— Он говорил вам это? Я… Я даже не уверена, что все понимаю.

«Советовал, пока не поздно, принять жизнь, красоту и людей, которых я любила прежде».

— Иногда и я тоже. Как я уже говорила, это легче сказать, чем сделать. И все же я думаю, что его слова помогли мне оправиться быстрее, чем это произошло бы, будь я предоставлена самой себе. И я очень благодарна ему. Что же касается вас и ваших аур… — Ее улыбка снова вернулась. — Ты должна сама разобраться с этим. Лично я не верю в разговоры о второй половинке. Думаю, это глупо — считать, что для каждого из нас предназначен один-единственный человек. А если твоя вторая половинка живет в Зимбабве? Если он умер молодым? Я считаю нелепым и полное единение душ. Человек должен всегда оставаться самим собой. Однако я верю в созвучие душ, в то, что души могут быть зеркальным отражением друг друга. Я вижу схожесть в аурах. И любовь тоже. И все это я замечаю в ваших с Дмитрием аурах. Только ты можешь решить, что делать с этой информацией, — если вообще веришь ей.

— Никакого давления, — пробормотала я.

У нее сделался такой вид, будто она была готова закончить сон, но потом решила еще кое-что добавить и устремила на меня проницательный взгляд.

— Будь осторожна в одном отношении, Роза. Ваши ауры похожи, но не полностью идентичны. В ауре Дмитрия присутствуют сгустки тьмы — остатки его травмы. С каждым днем эта тьма слабеет. В тебе тоже есть тьма, но она не рассеивается.

Я вздрогнула.

— Лисса. Это тьма, которую я вытягиваю из нее?

— Да. Мне мало что известно о связи такого рода, но то, что ты делаешь — даже помогая ей, — очень опасно. Стихия духа разрушает нас, сомнений нет, но в некоторых отношениях… По-моему, мы, пользователи духа, немного лучше приспособлены к его воздействию, хотя это и не всегда очевидно, — добавила она с кривой улыбкой. — Но ты? Нет. И если ты впитаешь слишком много, не знаю, что произойдет. Я опасаюсь этого бесконтрольного накапливания. Боюсь, что может хватить одной искры — одного катализатора, — и все, Что ты насобирала, взорвется.

— И что будет тогда? — прошептала я.

Она медленно покачала головой.

— Не знаю.

И с этим сон растаял.

Дальше я спала без всяких сновидений, хотя тело — как будто зная, что настало время моей смены, — само по себе проснулось спустя несколько часов. Ночная мгла по-прежнему окружала меня, я слышала спокойное, ровное дыхание Дмитрия и чувствовала исходящее от него тепло. Все, о чем мы говорили с Соней, обрушилось на меня. Слишком много, слишком много. Я не знала, с какого конца подступиться к ее словам.

Нет, я даже не знала, верить ли им, — учитывая то, что наблюдала в реальной жизни.

«Поступки и чувства редко согласуются между собой».

Сделав глубокий вдох, я заставила себя быть стражем, а не эмоционально неуравновешенной девушкой.

— Теперь твое время спать, товарищ.

Его мягкий, негромкий голос обрадовал меня, словно лучик света во тьме.

— Если хочешь, можешь еще поспать.

— Нет, все нормально, — ответила я. — И помни, ты не…

— Знаю, знаю. — Он негромко рассмеялся. — Я не генерал.

О господи! Мы даже заканчиваем шутки друг друга.

«Я верю в созвучие душ».

Сурово напомнив себе, что встреча с Соней меньше всего имела отношение к моей личной жизни, я рассказала Дмитрию свой сон, поведала о предательстве Джона и похищении Джил.

— Я… Я правильно поступила, сообщив Соне, где мы?

Он задумался.

— Да. Ты права в том, что нам требуется ее помощь — хотя бы потому, что она в состоянии найти Джил. Проблема в том, что Виктору и Роберту это тоже известно. — Он вздохнул. — И ты права в том, что мне нужно отдохнуть перед тем, что нас ожидает.

В свойственной ему манере не говорить ничего лишнего этим он ограничился и вскоре, судя по звуку дыхания, крепко уснул. Просто поразительно, что это давалось ему почти без усилий. Конечно, это умение входило в программу обучения стражей: спи, когда есть возможность, поскольку неизвестно, когда удастся сделать это в следующий раз. У меня так никогда не получалось. Настороженно глядя во тьму, я прислушивалась ко всем звукам, могущим нести в себе угрозу.

И пусть я не обладала даром засыпать мгновенно, зато мое тело могло оставаться бдительным, даже когда я проникала в сознание Лиссы. Сегодня мое внимание было приковано к Джил и нашему побегу, но происходящее при дворе продолжало давить на меня тяжким грузом. Кто-то пытался убить Лиссу, и стражи схватили Эдди.

Глянув на мир ее глазами, я не удивилась, увидев почти всех своих друзей вместе. Они находились в пугающе пустой комнате, похожей на ту, где их допрашивали после моего побега, с той лишь разницей, что эта была больше. И по очевидной причине здесь собралось множество людей. Адриан и Кристиан стояли рядом с Лиссой, и не нужно было уметь читать ауры, чтобы понять — все трое чувствовали себя очень неловко. Ганс стоял позади стола, упираясь в него руками, наклонившись вперед и сердито сверкая взглядом. Напротив Лиссы у дальней стены в кресле сидел Эдди с каменным выражением лица, по сторонам от него замерли два стража, напряженные, готовые к любым неожиданностям. Они считали, что Эдди опасен, — какая нелепость! Тем не менее Ганс, похоже, разделял их мнение.

Он ткнул пальцем в лежащую на столе фотографию. Сделав шаг вперед, Лисса разглядела, что на ней был изображен напавший на нее мужчина — уже после его смерти: глаза закрыты, кожа белая как мел, что, однако, не мешало хорошо разглядеть черты лица.

— Ты убил мороя! — воскликнул Ганс; по-видимому, я подключилась к Лиссе в разгар разговора. — И это не проблема? Тебя учили защищать их!

— Я это и делал, — ответил Эдди так спокойно, так серьезно, что та часть меня, которая сохранила чувство юмора, восприняла его как Дмитрия-младшего. — Защищал ее. Какая разница, исходит угроза от мороя или от стригоя?

— У нас нет никаких доказательств, что это было нападение, — проворчал Ганс.

— Есть три свидетеля! — взорвался Кристиан. — Вы хотите сказать, что наши показания ничего не стоят?

— Я говорю, что вы его друзья, и это ставит ваши показания под сомнение. Я предпочел бы, чтобы их подтвердил какой-нибудь страж.

Теперь не выдержала Лисса.

— Эдди был там! Разве это не то же самое?

— И что, защитить ее было невозможно, не убивая его? — спросил Ганс.

Эдди не отвечал; уверена — он всерьез обдумывал ответ, спрашивая себя, не допустил ли и впрямь ошибку. Наконец он покачал головой.

— Если бы я не убил его, он убил бы меня.

Ганс устало вздохнул. Естественно, сейчас я злилась на него, и мне пришлось напомнить себе, что он просто делает свое дело. Он поднял фотографию.

— Кто-нибудь из вас когда-нибудь видел этого человека?

Лисса, сдерживая дрожь, вглядывалась в мертвое лицо. Нет, она не узнала его во время нападения и не узнавала сейчас. В его внешности не было ничего примечательного. Наши друзья покачали головами, но Лиссе что-то не давало покоя.

— Да? — спросил Ганс, чутко улавливающий любую, даже крошечную перемену настроения.

— Я не знаю его… — медленно ответила она, внезапно припомнив разговор со швейцаром Джо.

«Как он выглядел?» — спросила она его.

«Простой. Обычный. Вот разве что рука…»

Лисса еще какое-то время вглядывалась в фотографию, на которой с трудом можно было разглядеть покрытую шрамами руку с двумя согнутыми пальцами. Я заметила их еще во время боя. Лисса перевела взгляд на Ганса.

— Я не знаю его, — повторила она, — но, по-моему, знаю того, кто его знает. Это швейцар… ну, бывший швейцар. Тот, кто давал свидетельские показания о Розе. Думаю, он встречался с этим мужчиной. У них были очень интересные деловые взаимоотношения. Майкл обещал позаботиться, чтобы он не покинул двор.

Адриан явно не пришел в восторг от упоминания о Джо, поскольку его мать тоже давала тому взятку и могла пострадать из-за этого.

— Заставить его говорить будет нелегко.

Ганс прищурился.