— «Надо» и «хочу» — две разные вещи, Логан. У меня есть все, что мне нужно и даже больше. Захоти я, скажем, сапоги от Джимми Чу, которые будут обалденно смотреться с моим кашемировым платьем, я убью несколько месяцев на их поиски.

Он понимал все, что было связно с желаниями. Разве не хотелось Логану вернуться в прошлое и изменить свое решение отправиться к Дейрдре? Разве он не жалел, что не внял крикам своего брата, и не вернулся к семейному очагу?

Маленькая ладошка Гвинн коснулась его руки, Логан поднял глаза и понял, что престал идти.

— Ты в порядке?

Участие в фиалковых глазах Гвинн ослабило вину, что начала душить его.

— Да.

— Пойми, не хорошо все держать в себе. Я делала так же, и это чуть не погубило меня.

Логан не мог себе представить, чтобы Гвинн страдала от какого бы то ни было чувства вины. От нее исходило ощущение безмятежности и чистоты. Такие люди, как Гвинн не совершают таких же ошибок, какие совершил Логан.

— Как ты справилась с этим?

— Было время, когда мы с отцом не разговаривали, — сказала она, начав опять ходить, но уже более медленно. — Я была возмущена тем, что он всегда пропадает в университете. Мне казалось, что он больше озабочен своими исследованиями, чем своей семьей. Множество бессонных ночей я лежала и слушала, как плачет мама, когда он опять не приходил домой.

— Он оставался в университете?

Гвинн кивнула.

— В его кабинете был диван, на котором он спал, шкаф полный одежды, и прочее. Это был его дом, дом, в котором он бывал чаще, чем в нашем. Когда я стала подростком, мое возмущение переросло в ненависть. Всегда были лишь моя мама и я. Мы всегда были одни.

— Вы двое были близки. — Логан видел, как она улыбается, упоминая мать.

— Да. Мы всегда были вместе. Неважно, как много ночей или недель проходило без моего отца, она всегда бывала радостно взволнована, когда он наконец-то наведывался домой. Я никогда не понимала ее. Она говорила мне, что любит его. Словно это как-то компенсировало его отношение к нам.

— Разве он не общался с тобой?

— Ничего подобного. Я всегда была на заднем плане. Он выводил маму в свет или приносил ей домой небольшой подарочек, приговаривая, как сожалеет, и что в следующий раз так не задержится. А на следующее утро он уходил.

Чем больше Гвинн говорила, тем все меньше Логану нравился Гари Остин.

— Пять лет назад, мама стала чувствовать себя обессиленной. Это было так не похоже на нее. Она всегда была неуемной, всегда что-то делала. Прошел год и все стало только хуже. К тому времени я жила отдельно, но оставалась с ней, чтобы убедиться, что она поела. Она едва могла вставать с постели. Именно тогда я узнала, что папа не наведывался к ней в течение трех месяцев. Я собиралась позвонить ему и сказать все, что думаю…

— Но она попросила тебя не делать этого, — завершил Логан.

Гвинн взглянула на него и печально кивнула.

— Она сказала, что не хочет, чтобы он увидел ее в таком состояние. В конечном счете я убедила ее сходить к врачу. Оказалось, у нее лейкемия. Целый год она болела и не принимала лекарства, Логан.

Он нахмурился, пытаясь вспомнить, слышал ли о такой хвори.

— Что такое лейкемия?

— Рак костного мозга. Болезнь прогрессировала настолько, что даже пересадка костного мозга уже не смогла бы помочь.

— Что зависело от тебя?

Она пожала плечом.

— Они могли бы взять у меня часть костного мозга и пересадить ей.

— Звучит болезненно.

— Так и есть, но я бы пошла на это.

Логан хотел прикоснуться к ней, притянуть в свои объятия и стереть боль и страдания, что он увидел на ее лице. Понимание того, что она пережила это в одиночестве, без отцовской поддержки, у него вызвало желание вырвать глотку у Гари.

— Каким-то чудом мама прожила еще один год. То было ужасное время. Ее страдания не прекращались ни дома, ни в больнице. Там нас и нашел отец. По приходу домой, он нашел его опустелым. Соседи рассказали ему, где нас искать. Придя в больницу, он не отходил от мамы ни на шаг до того дня, когда ее не стало.

— Мне очень жаль, Гвинн.

— Это жизнь, — ответила она сквозь слабую улыбку. — Уже прошло три года, однако, такое чувство, что боль никогда не уйдет.

— Уйдет. Просто вспоминай о хорошем.

— Вспоминаю, — произнесла Гвинн, кивая головой.

Логан огляделся по сторонам. В полном одиночестве они забрели в отдаленную часть острова. Туда, где накануне Гвинн слышала ветер.

— Расскажи мне, как все изменилось между тобой и твоим отцом, — сказал Логан.

Она закатила глаза и поджала губы.

— Я пошла на это ради мамы. Она хотела, чтобы мы поладили, вот я и сделала вид. К тому времени, как она умерла, наше притворство должно быть уже вошло в привычку. Большая часть моей злости на него испарилась. Он был единственным родным человеком, которого я могла потерять. А я только что лишалась матери. Я не была готова остаться одна-одинешенька на всем белом свете.

— Никто не готов.

С губ Гвинн сорвался тяжкий вздох, но на них появился и легкий намек на улыбку.

— Стоит отдать ему должное, он постарался наладить со мной отношение. Каждый воскресный вечер мы вместе ужинали. В течение всей недели общались. Это были самые близкие отношения, что существовали между нами.

Логан смахнул прядь волос с ее ресниц.

— Но это же хорошо.

— Четыре года назад, если бы он пропал, я бы не пошевелила и пальцем, чтобы найти его. А сейчас, я взяла на работе отпуск и истратила свои сбережения, чтобы прилететь сюда. Зачем? Его здесь нет.

— Нет, но ты познала себя. Открыла, кем являешься. Ты обладаешь магией — старой, как само время, что течет сквозь тебя.

Она широко улыбнулась.

— Так и есть. Сколько людей могут сказать это?

— Думается мне, что немногие.

Гвинн вытащила руку из кармана и коснулась его руки.

— Спасибо, Логан.

Взглянув в ее фиалковые глаза, окаймленные густыми черными ресницами, он был пленен.

Порабощен.

Околдован.

Их тела почти соприкасались. Взгляд Логана упал на ее губы, не осознавая, что делает, он потянулся к ней, чтобы поцеловать и наконец-то познать ее вкус. Его переполняла страсть, заставляя изнывать от желания ощутить ее в своих объятиях. Он желал узнать ее, жаждал коснуться. Томился по… ней.

Неожиданно ощущение магии Гвинн возросло и окружило его, сводя с ума своей невинностью и чистотой.

Он должен обладать ею, познать ее вкус.

— Логан, — прошептала она.

Воин застонал, услышав свое имя на ее губах. «Она скажет это опять», — пообещал он себе. — «Она прокричит его имя, когда он доведет ее до пика наслаждения».

Но сначала — поцелуй.

Губы Логана были на расстояние вздоха от ее уст, от утоления желания, что обуздало его с того самого мига, как он увидел ее.

Звук приближающихся шагов заставил его насторожено вскинуть голову. Он проклял свое везение, увидев группу дурачащихся парней. А когда он опять повернулся к Гвинн, ее уже не было.

Логан сжал кулаки, пытаясь сдержать одолевшее его вожделение. Он нашел девушку в двадцати шагах от него.

— Здесь, — прокричала Гвинн, преклонив колени рядом с чем-то.

Быстрыми шагами Логан преодолел разделяющее их расстояние.

— Что это?

— Двойные спирали.

Присмотревшись, он увидел камень размером с человеческую голову, на котором были изображены те же самые двойные спирали, что были на книге и на амулете.

— Они идентичны, — сказала Гвинн и встала рядом с ним. — Что теперь?

— Теперь мы отыщем книгу.

Гвинн не могла успокоить разволновавшееся сердце. И желание, что не хотело уходить. Увидев, как потемнели глаза Логана от желания, она поняла, что он собирается поцеловать ее. И ей страстно хотелось, чтобы он это сделал.

Девушку окружало исходящее от него тепло; его близость, как наркотик, заставляла ее думать о нем. И только о нем. Мир просто перестал существовать, когда он склонил свою голову к ней.