Солнце уже окончательно село, лишь на западе, за океаном, виднелась широкая красно-золотистая лента.

Невдалеке замелькали огоньки Капистрано. Берт разглядывал знакомые очертания домов, как вдруг его внимание натиск изящный всадник в сомбреро, несущийся галопом наперерез поезду.

Берт улыбнулся. Он отлично знал, что собирается сделать этот всадник. Лишь самые отчаянные головы проделывали этот чертовски опасный номер, который требовал недюжинной храбрости, опыта и расценивался как свидетельство истинного мужества. Сам Берт впервые рискнул, когда ему исполнилось четырнадцать.

Берт поднял стекло и высунул голову. Отчаянный всадник на гнедом жеребце пронесся через рельсы буквально за долю секунды до того, как поезд, пыхтя, пронзительным гудком, достиг переезда. Поезд резко затормозил. Берт одобрительно засвистел и захлопал в ладоши.

Машинист с пепельно-серым лицом помахал всаднику «след кулаком, но тот, не оборачиваясь, летел галопом в сторону городской конюшни.

Стало совсем темно.

Всадник легко спрыгнул с коня и похлопал гнедого жеребца по лоснящейся шее.

– Вы выбрали отличного жеребца, – сказал Пакстон Дин, хозяин конюшни.

– Самого лучшего, – ответил наездник. – Отличная выучка.

– Хотите завтра утром опять взять его – спросил Пакетом Дин, беря поводья и снимая с жеребца уздечку.

– Конечно. Разбуди меня с восходом. – Всадник похлопал жеребца по морде: – Ты самый лучший парнишка, правда?

Жеребец радостно заржал в ответ. Всадник и ласково потрепал его по шее: – До завтра, вы, оба.

– Я оседлаю его для вас. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Но в дверях всадник вдруг нерешительно остановился:

– Пожалуй, нет. Завтра утром он мне не нужен.

– Не нужен?

– Да, завтра я не поеду верхом.

Он пересек Камино Капистрано – главную городскую улицу, со вздохом посмотрел на белокамененый Гранд-отель – огромный и неприлично дорогой, построенный недалеко от испанской Миссии, – и направился в скромную гостиницу «Ласточки».

Маленькая, невзрачная гостиница была зажата между лавкой похоронных принадлежностей и шумно» пиезноп Бальбоа. Железная кровать, умывальник, зеркало, круглое, как барабан, столик и набитый конским волосом диван – вот и вся обстановка крошечных, совершенно одинаковых комнат. Гладкие, белые стены, никаких картин, никаких занавесок на окнах – только ставни. Здесь было чисто и недорого.

Пройдя через холл, всадник поднялся по лестнице на второй этаж и вошел в номер, состоящий из двух смежных комнат.

– Я здесь! Где ты, Кармелита?

Мгновенно в дверях второй комнаты появилась невысокая мексиканка с черными, сверкающими глазами, такими же черными, густыми волосами и, уперев руки в бока, разразилась гневной тирадой:

– Ты знаешь, который час? Я уже хотела послать к шерифу, чтобы тебя начали искать.

– Ты всегда слишком беспокоишься. – Всадник с улыбкой снял сомбреро, и на точеные плечи обрушился водопад великолепных светлых волос.

Все еще смеясь, Берт закрыл окно. Поезд тормозил, колеса скрежетали. Берт застегнул белую рубашку, поправил жестко накрахмаленный воротник, белоснежно белые манжеты и накинул дорожный плащ.

Поезд остановился. Спустившись по приставной лестнице из вагона, Берт увидел Каппи Рикса, ожидающего его возле открытой черной двуколки. Чалый мерин Каппи был привязан сзади.

Каппи Риксу, управляющему ранчо Линдо Виста, уже перевалило за шестьдесят шесть. Это был совсем седой, немного сутулый, высокий и еще удивительно бодрый и подтянутый человек. Берт окликнул его.

Суровое лицо Каппи расплылось в улыбке. – Бертон, как я рад, что ты вернулся, – с чувством сказал он, пожимая молодому хозяину руку и дружески похлопывая по плечу.

– И я рад, что снова дома, – ответил Берт и тут же спросил: – Ну как он, Каппи? Как отец?

– Держится. Последние несколько дней стало даже лучше.

– Как ты думаешь, он сможет быть в субботу на вечере?

– Для этого у него пока мало сил, сынок. Но ты не беспокойся. Он не будет один: я останусь дома вместе с ним.

– Ты отличный парень, Каппи Рикс, – с благодарностью сказал Берт.

– Надо же, а я и не знал.

Каппи со смешком наклонил голову, но было видно, что эти слова доставили ему удовольствие. Откашлявшись, хоть в этом не было нужды, старик посмотрел на Берта:

– А как там в Чикаго? Поездка удалась?

– Более чем. – Берт подмигнул старику и озорно улыбнулся.

Угадав, что это значит, Каппи покачал седой головой:

– Все это теперь позади, мой мальчик. Я надеюсь, ты это хорошо понимаешь и готов...

– Да, понимаю и готов. Так что хватит проповедей. Отныне ты меня не узнаешь.

Каппи скептически посмотрел на него. Он знал Берта Бернета с годовалого возраста, знал, как собственный отец, а может быть, и лучше. Он видел и достоинства Берта, и его слабости, главной из которых были женщины. Каппи не осуждал его, понимая, что в этом вина не только Берта.

Едва достигнув пятнадцати лет, не по годам развитый юноша стал баловнем женщин. Берт не был с ними мягок или учтив, а напротив, бывал груб, как чернорабочий с ранчо, и никогда не давал никаких обещаний, но странное дело: женщины сами вешались ему на шею и потом долго не могли забыть его.

– Я верю, что ты так и сделаешь, – сказал наконец Каппи.

– Сделаю, мой друг, вот увидишь. Я становлюсь другим человеком.

– Вот и хорошо. Отец будет страшно рад увидеть тебя, мальчик.

– Ему придется подождать до завтра, – улыбнулся Берт.

– Да, я думаю, он догадывается. Я сделал, о чем ты просил: привез двуколку, а сам поеду домой на Дасти и скажу отцу, что все в порядке.

– Спасибо, Каппи. Ты же знаешь, как Джина относится к лошадям. Не выносит даже запаха. Когда я приезжал к ней на Сэме, она отказывалась подойти ко мне.

Каппи нахмурился.

– Девушка, которой предстоит провести всю жизнь на ранчо Линдо Виста, не любит ни лошадей, ни скот, ни природу, ни солнце, ни...

– Она любит только меня, Каппи, – улыбаясь, прервал его Берт.

Каппи засмеялся.

– Господи, уж это точно. – Старик покачал седой головой. – Если хочешь знать мое мнение, мисс Джина проявила, удивительное терпение...