, подобно двум пьяницам в таверне, и наносили друг другу удары. При этом Белгарат был охвачен бешеной ненавистью, а Зидар страхом и отчаянием.

И во власти этого отчаяния Отступник выхватил кинжал из ножен у себя на поясе, а Белгарат обеими руками схватил его запястье и стал колотить им об пол до тех пор, пока кинжал не отлетел в сторону.

Тогда они начали бороться за то, чтобы дотянуться до кинжала. От напряжения их лица исказились ужасными гримасами.

Оказавшись в зале, Гарион машинально выхватил огромный меч из ножен у себя за спиной, но Око и лезвие меча оставались холодными и бесчувственными в руке Гариона, который смотрел на смертельную схватку двух чародеев.

Белгарат уже сжимал горло Зидара, а тот, напрягая силы, отчаянно вырывался из рук старика. Изо рта Белгарата вырвалось рычание дикого зверя, а зубы были оскалены, когда он душил своего старого врага. Словно окончательно потеряв рассудок, Белгарат с огромным трудом поднялся на ноги, таща за собой Зидара. Одной рукой он сжал горло Отступника, а другой снова начал наносить ему удары. И между двумя ударами он опустил руку и указал пальцем на камни у себя под ногами. Со страшным скрежетом они разошлись, образуя большую трещину. Камни негодующе застонали, когда трещина стала расширяться. Все еще продолжая борьбу, оба оступились и упали в зиявшую расщелину. С ужасным грохотом она сомкнулась над ними.

Все еще не веря, раскрыв рот, смотрел ошеломленный Гарион на теперь уже едва различимую трещину, сквозь которую провалились два человека.

Се'Недра испустила громкий вопль, от ужаса закрыв лицо руками.

– Сделай же что-нибудь! – закричал Силк, но Гарион смог только посмотреть на него с тупым непониманием.

– Полгара! – в отчаянии обратился Силк к тете Пол. Все еще без сил от внезапного, невыносимого горя, она не могла даже ответить, а продолжала стоять на коленях, обнимая безжизненное тело Дерника, и, рыдая, покачивалась из стороны в сторону.

Из бездны под ними раздался зловещий раскат грома, а за ним последовал и другой. Смертельная схватка продолжалась даже под землей.

Как бы повинуясь чьему-то приказу, глаза Гариона обшаривали альков у дальней стены. В тусклом свете ему удалось различить там очертания тела Кол Торака. Со странной бесчувственностью смотрел Гарион на тело своего врага, машинально подмечая каждую деталь. Он увидел его черные одежды и блестящую маску. А также увидел он и Крэг Гор, огромный черный меч Торака.

И хотя он не двигался – или не мог двигаться и даже чувствовать, – внутри его тем не менее вспыхнула борьба, может быть, даже более яростная, чем та, которая только что ввергла Белгарата и Зидара в глубины земли. Две силы, которые сначала разошлись, а потом помчались друг на друга по бесконечному коридору времени, в конце концов сошлись внутри его. Событие, которое является окончательным завершением двух Предначертаний, наступило, и первые столкновения случились в разуме Гариона. Быстрые и неуловимые изменения сместили некоторые из его наиболее укоренившихся представлений и восприятий.

Беспокойно зашевелился и Торак, поскольку те же две силы встретились и в нем.

Ужасные вспышки мыслей спящего бога атаковали Гариона, и он ясно увидел, какую ужасную ловушку представляли собой предложения дружбы и любви со стороны Торака. Если бы страх перед их поединком вынудил Гариона уступить, целая половина мироздания померкла бы и исчезла. Более того, предложения Торака подразумевали не любовь, а такое мерзкое, подлое порабощение, которое выходило за рамки всего, что только можно было себе представить.

Но он не уступил. Каким-то образом Гарион избежал всеподавляющей силы разума Торака и целиком отдался в руки того Предначертания, которое и привело его сюда. При полном самоотречении он превратился в инструмент этого Предначертания. И он больше не боялся. С мечом в руках Дитя Света ожидал того момента, когда Предначертание позволит ему схватиться в смертельной схватке с богом Тьмы.

Но вот, когда Силк отчаянно пытался упросить и Гариона, и Полгару предпринять хоть что-нибудь, каменные плиты пола приподнялись и из-под земли появился Белгарат.

Гарион, отрешенный и ошеломленный, увидел, что больше нет того старика, которого он знал когда-то, – старый сказочник-воришка исчез, как исчез даже тот ворчун, который руководил поисками Ока. Их место занял образ Белгарата-чародея, Вечного Человека, светящийся в ауре всей своей мощи.

– Где Зидар? – спросила тетя Пол, подымая заплаканное лицо от безжизненного тела Дерника и пристально глядя на отца.

– Я оставил его там, внизу, – угрюмо ответил Белгарат.

– Он мертв?

– Нет.

– Верни его обратно.

– Зачем?

– Чтобы он предстал предо мной. – Глаза ее горели.

Старик покачал головой.

– Нет, Пол, – сказал он. – Ты никогда никого не убивала. Давай, так будет и дальше.

Полгара осторожно положила тело Дерника на пол и встала, ее бледное лицо было искажено скорбью и каким-то безумным желанием.

– Тогда я сама отправлюсь к нему, – заявила она и подняла руки, будто хотела нанести удар по земле у себя под ногами.

– Нет, – сказал Белгарат, вытягивая руку, – ты не пойдешь.

Так они стояли друг против друга, ведя страшную безмолвную борьбу. Во взгляде тети Пол мелькнула досада, чуть ли не злость, на отца. Она опять подняла руку, чтобы обрушить на землю всю силу своей воли, и опять Белгарат вытянул вперед свою.