— Пойдемте, госпожа, — позвал Морко. — Не нужно стоять на виду.

Дженни оглянулась — гоблин ссутулился на пороге, исподлобья оглядывая улицу, под мышкой он зажал арбалетное ложе. Вроде бы, когда подавал шляпу, оружия при нем Дженни не заметила. Быстро он успевает!

Пробегая глазами газетную передовицу, Дженни вернулась в прихожую, и дворецкий тут же запер дверь. «Мерзкий трупоед» писал, что враги государства совершили дерзкое преступление под покровом ночи. Истинный патриот Бурмаль, всем сердцем болея за страну и выражая чаяния простого народа, привез в столицу духоподъемный спектакль, зовущий граждан на праведный бой, но пораженчески настроенные личности, предвидя, какое влияние окажет такая постановка на население Эверона, подло убили талантливого борца за Отчизну. И даже, совершив свое черное дело, сожгли театральный реквизит, дабы не напоминал о попранной гордости Эверона.

Дженни, конечно, хотелось бы, чтобы Папаше после смерти воздали заслуженную похвалу, но в этой статье все было насквозь фальшиво — и пафос, и придуманные слова, которые якобы говорил Бурмаль редактору. Получился этакий образ фанатика, который думал о величии лордов Вулкана, и больше ни о чем. А ведь Папаша был достойным человеком вовсе иного толка. Он был добрым! Он подбирал сирот на дороге, и фургон стал им домом. Он дарил надежду одиноким, он давал им семью, судьбу, счастье… Дженни стало противно и захотелось что-то сделать. Что-то по-настоящему достойное памяти Бурмаля и его деток.

— Почему господин Квестин так рассердился? — спросила она дворецкого.

— Сегодня слушания в палате общин, — медленно, словно нехотя, ответил гоблин. — На повестке — вопрос южных колоний. И накануне этого заседания депутаты, конечно, прочтут статью. Теперь исход голосования, можно сказать, предрешен, так уж у вас, людей, устроено. Что в газете напишут, то и в голову войдет. «Зоркий глашатай» нарочно сделал экстренный утренний выпуск, чтобы подгадать в канун заседания палаты общин.

— Палата общин… разве это важно!

— Это вопрос войны и мира, госпожа Дженнифер, — строго ответил гоблин. Эверон вступит в войну, все изменится. Вся жизнь огромного города, многих тысяч людей, гоблинов, ратлеров… их судьба в один день станет иной.

— А я думаю о своей семье. Папаша и другие… они заслуживают лучшей памяти, чем это, — Дженни потрясла газетой. — Я бы… я бы хотела сходить в храм, поставить поминальные свечи. Можно мне это сделать?

Морко Гучих задумался, его покатый зеленый лоб собрался складками. Наконец он осторожно сказал:

— Прошу прощения, госпожа, я не могу этого решить сам. Если господин Квестин, как обычно, будет к обеду дома, мы спросим его разрешения. Я готов проводить вас в долину Сотни Храмов.

— Что это за долина такая? — удивилась Дженни.

— Место, где Повелители Огня позволили верующим построить храмы своих богов. Это довольно далеко, так что поймите мои сомнения.

— Хорошо, подождем Квестина, — вздохнула Дженни. — Тысяча Столбов, Сотня Храмов… на каждого бога — по десять столбов!

— Госпожа необычайно сильна в арифметике, — без улыбки констатировал гоблин.

— Очень смешно, — буркнула Дженни. — Предлагаю перейти на «ты». Тот, кто меня смешит, не имеет права называть «госпожой Дженнифер», потому что это слишком серьезно. Или шутки — или «госпожа».

Эту дилемму Морко решил быстрее, чем вопрос о походе в храм.

***

Префект появился к обеду красный, раздраженный и объявил, что времени у него мало:

— По чести говоря, я вообще не должен был сегодня возвращаться, но больше не смог выносить бардак, который сейчас творится в префектуре. Хоть на полчаса вырвусь оттуда.

— Что произошло? — спросила Дженни.

Дворецкому тоже было интересно, но он старательно не подавал виду. Однако, когда Дженни задала вопрос, он придвинулся ближе.

— Проклятый «Зоркий глашатай»! — буркнул Квестин. — Это просто позор, что такое змеиное логово — на моей территории! Я был в редакции, спросил мерзавца, как он посмел опубликовать статью о театре Бурмаля, если я ему прямо запретил!

— И он, конечно, выкрутился, — произнес Морко, — сказал, что напечатал не тот материал, который был заказан, а свой собственный?

— Ха! Если бы так! Он ответил, что голосу народа рта не заткнуть, что он публикует тот материал, которые считает нужным, что у него есть высокие покровители, что гибель патриотов вопиет о…

Тут он осекся и быстро глянул на Дженни — как она воспримет такой поворот. Дженни твердо сказала:

— Статья гадкая. Нельзя было так.

— Вот именно, — сказал префект почти спокойным тоном. Его злость на редактора уже несколько улеглась. — Но главное, нельзя было привлекать внимание к трагедии. Все должно оставаться в тайне.

— Это помешает вашим поискам? — спросила Дженни.

— Ну… вообще-то, иногда, чтобы поймать зверя, нужно устроить шум вокруг его логова. Тогда он сам покажется. Но это подставит тебя под удар. Я надеюсь, в городе не знают, что кому-то из труппы удалось уцелеть. Если это станет известно, до тебя доберутся.

— Кто? Убийца? Повелитель Огня?

— Если успеет. Я больше опасаюсь тайной стражи лордов.

— Что за тайная стража такая?

— Секретная служба безопасности. Мне они не подчиняются, приказы им отдают на самом верху. Если выяснится, что в деле замешан кто-то из Повелителей, расследование передадут тайной страже. И свидетелей, естественно, тоже.

— Скверно, совсем скверно, — вставил дворецкий. — Они могут решить, что лучше замять скандал и убрать всех, кто что-либо знает.

— Вряд ли они будут действовать так радикально, — неуверенно возразил префект, — в этом случае им придется набирать новую стражу в Северо-Западный округ. Люди были на пепелище, видели, какой там жар прошел. Опять же, смотритель, подчиненные ему служители… да в конце концов зеваки из окрестных кварталов. Знаешь, сколько их туда набежало утром? Огонь виден издалека, особенно ночью, а полыхало там знатно. Нет, нет, все обстоит не так ужасно, но Дженни мы вряд ли увидим снова, если о наших подозрениях пронюхает старая стерва.

— Я уже ничего не понимаю, — жалобно сказала Дженни, — какая еще стерва?

— Тайную стражу возглавляет леди Урсула, — буркнул префект, — Повелительница Огня. Неприятная особа.

— Будем надеяться, все обойдется, — произнес дворецкий, — но эта статья так или иначе наделает шума.

Квестин кивнул и мрачно уткнулся в тарелку. Дженни не знала, как к нему подступиться с просьбой насчет похода в долину Сотни Храмов, уж больно господин префект не в духе. Еще откажет, чего доброго. Выручил ее дворецкий. Он пересказал ее вопрос и добавил, что готов сопровождать Дженни и уберечь от любых случайностей.

Квестин кивнул:

— Надо бы отказать, но… Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, Дженни, уж поверь. Знаю, как тебе тяжело.

— Особенно после этой дурацкой статьи! — добавила она.

— Туда я вас подвезу, — решил Квестин. — Обратно… постараюсь, но не уверен. После парламентских слушаний в Эвероне поднимается шум, у меня могут возникнуть заботы. Если кареты не будет, идите пешком. Обязательно вернитесь засветло.

Пока карета грохотала по брусчатке, Дженни не отлипала от зарешеченного окошка. Картинки сменяли друг друга — горожане сновали во всех направлениях, натыкались на ратлеров, кричали, размахивали руками, показывали друг другу желтые газетные странички. «Зоркий глашатай» и впрямь наделал шума в Эвероне!

Потом стук колес стих, мостовая закончилась, карета пошла ровнее. На окраине людей было поменьше, потом и последние домишки остались позади. Немой кучер остановил лошадей. Квестин тяжело вздохнул и сказал:

— Дальше пойдете сами. Морко, надеюсь на твою осмотрительность.