Муратов закончил писать явку с повинной. Он отодвинул в сторону листы с бумагой и откинулся на спинку стула. Лоб его покрывала испарина, а руки мелко дрожали. Взглянув на него, я понял, как тяжело дался ему этот шаг. Я встал из-за стола и, найдя на полке шкафа общую тетрадь, протянул её Муратову.

— Вот, возьми, Ильдус, тетрадь и карандаш. В камере делать нечего, пиши явку. Пиши всё, что вспомнишь. Завтра с утра по указанным тобой адресам пройдут обыски и задержания. Если ты подсунул мне пустышку, я тебе не позавидую. Завтра же уедешь в следственный изолятор.

— Вы что, Виктор Николаевич, зачем мне темнить? Я играю с Вами в открытую игру.

Я вызвал конвой, который увёл Муратова в камеру. Взяв с собой явку с повинной, я направился к Фаттахову. Заглянув в кабинет, я увидел, что он не один. У него в кабинете сидел сотрудник ФСБ. Увидев меня, Фаттахов махнул рукой, приглашая меня зайти. Я вошёл и присел на стул.

— Виктор Николаевич, вы знакомы? — произнёс Фаттахов. — Это Илья Анатольевич Ильин, начальник отдела ФСБ. Он давно хотел с тобой познакомиться, но как-то всё не получалось.

Я протянул руку и представился.

— Виктор Николаевич, — обратился ко мне Ильин. — Вот Вы непосредственно работаете с лидерами преступных формирований. Вы работали с Лобовым, сейчас, насколько я знаю, работаете с Муратовым, скажите мне, Вам не приходилось слышать от этих лиц какие-то высказывания антироссийской направленности?

— Нет, лично я не слышал. Если сказать честно, я с ними на эту тему не дискутировал. Это бандиты, а не какие-то наймиты иностранных государств. Может, я ошибаюсь?

— Вы знаете, что бывший Ваш подопечный Лобов вскрылся в изоляторе и сейчас находится в тюремной больнице? Вскрылся в знак протеста против проведённого Вами следствия. Он по-прежнему обвиняет Вас в том, что Вы оказали на него психологическое давление и принудили таким образом оговорить себя.

— Ну, а что по этому поводу думает ФСБ, какова его позиция? Илья Анатольевич, скажите, а добровольно сданное им оружие, БТР — это тоже психологическое давление? Вот Вы меня давите, не давите, но БТР я Вам не выдам потому, что у меня их просто нет.

— Виктор Николаевич, да Вы не волнуйтесь, я же Вас ни в чём не обвиняю, — сказал Ильин.

— Слава Богу, что Вы меня ещё не обвиняете. Мне было достаточно одного обвинения со стороны прокуратуры республики, когда они возбудили против меня уголовное дело.

— Серьёзно? — удивлённо спросил он меня.

Он сыграл бездарно и я сразу понял, что он лукавит, делая вид, что не слышал об этом деле.

Я встал со стула и протянул Фаттахову явку с повинной Муратова.

— Ринат Бареевич, почитайте, много интересного он там написал, — сказал я и направился на выход из кабинета.

— Приятно было с Вами побеседовать, — попрощался Ильин.

— А мне — напротив, — ответил я и вышел из кабинета.

Фаттахов зашёл ко мне через час. Он не скрывал довольную улыбку и поэтому сразу же, с порога, произнёс:

— Ну, ты и даёшь, Виктор Николаевич. Ты как многостаночник, за что ни возьмёшься, всё сделаешь как надо. Сейчас иду от министра, могу сказать, что он очень доволен твоей работой, и насколько я понял, он готов назначить тебя начальником управления по борьбе с организованной преступностью хоть сегодня.

— Спасибо, Ринат, — произнёс я, — мне достаточно и устной благодарности, иной, я думаю, не дождусь.

— Ты на что это намекаешь? — поинтересовался он у меня. — В отношении награды, что ли? Он в этом не виноват, всё, что от него зависело, он сделал, теперь бумаги в Москве.

— Москва как яма, там столько моих наградных листов затерялось, что у меня создалось впечатление, что мои наградные листы они используют вместо туалетной бумаги.

— Да ты не переживай, в этот раз, я думаю, всё будет нормально. Я тебе специально не говорил о том, что министр МВД России прислал телеграмму, где потребовал наградить наиболее отличившихся в ликвидации этих двух бандитских группировок.

— Посмотрим, Ринат.

— Кстати, Виктор Николаевич, ты за что так побрил Ильина? Я Илью знаю давно, парень он вроде бы неплохой.

— Васильев Славка тоже вроде бы был неплохим парнем, а видишь, как всё повернулось. Поэтому я сейчас придерживаюсь одного принципа, упаси меня Боже от друзей, а с врагами я как-нибудь разберусь и сам.

— Не узнаю я тебя, Виктор Николаевич. Ты стал каким-то колючим, замкнулся в себе. Это нехорошо.

— Ринат, а что сейчас хорошо? Смотри, что с государством делается. Где государственные институты? Все повязаны на одних деньгах, думают, что всё можно купить на эти деньги. Я никогда никого не бил, но и здесь за деньги они меня хотели поставить на колени, и если бы я не подстраховался, то наверняка сейчас бы сидел в хате рядом с Лобовым.

— Да брось ты, Виктор, сгущать краски. Кто бы тебя посадил?

— Нашлись бы люди, посадили бы с удовольствием.

Фаттахов промолчал на моё замечание и, повернувшись, вышел из кабинета.

Утром следующего дня я вместе с сотрудниками управления выехал в Альметьевск. Дорога заняла более трёх часов. Прибыв в город, я прошёл в кабинет начальника городского отдела Грошева. Поздоровавшись с ним, я поинтересовался обстановкой в городе.

— Игорь Александрович, — обратился я к нему, — мне необходимы Ваши люди для проведения серии обысков и задержания активных участников бандитской группировки.

— Виктор Николаевич, Вы что, развалили Муратова? — поинтересовался он у меня. — А у нас здесь пока тупик. Ваши ребята из управления по борьбе с организованной преступностью пока никого не развалили. Сегодня с утра они задержали моего заместителя Аркадия Семёновича Панкратова. Считают, что он был тесно связан с бандой Аникина. Сейчас все уехали к нему домой на обыск.

— Ты знаешь, Игорь Александрович, побитая собака и куста боится, так и здесь. Обвинять человека за то, что он встречался с бандитами — думаю, что это не совсем верно. А вдруг он это делал по службе? Что тогда?

— Я не лезу в эти дела, пусть они сами разбираются, — ответил Грошев.

— Зря ты так. Это же твой заместитель, вы же с ним не один год работали вместе, и вдруг ты его оставляешь без своей поддержки. Думаю, что ты делаешь это опрометчиво. Ты сам никогда не думал, что вот он, твой заместитель, возьмёт и переведёт на тебя стрелки, скажет, что начальник поддерживал с ними связь, это они его кормили. Что тогда? Если веришь человеку, нужно бороться за него, а не занимать выжидательную позицию. Лучше потом покаяться, что доверял не тому. Он ещё не уволен, а это значит, что он ещё непосредственный твой подчинённый.

Грошев замолчал и, отвернувшись от меня, уставился в открытое окно. Он понимал, что я прав, и поэтому ему было стыдно за своё малодушие.

— Ты мне скажи, как у вас обстоят дела с бригадой Хомича, кто с ней работает и какие по ней результаты? — спросил я его.

То ли Грошев не владел всей обстановкой, то ли ещё какие-то другие проблемы крутились в его голове, но он почему-то не ответил на мой вопрос. Он позвонил по телефону. Вскоре в кабинет вошли трое оперативных работников местного отдела милиции.

— Вы все поступаете в распоряжение подполковника Абрамова, — произнёс Грошев.

Через минуту я вышел из его кабинета и направился к ребятам, которые ожидали меня около отдела милиции.

Весь день мы занимались обысками. Вечером, измученные работой и голодом, мы вернулись в отдел. В багажнике моей машины лежали три автомата Калашникова, два обреза и один пистолет Макарова. Помимо оружия, в одном из адресов, указанных Муратовым, нами были изъяты крупные суммы денег, принадлежащие группировке Аникина.

На пороге милиции нас встретил Грошев. Он был удивлён, узнав о нашем дневном улове.

— Удивлён, Игорь Александрович? А я, вот представь себе, нет. Извини, но я сегодня весь день общался с твоими людьми и бандитами и столько наслышался о милиции, что даже не знаю, что тебе и сказать. Игорь Александрович, Вы знаете меня давно, как и я Вас. Скажите, в Ваших руках была такая власть, непосредственно Вам подчинялся отдел по борьбе с организованной преступностью, уголовный розыск. Ваши люди полностью владели оперативной обстановкой в городе, и вдруг такой прокол. Насколько я понял, за всё это время Ваши люди не провели ни одного обыска. Дали возможность скрыться Аникину. Почему в Вашем городском отделе такой бардак? Сейчас трясут Вашего заместителя, и я понимаю, почему Вы его не защищаете, Вы просто хотите списать на него все свои проколы. Извините, но я был другого мнения о Вас.