— В чем проблема? — спросил он.

Вздрогнув, я осознала, что нахмурилась, и попыталась расслабить лицо. Непрошеные, слова Адриана всплыли в сознании — о том, чтобы в следующий раз в постели с Дмитрием я подумала о тех, кому не так повезло.

— По-твоему, я разрушаю жизнь людей? — спросила я.

— Что? Конечно нет! Откуда эта идея?

— Просто я знаю, что у многих неприятности. У моих друзей, я имею в виду.

— Действительно, — сказал он. — Попробую догадаться. Тебе хотелось бы уладить проблемы всех.

Я не отвечала. Дмитрий снова поцеловал меня.

— Роза, это нормально — хотеть помочь тем, кого любишь. Но ты не в состоянии уладить все.

— Это моя работа, — немного раздраженно возразила я. — Я защитник.

— Знаю, и это одна из причин, почему я люблю тебя. Однако сейчас перед тобой стоит задача защищать одного-единственного человека: Лиссу.

Я потянулась, заметив, что раны болят гораздо меньше. Вскоре тело полностью восстановит свои функции.

— Ты подразумеваешь, что в результате мы сможем весь день провести в постели?

— Боюсь, что нет. — Он легко провел пальцами по изгибу моих бедер; казалось, ему никогда не надоест изучать мое тело. — «Они на первом месте».

Я потянулась губами к его рту.

— Но немножечко-то можно?

— Да. — Он погрузил руки в мои волосы и подтянул меня к себе. — Немножечко можно.

Никогда прежде я не принимала участия в коронации и, честно говоря, надеялась, что никогда больше не буду, поскольку за время моей жизни будет править одна королева.

Странным образом эта коронация походила на вывернутую наизнанку церемонию похорон Татьяны. Как говорили раньше? «Королева мертва. Да здравствует королева!»

Обычай предписывал будущему монарху первую половину дня коронации провести в церкви, по-видимому молясь, чтобы бог направил его, и все такое прочее. Не знаю, что происходит в случае, если монарх атеист. Скорее всего, он притворяется. У Лиссы, истинно верующей, такой проблемы не возникало; уверена, она искренне молилась о том, чтобы стать хорошей королевой.

По окончании службы Лисса во главе огромной процессии пересекла двор, направляясь в сторону дворца, где и должна была происходить коронация. Ее сопровождали представители всех королевских семей, а также музыканты, игравшие несравненно более жизнерадостную музыку, чем на похоронах Татьяны. Стражи Лиссы — сейчас их у нее было множество — шли с ней. Среди них была и я, в превосходном черно-белом костюме, с красным воротником, указывающим на мою должность стража королевы. В этом, по крайней мере, проявлялось существенное отличие от похорон. Татьяна была мертва; ее стражи присутствовали только для вида. Лисса была весьма и весьма жива, и даже не выиграй она голосование в Совете, у нее по-прежнему имелись бы враги. Мои коллеги и я были настороже.

Хотя в некотором роде это была излишняя мера предосторожности — учитывая приветственные крики зрителей. Все те, кто ночевал в палатках во время испытаний и выборов, остались и на коронацию; прибыли и новые любопытствующие. Уж и не знаю, собиралось ли когда-нибудь так много мороев в одном месте.

Долгим, извилистым путем Лисса добралась до дворца и потом ожидала в маленьком вестибюле, смежном с помещением, которое служило тронным залом. Тронный зал почти никогда не использовался для современных нужд, однако в исключительных случаях — например, когда новую королеву приводят к присяге — морой упорно цепляются за древние традиции. Зал был небольшой и не мог вместить не только всех находящихся снаружи, но даже всю процессию. Однако тут присутствовали Совет и высокопоставленные члены королевских семей, а также некоторые избранные, приглашенные Лиссой.

Я стояла чуть в стороне, наблюдая за разворачивающимся зрелищем. Лисса еще не вошла, и собравшиеся негромко переговаривались. Весь зал был оформлен в золотисто-зеленоватых тонах, полностью и поспешно трансформированный за последние несколько дней, поскольку, согласно обычаю, в нем должны были доминировать цвета правящей семьи. Сам трон возвышался у дальней стены, к нему вели ступеньки. Вырезанный не знаю уж из какого дерева, трон на протяжении столетий возили по всему миру. Люди выстроились ровными рядами, ожидая появления Лиссы. Я разглядывала новую люстру, восхищаясь, как реалистично выглядят «свечи». Я знала — они электрические, но изумительной, необыкновенно искусной работы. Технологию маскировали под старину — в точности как нравится мороям.

Кто-то привлек мое внимание, подтолкнув локтем.

— Ну и ну, — произнесла я с улыбкой. — Посмотрите-ка, неужели это люди, выпустившие Розу Хэзевей в мир? Вам за многое придется отвечать.

Передо мной стояли родители, каждый в типичной для него и резко контрастирующей с другим одежде. Мама — в таком же парадном костюме стража, как и я: белая рубашка, черные слаксы и жакет. Эйб… Что ж, Эйб остался верен себе — черный костюм в тонкую светлую полоску, под ним черная рубашка. На темном фоне просто полыхал яркий лимонно-желтый галстук, из кармана пиджака торчал носовой платок того же цвета. Золотые серьги и цепочки были при нем, но еще и мягкая черная фетровая шляпа — новое добавление к его диковинному гардеробу. Полагаю, она предназначалась специально для событий вроде этого; и, по крайней мере, это была не пиратская шляпа.

— Не сваливай всю вину на нас, — сказала мама. — Это не мы взорвали половину двора, украли десяток машин, выкрикнули в толпу имя убийцы и отыскали девочку, подругу нашей королевы.

— На самом деле, — уточнил Эйб, — это я взорвал половину двора.

Мама проигнорировала его; выражение ее глаз стража смягчилось, пока она внимательно смотрела на меня.

— Серьезно… как ты себя чувствуешь? — Я совсем недолго виделась с ними после того, как пришла в себя, — ровно столько, чтобы успеть обменяться информацией о последних событиях. — Тебе придется сегодня очень долго стоять. Ох, я ведь говорила Гансу, чтобы он на какое-то время отстранил тебя от активной деятельности!

Так по-матерински она еще никогда не высказывалась.

— Да я в порядке. Мне гораздо лучше. И я могу выполнять свои обязанности прямо сейчас.

— Ни в коем случае, — заявила она таким тоном, каким отдавала приказы стражам.

— Перестань нянчиться с ней, Джанин.

— Я не нянчусь! Я предостерегаю. А ты ее портишь.

Я в изумлении переводила взгляд с отца на мать. Не знаю, что это было — стычка или заигрывание; ни то ни другое не приводило меня в восторг.

— Ладно-ладно, прекратите, идет? Я выжила. Только это принимается во внимание.

— Точно, — сказал Эйб; внезапно им явно овладели отцовские чувства, что казалось даже более странным, чем поведение мамы. — И несмотря на порчу имущества и тянущуюся за тобой цепочку нарушенных законов, я горжусь тобой.

Я подозревала, что в глубине души он гордится мной именно из-за всего вышеперечисленного. Циничный комментарий так и остался при мне — вступила мама:

— Я тоже горжусь тобой. Твои методы… не идеальны, но ты сделала великое дело. И не одно. Нашла и убийцу, и Джил. — Я заметила, что она не назвала убийцу по имени; всем нам, по-моему, пока было трудно смириться с правдой о Таше. — Появление Джил многое изменит.

Мы все перевели взгляды на трон. С одной стороны у его подножия стояла Екатерина, с коронационной книгой в руках. С другой стороны должны были стоять члены королевской семьи — но там была только одна Джил. Кто-то отлично потрудился над ее обликом. Вьющиеся волосы были искусно уложены и подколоты; удачного покроя темно-зеленое атласное платье до колен и с широким воротником маскировало худощавую фигуру и удивительно шло ей. Она стояла выпрямившись, вскинув подбородок, но явно ощущала беспокойство, еще более заметное из-за бросающегося в глаза одиночества.

Я перевела взгляд на Эйба, и он вопросительно посмотрел на меня. У меня к нему накопилось множество вопросов, и от него, одного из немногих, можно было ожидать правды. Вот только какой вопрос задать? Все равно что иметь джинна — вот только у меня было слишком много желаний.