Но служанки повели меня не к алтарю, а в сторону, где передали в руки Марианетты.

— Как твоя мать, пусть и приёмная, я обязана тебя привести к алтарю, — улыбнулась она.

— Хорошо, — кивнул я.

— Бери меня под локоть.

— Разве правильно не наоборот?

— Так я же тебя веду, а не ты меня, — улыбнулась она. — Давай.

Вместе мы нарочито медленным шагом направились к гостям.

Когда мы подошли, на мне сосредоточились десятки глаз, из-за чего я чувствовал дискомфорт, привыкший всегда быть вне поля всеобщего внимания. Казалось бы, должен был привыкнуть за это время, но нет, не привык.

Под их пристальным вниманием мы вошли в беседку. Здесь, в центре свадебного алтаря, уже ждал нас статный мужчина преклонного возраста. Марианетта оставила меня рядом с ним, после чего отошла в сторону мне за спину. И сейчас, ожидая здесь же Катэрию, я мог окинуть взглядом присутствующих.

Здесь были те, кого я знал, и те, кого видел первый в жизни. Я практически сразу нашёл Финисию и Вальцелава, которые сидели в первом ряду. Здесь же была и Алианетта, которая смотрела на меня хмурым и расстроенным взглядом. Чуть дальше сидел и Руден, с которым до сих пор поддерживал связь. По его правую руку сидела Финера, его уже жена, как я выяснил — их свадьба прошла уже без меня.

Грог с Зигфридом тоже сидели в первом ряду, но с другой стороны от Финисии и Алианетты, и если спутницу Грога, Нэвию, я узнал сразу, то вот чтобы узнать спутницу Зигфрида мне пришлось немного покопаться в памяти. Кажется… да, это была та самая девушка из забегаловки, Ониса, если я не ошибаюсь. Я её видел всего один раз, когда мы после встречи сидели в забегаловке. И чувствовала она себя среди аристократов явно неуютно. Даже платье выглядело простенько по сравнению с остальными. Но для неё это был явный рост в статусе.

На другом конце ковровой дорожки, которая шла от Алтаря, расположилась белоснежная палатка. И в тот момент, когда меня привели, её подолы распахнулись, открыв всеобщему обозрению мою будущую жену.

Катэрия выделялась на фоне всех, что логично, но по толпе всё равно пробежался всеобщий вздох восхищения, непонятно, искренний или нет. Она стояла перед всеми, словно на сцене, держась за локоть отца, который вида не показал, что ему это неприятно или противно. Не будь он таким уродом, возможно, мы бы нашли общий язык, но…

Помимо них, впереди стояли ещё Мара и Дора, одетые в такие же белоснежные пышные платья, только выглядящие в них как куклы. По идее, они должны были идти впереди Джеферсона и Катэрии, но едва они предстали всеобщей публике, как одна упала на корточки и расплакалась, а другая и вовсе куда-то убежала.

Короче, с этим всё пошло не по плану, и Катэрии с отцом пришлось идти вдвоём между рядами гостей, которые провожали их взглядом. Их шаг был спокойным, шли они медленно, и весь путь занял около двух минут, прежде чем они поднялись на ступеньки свадебного алтаря.

Джеферсон на мгновение остановился с Катэрией передо мной, встретившись со мной взглядом, и там не было ни намёка даже на попытку примирения. Однако он всё равно оставил Катэрию передо мной, после чего встал за её спиной, по сути, оставив нас вдвоём.

Повисла минута молчания, на протяжении которой мы просто стояли друг напротив друга. Началом послужила смолкнувшая музыка, после которой воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь пением птиц.

И её нарушил голос мужчины, который должен был зарегистрировать наш брак.

— Дорогие жених и невеста! — торжественно произнёс он. Несмотря на возраст, его голос был удивительно громким и полным сил. — Дорогие гости! В этот день я рад видеть вас на церемонии бракосочетания, полными желания заключить союз под взором нашего достопочтенного государя и судьбы, что свяжет вас навеки. Ваши сердца встретили друг друга при удивительных обстоятельствах…

Это уж точно.

— … и волею судьбы привели вас сюда в этот прекрасный день. И сегодня они заключат союз, который продлится на всю вашу последующую жизнь, покуда они будут биться в унисон. И перед тем, как начать, я хотел бы услышать, является ли ваш выбор и желание заключить брак искренними, взаимным и по собственному желанию?

Я едва не улыбнулся. А среди аристократов такое вообще возможно? Насколько лицемерно это всё должно быть, чтобы люди лгали о добровольности и искренности, когда им говорят, как и с кем обручиться, их родители.

Парад лицемерия, не иначе.

Точно.

Я невольно посмотрел на Джеферсона, который ответил мне ледяным взглядом. Какое же это всё лицемерие…

— Жених, ответьте.

За свои слова.

— Да.

— Невеста, ответьте.

За свои распутные действия.

— Я услышал вас. В соответствии с законами государства Тринианского я беру на себя обязанность зарегистрировать ваш брак. А теперь произнесите клятву. Прошу вас.

Клятва. Не люблю это слово. И тем не менее я без запинки произнёс:

— Я, Грант Барбинери, беру тебя, Катэрия Голд, в законные жёны. Я клянусь сражаться ради тебя, защищать тебя и оберегать от любых невзгод и опасностей, кои встретятся нам на нашем пути.

— Я, Катэрия Голд, беру тебя, Грант Барбинери, в законные мужья. Я клянусь любить тебя, уважать и поддерживать при любых невзгодах и трудностях, какие бы ни готовила нам наша судьба.

— Я предлагаю тебе своё сердце.

— Я предлагаю тебе свою верность.

Что-то неравнозначный обмен, а? Ты ей сердце, а она лишь верность. Почку бы хотя бы предложила.

Заткнись.

— От имени всего, во что я верю…

— От имени всего, чем я дорожу…

— Что бы ни встало на нашем пути…

— Что бы ни обрушилось на нашу судьбу…

— Я клянусь защищать нашу семью….

— И беречь её ради нас…

— До конца наших дней.

— Пока будут биться наши сердца в унисон, — тихо закончила Катэрия.

Старик кивнул.

— Произнеся клятву, вы объявили о своём твёрдом решении соединить свои жизни воедино и жить в горе и радости, в разногласиях и солидарности на протяжении всех дней, что вам были дарованы судьбой. А теперь обменяйтесь кольцами.

К нам поднесли небольшую подушку с двумя кольцами, которые мы взяли, после чего сначала Катэрия подставила безымянный палец, позволив мне надеть его, а после уже я протянул руку. Холодный метал коснулся кожи, и вскоре кольцо было на моём пальце.

— В горе и радости, что бы ни случилось, храните свою семью, защищайте её. Лишь узам, созданным любовью, суждено пройти все испытания. И даже перед лицом смерти помните о своей клятве. Ваша семья — это ваша крепость, которую вы будете оберегать всеми силами.

— Клянусь, — негромко произнёс я.

— Клянусь, — ответила так же тихо Катэрия.

— Муж, вы можете поцеловать свою жену.

Я сделал шаг вперёд, после чего лёгким движением убрал фату. Катэрия смотрела на меня слегка напуганными и неуверенными глазами человека, который был готов полностью вверить свою жизнь в мои руки, не зная, что за этим последует. Глазами того, кто доверял мне всем сердцем, уверенная, что я прикрою её спину, что бы ни случилось.

Но был ли я действительно способен защитить её с детьми от тех ужасов, что таились по другую сторону этого мира?

Я не сентиментальный человек, однако казалось, что что-то неуловимо изменилось в этот момент. Совсем немного и при этом так, что мир вокруг уже никогда не станет для меня прежним, пусть всё и казалось таким же обычным, как и всегда.

— Клянусь, — тихо шепнула Катэрия, на что я так же одними губами ответил:

— Клянусь.

И поцеловал её в губы.

Грог и Зигфрид молча наблюдали за тем, как их напарник только что дал клятву верности другому человеку, за которой последовал поцелуй. Висела торжественная тишина, которая лишний раз подчёркивала всю важность произошедшего.

— Если орден узнает, у него будут проблемы, — тихо прогудел Грог.

— Только если до него раньше не доберётся инквизиция, — так же тихо ответил Зигфрид.