Мне недолго пришлось подыскивать возможное объяснение моей депрессии, потому что несмотря на то, что нас было прекрасно видно и с мостика аэро-подводной лодки и с палубы, где сгрудились сотни матросов, корабль проследовал прямо над нами на высоте не более пятисот футов над морем и устремился в западном направлении.

Мы все закричали, и я выстрелил из пистолета, хотя и прекрасно знал, что все, кому следовало, видели нас. Но Корабль, не сбавляя хода, продолжал движение в том же направлении, становясь все меньше и меньше, пока вовсе не исчез из виду.

Чтобы это могло значить? Ведь командование я поручил Альваресу, всегда самому верному из подчиненных. Я не мог даже думать о возможности предательства с его стороны. Нет, дело было в чем-то другом. Произошло что-то, что привело к тому, что командование на себя взял мой второй помощник, Порфирио Джонсон. Я был уверен в этом, но к чему все эти рассуждения? Тщетность предположений была слишком ощутима. «Колдуотер» бросил нас посреди океана. Без сомнения, никому из нас не суждено узнать почему.

Молодой матрос, сидевший на руле, развернул моторный катер, когда стало очевидным, что корабль проходит мимо, и сейчас мы продолжали двигаться в том же направлении, куда ушел «Колдуотер».

— Поверни катер обратно, Снайдер, — велел я, — держи его прямо на восток. Догнать «Колдуотер» мы не сможем, не сможем и пересечь океан. Единственно, что может нас спасти — это достичь ближайшей суши, а это если я не ошибаюсь, юго-западное побережье Англии. Ты слышал когда-нибудь об Англии, Снайдер?

— Это часть Североамериканских Штатов, которая была известна древним людям как Новая Англия, — ответил он. — Вы это имели в виду, сэр?

— Нет, Снайдер, — отозвался я. — Англия, с которой говорю я, — это остров континента под названием Европа. Там двести лет назад находилось могущественное королевство. А Североамериканские Соединенные Штаты и все Федеративные Штаты Канады когда-то принадлежали этой древней Англии.

— Европа, — буквально выдохнул один из матросов. — Мой дедушка частенько рассказывал мне истории о мире по ту сторону тридцатого. Он был жутко ученый и прочел много запрещенных книг.

— В этом я тоже похож на твоего деда, — сказал я, — потому что я тоже прочел гораздо больше, чем обычно читают морские офицеры, а ведь офицерам разрешено больше знать из области географии и истории, чем людям других профессий.

Многие из книг и бумаг адмирала Портера Тарка, моего предка, который жил двести лет назад, сохранились до сих пор и находятся в моем распоряжении. В них говорится об истории и географии древней Европы. Обычно я беру с собой в плавание несколько штук, а на этот раз я взял еще и карты Европы и ее морских путей. Как раз сегодня утром перед рыбалкой я их изучал и, к счастью, захватил с собой.

— Вы хотите попробовать добраться до Европы, сэр? — спросил Тейлор, молодой матрос, рассказавший о своем деде.

— Она ближе всего, — ответил я. — Мне всегда хотелось исследовать забытые земли Восточного полушария. Это наш шанс. Остаться в море, значит погибнуть. Никому из нас домой не вернуться. Давайте воспользуемся возможностью насладиться, пока мы живы, тем, что запрещено всем остальным — приключениями и тайной, что находится по ту сторону тридцатого.

Тейлор и Делкарт мое настроение поняли, но Снайдер был более скептичен.

— Это измена, сэр, — ответил ему я, — все верно, но не существует закона, требующего карать самих себя. Если бы мы могли вернуться в Пан-Америку, я бы первым настоял на возвращении, чтобы понести наказание. Но ведь все мы знаем, что это неосуществимо. Даже если наша лодка смогла бы доставить нас, то еды и питья у нас не хватит и на три дня.

— Мы обречены, Снайдер, умереть вдали от дома, не увидев ни одного из своих соотечественников, кроме сидящих в этом катере. По-моему, это достаточное наказание даже с точки зрения самого строго судьи.

Даже Снайдер был вынужден признать справедливость этих слов.

— Прекрасно, тогда давайте жить, пока живется, и наслаждаться приключениями и удовольствиями, что принесет нам каждый из грядущих дней, — ведь любой из них может стать последним.

Снайдер все равно, не смотря на мои слова, был полон страха, но Тейлор и Делкарт ответили искренним:

— Есть, сэр!

Они были сделаны из другого теста: оба сыновья морских офицеров. Они были аристократы по происхождению и отваживались мыслить самостоятельно.

Снайдер оказался в меньшинстве, поэтому мы продолжили путь на восток. По ту сторону тридцатого, да к тому же вдали от корабля, власть моя закончилась. Я сохранил лидерство только благодаря личным качествам и не сомневался в своей способности оставаться руководителем наших судеб до тех пор, пока это будет в человеческих силах. Я всегда был лидером и останусь им, пока существуют мой мозг и плоть и кровь. Искусству повиноваться Тарки обучаются с трудом.

Только на третий день мы увидели прямо впереди землю. Посмотрев карты, я решил, что это должны быть острова Силли. Но ветер был настолько силен, что я не решился пристать, и мы прошли севернее и вошли в Английский канал [1].

Думаю, что до этого меня никогда не охватывала подобная дрожь, что я испытал, осознав, что мы плывем по историческим водам. Мечты моей жизни, на исполнение которых у меня не было ни малейшей надежды, стали воплощаться в жизнь — но при каких печальных обстоятельствах!

Я никогда не смогу вернуться на родину. До конца дней своих я вынужден оставаться в изгнании. Но даже эти мысли не могли умерить мой пыл.

Я пристально вглядывался в водный путь. На севере виднелся скалистый берег Корнуолла. Я был первым американцем, чей взгляд покоился на нем впервые более чем за два столетия. Я напрасно искал признаки древней торговли, которая, если верить истории, усеяла поверхность Канала белыми парусами и задымила небеса бесчисленными трубами, но насколько мог охватить взгляд, колышущиеся волны Канала были пусты и безлюдны.

Ближе к полуночи ветер стих и море успокоилось, и после восхода я решил идти к берегу, чтобы попробовать высадиться — мы страшно нуждались в свежей воде и пище.

По моим наблюдениям, мы как раз миновали Рэм Хед, поэтому я решил войти в Плимутскую бухту и посетить Плимут. Согласно картам, город расположен недалеко от побережья, но кроме того там указан еще один город под названием Девонпорт, расположенный в устье реки Темар.

Я знал, однако, что невелика разница, какой город мы выбираем для высадки, потому что англичане издавна славились своим гостеприимством по отношению к морякам. По мере того, как мы приближались к устью залива, я начал высматривать рыбачьи лодки, думая увидеть их рано утром, занятые промыслом. Но даже когда мы уже обошли Рэм Хед и вошли в воды самого залива, я не увидел ни одного корабля. Не было видно ни бакенов, ни маяка, ни каких-либо других знаков для указания крупным кораблям фарватера, что привело меня в недоумение.

На заросшем густой растительностью берегу не было и следов зданий, не было и людей. Мы миновали залив и вошли в устье реки Темар в том же никем не нарушаемом одиночестве, что и в Ла-Манше. В той степени, насколько мы могли видеть, не было никаких признаков того, что нога человека вообще когда-либо ступала на землю на этом тихом берегу.

Я пришел в замешательство, а затем впервые меня заставила похолодеть догадка о происходящем.

Никаких следов войны вокруг не было. На всей протяженности видимой части берега было ясно, что в течение многих лет людей здесь не бывало. И все же я не мог заставить себя поверить, что не найду жителей Англии. Обдумав это, я сделал вывод, что невозможно, чтобы война еще продолжалась, и что люди ушли из этих мест туда, где легче защитить себя от захватчиков.

Но что же тогда произошло с их древними береговыми укреплениями? Что же здесь могло помешать вражеским силам высадиться и идти куда им угодно? Ничего. Я не мог поверить в то, что столь просвещенная в военном отношении нация как древние англичане, могла бросить по собственному желанию берег и великолепную гавань незащищенными, отдавая их в распоряжение врага.