Санитар грубо встряхнул ее и выкрутил руку так, что у Сейдж клацнули зубы.

— Опять в яму захотела? Туда и отправишься, если не начнешь слушаться!

Голая девушка снова пронзительно завизжала; Сейдж показалось, что такая громкость лежит за пределами человеческих возможностей. К ее удивлению, Леонард повернулся и стал смотреть, ожидая, что будет дальше. Санитары загнали девушку в угол за стулом. Она смотрела на преследователей, как загнанный зверь, мелко и часто дыша, обводя палату налитыми кровью глазами. Санитар в татуировках, вытянув вперед мускулистые руки, раскачивался из стороны в сторону, как борец, готовый броситься в атаку, и смеялся, словно участвуя в игре. Девушка тонкими, напрягшимися от усилия руками подняла над головой стул и грохнула его об пол. Деревянная спинка, затрещав, как сломанная кость, раскололась пополам. Одна из ножек отлетела, завертевшись на кафельном полу.

— Ну-ну, успокойся, Норма, — сказала санитарка. — Мы помочь тебе хотим.

Норма. Почему это имя кажется знакомым? И тут Сейдж вспомнила. Ох, черт. Доктор Болдуин сказал, что Норма была лучшей подругой Розмари, названной сестрой. Но ведь это не обязательно та самая девушка, или как?

Норма между тем утробно рычала, голыми руками отдирая спинку стула. Щепки впивались ей в кожу, кусок дерева с особенно острыми краями проткнул запястье, разодрав его до мяса и залив кровью бедра и ступни. Она терзала стул до тех пор, пока у него не отломились оставшиеся ножки, а потом подобрала щепки и стала швыряться ими в санитаров, после чего рванулась к двери. Татуированный, уворачиваясь от летящих в него деревяшек, бросился за ней, догнал, схватил и завернул ей руку за спину, сморщившись от усилия, затем сделал то же самое со второй рукой. Норма снова начала кричать, не переставая. Подоспевшая санитарка сильно ударила ее по липу. Девушка замолчала, опустив голову, и осела на пол. Татуированный поднял ее и отнес на кровать; за ней потянулся красный след из кровоточащего запястья. Очутившись на матрасе, пациентка снова попыталась вскочить, но санитарка села ей на живот, а татуированный схватил за руки.

— Норма, Норма, — сказала санитарка, покачивая головой; ее курчавое афро покачивалось вместе с ней. — Что ты устроила? Тебе наконец разрешили вернуться в палату, а ты вон что вытворяешь?

Норма глядела на нее, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.

— Хочешь снова спать тут? — спросила санитарка. — Или пусть тебя накажут?

Норма затрясла головой:

— Не надо наказывать, нет-нет.

— Будешь хорошо себя вести? — уточнил татуированный санитар.

Наконец Норма кивнула и сдалась. Она отвернулась, закрыв глаза; руки и ноги обмякли. Санитарка поднялась с кровати, а татуированный медленно отпустил Норму и шагнул назад. Они оба утерли взмокшие лица и некоторое время стояли, переводя дух.

— Принеси бинты, — сказала наконец санитарка. — Не то она тут кровью весь пол загваздает.

Татуированный кивнул и, как огромный робот, механически зашагал через палату к двери, в сторону Сейдж. Пациентки расступались перед ним — по крайней мере, те, кто его заметил.

Когда суматоха улеглась, Леонард стал подталкивать Сейдж к кровати Розмари, уворачиваясь от непослушных рук и ног и обходя темные лужи. Когда татуированный санитар миновал три кровати, Леонард окликнул его:

— Эй, Уэйн! Смотри, кого мы нашли.

Уэйн? Сейдж насторожилась, не ожидая так скоро услышать это имя.

Татуированный обернулся и наморщил лоб.

— И где она была в этот раз?

— Да хрен знает, — пожал плечами Леонард. — Мы с Вик решили, что это ты нам должен сказать.

— Ага, щас, — буркнул Уэйн, недобро взглянув на него. — Вы бы завязывали со своими долбаными сплетнями. Как две кумы старые.

Он поднял с пола какую-то девочку, швырнул ее на кровать и снова направился к выходу.

Сейдж потупилась, не решаясь встретиться с ним взглядом. Только этого не хватало: единственный человек, кто может что-то знать о ее сестре, выглядел так, словно ему ничего не стоило оторвать кому-нибудь башку. Когда он отошел за пределы слышимости, она спросила Леонарда:

— Почему вы думаете, что он может знать, где Розмари?

— Дурочку мне тут не валяй, — отрезал тот. — Сама знаешь почему.

— Нет, не знаю. Клянусь, я понятия не имею.

— Ну-ну, как скажешь.

Он продолжал направлять ее между двумя рядами железных кроватей, мимо расползающейся лужи Норминой крови. Курчавая санитарка теперь сидела на матрасе рядом с Нормой, держа ее за запястье, и вытаскивала занозы у нее из ладони.

— Видела эту хрень? — спросил Леонард. — Теперь вспомнила что-нибудь?

Сейдж покачала головой, слишком подавленная, чтобы ответить.

Девочки и девушки, еще способные осознавать окружающий мир, смотрели на нее сочувственно и понимающе. Одна засмеялась, наклонилась к соседке и что-то прошептала ей, прикрывая рот ладонью. Другая сильно дернула Сейдж за волосы. Сейдж вскинула руку, пытаясь защититься, и съежилась, мечтая уменьшиться. Кто-то ледяными пальцами провел ей по щеке. Какая-то девушка встала и последовала за ней и Леонардом в конец ряда, где на предпоследней кровати сидела девочка-подросток, молча наблюдая за происходящим. На вид ей было около пятнадцати или шестнадцати лет, пронзительные голубые глаза выделялись на покрытом шрамами лице, мраморно-красном, как кусок замороженной говядины. Еще больше шрамов покрывали с одной стороны шею и руку.

Когда Леонард поравнялся с кроватью Розмари. Сейдж удалось заглянуть в облицованную кафелем боковую комнату, куда забегала Норма. Вдоль одной стены тянулся ряд раковин и низко подвешенных унитазов без крышек, вдоль другой — полдюжины стальных тачек. По большей части унитазы были со сколами и в трещинах; из некоторых через край свисала грязная туалетная бумага. Коричневые потеки и желтые лужи, казалось, покрывали почти все поверхности: пол, раковины, стены. С трудом сдержав тошноту, Сейдж повернулась к окну. Наступила ночь, снаружи мело, густой пеленой быстро падали хлопья снега. Ветер стонал у затянутых льдом окон, наметая сугробы между стеклом и поцарапанным листом плексигласа, прикрывающим раму изнутри: кто-то явно уже замышлял разбить окно и выпрыгнуть наружу. Впервые за это время Сейдж осознала, как холодно в палате, и вспомнила, что осталась без куртки.

— Не знаете, куда дели мою куртку? — спросила она Леонарда. — Такая коричневая, замшевая, с…

— Не-а, — оборвал он. — Не видел, когда мы тебя забирали.

— Но я приехала сюда в ней. Вы могли бы мне ее принести?

Он саркастически хохотнул.

— Прикалываешься, да? Ты же знаешь, как оно тут: что упало, то пропало. Кроме тебя, конечно. Ты какое-то странное исключение из правил, точно кошка с девятью жизнями.

— Это потому, что я не Розмари. Мою сестру еще не нашли.

— Ага-ага, — скривился он. — Ты мне уже всю плешь проела своей сестрой.

— Может быть, найдутся свитер и туфли какие-нибудь? Тут ужасно холодно.

Леонард закатил глаза.

— Ты что, видишь, чтобы здесь где-нибудь валялись лишний свитер или пара ботинок? Садись давай.

Сейдж посмотрела на кровать, отыскивая на тонком грязном одеяле самое чистое с виду место, затем выполнила требование. Матрас был жестким и комковатым, рама кровати почти выступала надето краями. В ногах, как свитер, небрежно брошенный после школы, валялась запятнанная смирительная рубашка. Сейдж невольно представила себе Розмари в этой рубашке, беспомощную и испуганную, тонкие руки сестры, зафиксированные вокруг талии кожаными ремнями. Она уже собиралась попросить Леонарда убрать эту рубашку, когда он взял ее в руки.

— Ну вот, ты снова на месте, — сказал он. — Мне тебя скрутить или будешь на этот раз сидеть спокойно?

Она помотала головой:

— Буду сидеть спокойно.

— Молодец. Больше никто твою хренотень терпеть не будет, слышишь? А уж тем более Марла и Уэйн.

— Кто это, Марла?

Ее собеседник указал на санитарку, ухаживавшую за Нормой:

— Как можно забыть Марлу? Сама знаешь, с ней шутки плохи.