Скоро Симна окончательно выбился из сил. Та же беда угрожала и Алите. Потоки ожившего песка пытались скрутить его нога. Зверь в ответ работал челюстями, пытаясь освободиться от цепких захватов, однако заметных успехов ему добиться не удалось. С каждым укусом пасть зверя забивалась нестерпимо горячим песком.

— Меч! — закричал Симна, обращаясь к Эхомбе. — Твой меч! Обрушь на врага силу небесного металла!..

Эхомба, дальше всех взбежавший по склону, обернулся и крикнул:

— Не поможет! Я могу выпустить только ветер против ветра. Земля, камень и песок тяжелее ветра!

В следующее мгновение с диким визгом летевший по воздуху сгусток песка угодил в него и, обернувшись удавкой, обвился вокруг бедер.

— Ты все-таки попытайся! — взмолился Симна. Напрягая последние силы, он догнал Этиоля.

Между тем со стороны приближавшейся массы Дюнауэйка потянуло жарким пронизывающим ветром. Резкий порыв колыхнул одежды, взъерошил волосы.

— Если меч не способен сразить Дюнауэйка, то сильный ветер в лицо хотя бы напугает его! — закричал Симна.

— Ветер только раззадорит врага. Его сила в сцеплении частичек. Вспомни, когда ты отрубил щупальце мечом, оно распалось.

В следующий момент они добрались до узкой изогнутой гряды, представлявшей собой вершину бархана. Алита повернул голову и длинно раскатисто заревел. Его гриву трепал пронизывающий жаркий вихрь, бросавший в морду зверю ржавый песок.

— Клянусь Гапджоплой! — выкрикнул Симна, стоя рядом с пастухом. — Будь у меня десять тысяч воинов, мы вмиг разделали бы этого песочного дьявола! К сожалению, нас только двое, и ты не хочешь сражаться.

— Я этого не говорил. — Эхомба резко сдвинул свой вещевой мешок, переместил его на грудь и стал там копаться. — Я говорил, что бессмысленно сражаться мечом.

Тем временем буро-красная, постоянно менявшая форму и неодолимо катящаяся вверх по склону масса Дюнауэйка одолела три четверти расстояния, отделявшего чудище от путешественников.

— Если у тебя есть магическое оружие сильнее меча, сейчас самое время его использовать. Через минуту нас всех троих накроет, и даже памяти не останется!

— Ага, вот оно! — Эхомба наконец вытащил из мешка какой-то пакет, сунул туда руку. Надежды Симны сменились разочарованием и ужасом — в правой руке его находчивый всезнающий друг держал… закупоренный глиняный сосуд размером меньше, чем кулак. Тонкая бечевка шла от пробки к ушку, приделанному к боку сосуда.

Северянин постарался сохранить спокойствие.

— Это яд? Ты собираешься подсыпать ему отравы?..

— Не будь идиотом! — не выдержал Эхомба. Он вернул вещевой мешок на место и встал лицом к приближающейся массе Дюнауэйка. — Песок отравить нельзя. Я же объяснил тебя, что следует ударить по его слабому месту — по сцеплению частичек.

— Вот этим? — спросил Симна, указав на глиняную флягу, которую пастух держал в руке. — Тогда скажи на милость, что в этом факирском пузырьке, если не яд?

Этиоль не сводил глаз с огромных волн красного песка, вздымающихся выше и выше.

— Водда, — коротко ответил он. Симна ошеломленно повернул голову.

— Вода?

— Нет. — Этиоль указал на изрядно уменьшившийся пруд, который тащил Алита. — Там действительно вода. А это водда!

Симну прошиб озноб — ясно, бедняга спятил. Спятил в самый ответственный момент!.. Во рту обозначился какой-то противный вкус — вот, значит, какова горечь ужаса!.. Смотри-ка, с какой осторожностью он открывает флягу — и это когда красный песок полностью захлестнул гряду и, словно воротник, свесился над краем обрыва!

Пышущие злобой глаза Дюнауэйка всплыли над грядой и оказались на одном уровне с глазами Этиоля Эхомбы. Симна зажал голову руками и бросился назад, споткнулся о кота, упал на него, отчаянно закричал. Левгеп, в свою очередь, грозно и пронзительно рыкнул, но устоял, хотя они вместе немного сползли вниз.

Отсюда они увидели, как Эхомба, склонив копье, пытается разбить глиняный сосуд о широкий наконечник. Ударил раз, другой… Фляга треснула, но не разбилась. Затем Эхомба отвел правую руку и швырнул сосуд прямо в колыхавшиеся, затянутые песчаной пленкой глаза Дюнауэйка. Там фляга и разлетелась на куски, окропив багровый песок… обыкновенной водой! Или воддой, как настаивал Эхомба.

Гигантское щупальце вознеслось над несчастными путниками и на миг застыло перед тем, как раздавить их.

А потом случилось странное. Собственно, Симна этого ждал. Чудо должно было свершиться! Он уже начал привыкать, что в критические моменты вокруг Этиоля Эхомбы происходили удивительные, но счастливые события, спасавшие пастуха и его ближайшее окружение.

Невообразимая многотонная масса песка, составляющая тело Дюнауэйка, стала мелко колыхаться.

Это было самое необычное зрелище — наблюдать, как трепещет песок. Сначала заколыхались глаза, подтаяли очертания сочных губ, затем вся ржаво-бурая масса заходила ходуном. Цвет ее изменился на ярко-алый. Песок заухал, волны внутренних напряжений начали разгуливать по поверхности почувствовавшей неладное дюны. Алита припал к земле, мяукнул, попытался было зарыться в чистый, золотистого цвета песок, затем жалобно заскулил. Симна стоял как вкопанный, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, только изредка помаргивал, оцепенело наблюдая, как огромная куча песка бьется в предсмертных судорогах. Как? Почему? Что за «водда» такая таилась в глиняном сосуде, если она заморозила всю дюну?

Но Симна ошибался. Не холод погубил Дюнауэйка — песчинки оставались теми же самыми песчинками, не превратились в лед или в какую-то другую подобную субстанцию. Слепленное из песка чудовище на глазах теряло сцепку, а следовательно, и силу. Все, что ранее составляло плоть Дюнауэйка, теперь распадалось на компоненты. Сперва возникла невысокая горка, сложенная из частиц кварца. Затем поодаль образовался холмик, состоявший из полевого шпата. Следом взбухла горка слюды, рядом аккуратно уложился аспидный сланец… Скоро по всему склону там и здесь возвышались разноцветные курганы и холмики всевозможных минералов, названий которых Симна не знал. Впрочем, названия его и не интересовали. Другое было важно — ни одна из этих груд не двигалась, не всматривалась в него, не норовила напасть.

Час Дюнауэйка пробил. Там, где только что высилась ужасающая своей неодолимостью песчаная гора, теперь лежали кучки горных пород, каждая из которых была куда меньше, чем породившее их чудовище.

Симна, помогая себе руками, торопливо вскарабкался к Эхомбе.

Тонкий, как палка, пастух, опираясь на копье, неподвижно стоял на вершине гряды и смотрел, как распадается Дюнауэйк. Легкий, уже более ласковый ветерок трепал подол его юбки. Если бы в тот момент пастух воздел руки к небу и извергнул молнию, Симна не удивился бы.

Ничего такого, конечно, не произошло.

Северянин приблизился и схватил товарища за руку.

— Ну, скажи мне, что ты не колдун, Этиоль Эхомба! Взгляни мне в глаза и заяви, что не умеешь творить чудеса!

— Мне жаль тебя огорчать, Симна, но я действительно не колдун. — Высоко подняв голову с плотно сжатыми губами, Этиоль спокойно посмотрел на товарища.

— Ага, понятно. Тогда как ты объяснишь вот это? — Северянин кивнул в сторону разноцветных минеральных груд, блестевших в лучах выглянувшего из-за туч солнца.

— Я тут ни при чем, — скромно ответил пастух. — Это сотворила водда.

— Может, ситуация прояснится, — произнес подошедший к ним Алита, — если ты объяснишь нам, что такое водда?

Эхомба кивнул.

— Когда я уходил, старухи, что живут у нас в деревне, подарили мне кое-что из своих запасов. Они сказали, что это поможет мне справиться с трудностями пути. Старая Фастала, умнейшая Лукулу, Омура, чьи глаза ярко горели и на исходе жизни… Даже моя собственная жена Миранья приготовила мне подарок. Такая у нас, наумкибов, традиция: когда воин на долгий срок оставляет родной дом, женщины собирают ему в дорогу полезные вещи. — Его взгляд на миг затуманился. — Жаль, это была единственная бутылочка водды.