И, крикнув эти слова, он прикрылся крепким щитом, выхватил из ножен альфангу дамасской стали и двинулся на Абенамара, проявившего не меньше храбрости и стремительности.

Абенамар, поставив на землю лютню, схватился за свой щит и отличную альфангу, и они вступили между собой в бой, не узнав друг друга. Звон ударов был настолько громок, что на него сбежалось несколько мавританских рыцарей, тоже влюбленных и искавших своих возлюбленных. Они хотели разнять сражающихся, но в этом уже не оказалось необходимости, потому что как только Абенамар и Саррасин услышали, что собираются люди, они по собственному почину, дабы не быть узнанными, бросились в разные стороны. Абенамар, легко раненный в бедро, успел захватить с собой свою лютню. Все произошло так быстро, что никто не смог их узнать.

Прекрасная Галиана очень хорошо видела и слышала все происшедшее, так как уже находилась на балконе, когда Абенамар начал играть и петь. Когда же начался поединок, она, перепуганная, удалилась к себе в спальню, печалясь о случившемся и страшась, как бы один из них не оказался тяжело раненным. Событие не смогло остаться настолько тайным, чтобы на следующее утро про него не узнал король. Сильно рассерженный, приказал он своему главному альгвасилу произвести расследование. Но не удалось ни напасть на след, ни выяснить виновников.

После этого король сделал распоряжение об отъезде прекрасной Галианы в Альмерию. Он приказал сопровождать ее пятидесяти рыцарям.

Когда все уже было готово к отъезду, в королевский дворец прибыл Магома Мостафа – алькайд Альмерии, отец прекрасной Галианы. Он привез с собой свою младшую дочь, столь же красивую, как и Галиана, а может быть, и больше. Ее звали Селимой.

Король поднялся со своего места и обнял алькайда со словами:

– Добро пожаловать, друг мой Мостафа! Своим приездом ты доставляешь мне большую радость. Твоя дочь Галиана уже совсем была готова отправиться к тебе, и ее сопровождала бы приличествующая ей свита.

Мостафа ему ответил:

– Я хорошо знаю, что твое величество всегда будет наделять меня великими милостями, хотя я их и не заслужил.

– Не говори так, Мостафа, – сказал ему король и обнял прекрасную Селиму, а та поцеловала ему руки. Все дамы королевы и сама королева поднялись навстречу Селиме. Селима поцеловала руки королевы, обняла свою сестру Галиану и дам. Последние восхищались чрезвычайной красотой Селимы. Она же точно так же восхищалась красотою их всех. Затем они пошли на половину королевы.

Алькайд Мостафа обменялся приветствиями с рыцарями, король велел ему сесть рядом с собой и обратился к нему с такими словами:

– Я очень радуюсь, достойный алькайд Мостафа, приезду твоему и твоей дочери. Но мне хотелось бы знать его причину, поведай ее мне, если это тебе угодно.

– Великий государь, – отвечал Мостафа, – главная причина моего приезда – после желания поцеловать твои королевские руки – привезти сюда мою дочь Селиму, чтобы она наравне со своей сестрой Галианой служила ее величеству, моей госпоже королеве. В Альмерии она чувствует себя неуютно, особенно после неоднократных набегов христиан, которых она страшится, и потому я счел, что ей лучше находиться теперь в Гранаде, а не в Альмерии.

– Ты очень хорошо поступил, Мостафа, привезя ее сюда, – сказал король, – здесь она будет находиться в обществе своей сестры и развлечется множеством празднеств, устраиваемых в Гранаде, хотя некоторые из прошлых праздников и возбудили жестокие раздоры.

В эту минуту поспешно вошел один старый мавр и сообщил, что по Долине, за городом, разъезжает на могучем коне великолепно вооруженный христианский рыцарь; конь не переставая ржет и устрашает всех, кто его только заслышит.

– Кто бы мог быть этот рыцарь? – проговорил король. – Скажи, мавр, не узнал ли ты его по знакам? Может быть, то магистр?

– Господин, я его не знаю, – ответил мавр, – могу только сказать, что на вид это очень храбрый и могучий рыцарь.

Тотчас же король и рыцари, королева и дамы поднялись на башню Колокола, самую высокую башню Альгамбры, чтобы посмотреть, кто тот христианский рыцарь.

В ту пору Молодой король находился в Альгамбре, так как помирился со своим отцом, хотя и жил не в королевском дворце, но совершенно отдельно – в башне Комарес. У королевы и ее дам был отдельный балкон на башне, с которого они могли видеть все происходящее в Долине.

Король и все остальные увидели христианского рыцаря на прекрасном, в серых яблоках, коне. Ржание этого коня очень явственно доносилось до Альгамбры. Они не смогли узнать рыцаря; на щите и на груди у него был красный крест, но было хорошо видно, что это не магистр Калатравы. Тут они заметили, как рыцарь приветствовал королеву и ее дам, едва они показались на балконе.

Королева и дамы отвечали на его приветствие. После этого рыцарь прикрепил к острию своего копья красный стяг, что служило вызовом на бой.

Король сказал:

– Клянусь Магометом, мне очень бы хотелось знать, кто этот христианский рыцарь, вызывающий так на бой.

Храбрый Гасул, стоявший рядом с королем, сказал ему:

– Государь, пусть знает ваше высочество, что христианский рыцарь, желающий боя, есть дон Мануэль Понсе де Леон [52] [магистр ордена Сант-Яго]. Я его хорошо знаю; это рыцарь великого мужества и силы, и нет у христианского короля ему равного.

– Я был бы очень рад, – ответил король, – посмотреть, как он сражается, так как много слышал про его славу.

Тогда Мостафа, алькайд Альмерии, сказал:

– Если твое величество мне позволит, я отправлюсь сразиться с христианином, ибо помню, что он некогда убил моего дядю, брата моего отца. Я хотел бы испытать, будет ли судьба ко мне настолько благосклонна, что вложит в мои руки месть за смерть дяди.

– Не беспокойся об этом. – отвечал король. – При моем дворе есть много рыцарей, способных принять этот бой.

Все присутствовавшие тут рыцари стали просить у короля, как о милости, чтобы он позволил им выехать на бой с христианином, находившимся в Долине.

Тогда один из королевских пажей сказал им:

– Сеньоры рыцари, не спешите так просить короля позволения на бой, потому что один рыцарь уже выехал из королевского дворца, чтобы сразиться с христианином.

– А кто позволил этому рыцарю выехать против врага? – спросил король.

Паж ответил:

– Ему позволила моя госпожа королева, ибо он о том очень горячо просил ее.

– А кто этот рыцарь? – спросил король.

– Это Малик Алабес, – ответил паж.

– Ну, если так, – сказал король, – ему есть зачем поехать на бой, ибо Алабес – славный и храбрый рыцарь. И раз оба противника столь храбры, то горячим будет бой.

Некоторые из рыцарей огорчились тем, что не они, а Малик отправился на бой, но это огорчило несравненно сильнее прекрасную Коайду, безмерно его любившую, как мы про то уже рассказывали. Не хотелось ей, чтобы ее любимый подвергал себя подобной опасности. И, испросив позволения у королевы, она ушла с балкона, чтобы не видеть поединка, удалилась к себе в комнату, полная скорби и страха перед тем, что могло совершиться.

Король и рыцари дожидались выезда Алабеса в поле. И весь город Гранада знал уже, что за городскими стенами христианский рыцарь ждет боя. И все жители поспешно бросились на балконы и к окнам, чтобы видеть бой, зная, что храбрый Алабес уже отправился в Долину для встречи с христианином.

Король приказал быстро снарядиться ста рыцарям и быть готовыми помочь Алабесу, чтобы тот не сделался жертвой какого-нибудь предательства. Это было исполнено – сто рыцарей вооружились и стояли в воротах Эльвиры, ожидая выезда храброго Алабеса на бой с христианином, чтобы сопровождать его в качестве охраны, как то было им приказано королем и чего все желали.