Поскольку Рубин и Беатрис успешно оставались в тени и все происшедшее и в самом деле казалось народным восстанием, совершенным местным населением, четырнадцать стран Третьего мира незамедлительно признали новое государство, а СССР послал торговую делегацию с целью продать острову оружие.

Чуть в стороне от Розового Берега Рубин переоборудовал старую фабрику под подземный бункер, приспособленный для производства вещества, воздействующего на память. Воители Зора обучили Братьев и Сестер его производству. Бывшим багамским стражам порядка позволили играть в песочек. Въезд туристов был запрещен.

Когда Рубин почувствовал себя настолько хорошо, что снизил дозу перкодана до одной таблетки в час, он сообщил Беатрис:

— Ваше Величество, мы готовы.

Беатрис возликовала и доверительно поделилась новостью со своим новым министром Оскаром, продавцом сувениров:

— Мы больше не будем с этим мириться. А затем по телефону, столь же мистическому, как окрестности планеты Нептун, и подчас столь же недоступному, она позвонила в Государственный департамент Соединенных Штатов Америки и заявила, что хочет поговорить с президентом по делу, не терпящему отлагательства.

— А кто говорит?

— Говорит Беатриса Аларкинская. Мы — новое независимое государство, и мы можем двинуться в любом направлении. Нас уже посетила русская делегация, готовая продать нам любое оружие, какое нам только понадобится.

Президент был на проводе меньше чем через полчаса.

— Мы безусловно желаем передать наилучшие пожелания американского народа вашему новому независимому государству. Однако мы поддерживаем добрые отношения с Багамскими островами и с Великобританией, и я полагаю, что для того, чтобы получить официальное признание, вам необходимо сначала представить доказательства собственной легитимности.

Так говорил президент Соединенных Штатов из своего нового кабинета, глядя на сводку, полученную из Госдепартамента. Источники в разведке сообщали о перевороте, произошедшем на маленьком острове на Багамах.

По новым правилам, президент ни к чему не прикасался. К нему не поступали никакие бумаги, и все материалы он читал с экрана компьютера. Президент был в хорошей физической форме для своих семидесяти с чем-то лет, ум его был остер. Он не хотел втягивать Америку в какие-то там революции, особенно если они были направлены против дружественных государств. С другой стороны, он хотел быть всегда готовым к диалогу.

Название Аларкин о чем-то ему напомнило. Но двое его помощников, чьи передвижения теперь ограничивались лишь частью кабинета, покачали головами, когда он спросил их, о чем говорит им название Аларкин.

— Ни о чем, сэр, — ответили оба помощника. В этот момент отворилась дверь, и в кабинет вошел человек в костюме-тройке, с лицом, напоминающим лимон.

— Со мной все прекрасно, — сказал ему президент.

Смит вышел и закрыл за собой дверь.

Помощники президента уже неоднократно видели, как человек в сером входил в кабинет президента и почти сразу же покидал его. Один из помощников думал, что это новый лечащий врач президента, но другому сообщили, что это — новый президентский секретарь. Ходили по Белому Дому и слухи о каком-то азиате, который исчезал сразу, стоило только, кому-то на него посмотреть. И что еще более странно — президент больше ни под каким видом не желал входить в Овальный кабинет.

Президент прикрыл телефонную трубку ладонью.

— Аларкин. Где-то я слышал это название.

— Может быть, это какое-то местное божество?

— По голосу, она белая. И говорит как чистокровная американка, — возразил президент. Оба помощника пожали плечами.

— Они совершили революцию и теперь желают отделиться от Багамских островов, — сказал один из помощников.

— Верно, — подтвердил президент и, отняв ладонь от трубки, сказал в телефон:

— Можем ли мы помочь вам как-то решить ваши проблемы с правительством Багамских островов?

— Мы хотим одного: свободы вероисповедания, — заявила королева Аларкина.

— Мы тоже этого хотим и готовы этому всемерно содействовать, — ответил президент.

Он включил селектор, чтобы и помощники могли слышать разговор. Президент пожал плечами. Помощники тоже пожали плечами.

— Багамы никогда не славились как страна, преследующая кого-либо за религиозные убеждения, — сказал президент в трубку и дал сигнал помощникам, что он хочет, чтобы весь разговор был записан на пленку.

— Багамы — нет, а вы — да, — заявила женщина, называющая себя королевой Аларкинской.

— Я прошу вас придерживаться фактов, мадам. Америка с самого дня своего основания обещала и гарантировала всем свободу вероисповедания. И мы гордимся этим.

— Свобода вероисповедания лишь для некоторых. Для крупных, сильных, богатых конфессий. А как насчет мелких, униженных и бедных?

— Вы говорите о маленьких церквях для чернокожих американцев? Они имеют полную свободу, ваше величество.

— Я говорю о тех церквях, которые осмеливаются сказать правду. О тех, которые идут на риск и проповедуют новые и непривычные идеи.

— Факты заключаются в том, ваше величество, что в Америке вы найдете большее разнообразие церквей, чем в любой стране мира.

— Да, а как насчет “Братства Сильных”?

— Мадам, люди, которые руководят “Братством Сильных”, обвиняются не в том, что проповедуют новое религиозное учение. Возможно, вы этого не знаете, но они посадили аллигатора в бассейн журналисту, который пытался вскрыть их махинации. Почтовая служба имеет все доказательства того, что они использовали почту для своих мошенничеств, и кроме того, у нас есть все основания полагать, что они организовали убийство — и я это называю убийством с полными на то основаниями — полковника Военно-Воздушных Сил, сенатора и всего экипажа самолета. Эти ни в чем не повинные люди погибли, когда руководители “Братства Сильных” пытались убить меня.

— Не было никакой необходимости в их смерти, — сказала королева Аларкинская.

— Мне бы хотелось верить в это, — заметил президент.

— Если бы вы отозвали обвинение против руководителей Братства, никто бы не умер.

— Я не собираюсь вмешиваться в дела судебных органов, и уж конечно, не ради двух фигляров и убийц!

Президент в негодовании возвысил голос. Он вспомнил полковника Дейла Армбрустера, вспомнил, как тот, каждый раз после приземления спрашивал президента, как он перенес полет, вспомнил, что у полковника осталась семья.

— Я бы хотел, чтобы вы знали, — продолжал президент, — мы ни при каких условиях не собираемся плясать под дудку террористов.

— Я веду речь о вашей жизни. Я не могу гарантировать вашу безопасность до тех пор, пока тысячи преданных членов “Братства Сильных” видят, как их руководители подвергаются преследованиям.

— Это угроза? — спросил президент.

— Это дружеское предупреждение, чтобы вы были беспристрастны в деле Доломо. Почему вы выказываете дружеское расположение католикам, протестантам и иудеям, и не питаете добрых чувств к последователям “Братства Сильных”, прекрасным людям. Они все — прекрасные люди.

— Я скажу вам, как я собираюсь продемонстрировать свою беспристрастность. Я хочу предложить Конгрессу завтра же представить мне законопроект, касающийся мошеннических религиозных обществ. И мы оставим не у дел проходимцев вроде Доломо. Потому что именно так я их и называю, госпожа королева Аларкинская. Проходимцы.

— Что ж, я могу вам сказать только одно, господин президент американский. Вам некого винить, кроме самого себя. Потому что мы больше не собираемся с этим мириться.

— Не понимаю.

— Вам теперь придется иметь дело не с двумя беззащитными гражданами. Мы — народ. И у нас есть полное право защищать свою свободу любыми доступными нам средствами. Я предупреждаю вас. Взгляните на море. Взгляните на небо. Взгляните на землю. Мы больше не будем с этим мириться. Мы до вас доберемся.

— Кто это говорит?

— Прекрасная жена Рубина Доломо собственной персоной.

— У Рубина Доломо нет прекрасной жены.