— Я-я-я… — Люба судорожно пыталась придумать что-нибудь правдоподобное, но все мысли как назло напрочь повылетали из головы, — Я…да…ага…ходила…

— Ясно, — Виола Петровна утвердительно закивала, и лишь глаза озорно сверкнули, — Ну, давай, раз проснулась, с нами, поможешь нам с завтраком. Да, Кристин?

Егорова промолчала, поджимая губы. Люба нервно провела по растрепанным волосам.

— Сейчас, к себе поднимусь только, — и шагнула на крыльцо, вопросительно взглянув на Егорову, загораживающую проход.

Та медленно отступила на шаг, уступая, но не забывая выразительно смотреть исподлобья. Люба быстро проскользнула мимо них и выдохнула, только прикрыв за собою дверь их с Виолой Петровной комнаты. Вот же…Не раньше- не позже…У нее оказывается уже и алиби было, вот только теперь звучит оно не очень убедительно. Впрочем, не важно…Сплетни всё равно будут, и она их переживет. Виолу Петровну только не забыть поблагодарить бы, хоть она конечно и не ради нее старалась, но всё же.

Когда Люба, одетая в джинсы и простую футболку, через пятнадцать минут подошла к снятой их компанией беседке, завтрак уже был в самом разгаре. Сергея, курящего перед бревенчатым настилом с Виктором Вельским и помятым после вчерашнего Костей, она заметила сразу, хоть старалась и не искать специально. Его высокая худощавая фигура притянула к себе взгляд магнитом, делая картинку вокруг размытым маревом, кривая уже такая знакомая улыбка заставила сглотнуть. Пульс скакнул, ладони вспотели, и Люба, незаметно вытерев их о джинсы, прошла мимо, не оборачиваясь. Впервые за утро в груди по-настоящему защемило от сомнений. Почему ушел сразу, даже её не разбудив, не сказал ничего? Жалеет? Ну и пусть…Люба задрала подбородок выше, инстинктивно расправила плечи и пошла к Виоле Петровне, подрезающей салат.

— Помогу? — улыбнулась акушерке, вкладывая в это простое слово всю свою благодарность.

— Давай, Любаш, вон помидоры возьми там, — Виола ткнула ножом в раскрытые пакеты, — Помой еще.

— Ага, — Люба накидала овощей в огромную миску, больше смахивающую на приличный тазик и, сдув с лица упавшую прядку, направилась к умывальнику, привинченному к сосне неподалеку.

Но и пару шагов сделать не успела, как тазик у нее из рук бесцеремонно вырвали, а на поясницу слишком уж близко к заднице требовательно надавила горячая ладонь, направляя к умывальнику

— А что не мешок сразу тащишь, Люб? Ты что из этих? С конями и избами? — насмешливо фыркнул Сергей ей в самое ухо, отчего по телу тут же прокатилась волна трепетных жарких мурашек.

— Так, а на кого надеяться одинокой женщине, Сергей Иванович? — томно пропела Люба, изо всех сил пытаясь не улыбаться от уха до уха, — Избы сами не тухнут, кони не останавливаются. Вот думаешь, что хоть разбудят вовремя, ан нет…

Люба сверкнула глазами и попыталась забрать тазик обратно.

— И даже этого не дождешься…

Сергей сощурился и недвусмысленно убрал наполненную овощами миску от неё подальше, а пальцами крепче перехватил талию. Заулыбался.

— Думал, устала, — обронил хрипло, снова наклоняясь так, что его дыхание защекотало Любин висок, — Да и так сладко спала…

Люба вмиг покраснела, не выдержала и отвела взгляд. Только губы расползлись еще шире.

— Ты за себя говори, Серёж, — зашептала едва слышно, хитро поглядывая на идущего рядом Соболева, — Сам и устал, а на меня сваливаешь…

— А ты нет? — вскинул он бровь.

— А я нет! Я бы может и ещё… Дай сюда! — и, рассмеявшись, резко потянула тазик на себя, всё — таки выдернув из рук опешившего начальника.

Сереге ничего не оставалось, как, прислонившись плечом к сосне и достав очередную сигарету, зачарованно смотреть, как Люба ловко обтирает помидоры. Даже это у нее как-то необычно и очень уж ладно выходило.

— Сейчас позавтракаем и сразу домой поедем, слышишь, Люб? — тихо приказал Соболев, выпуская сизую струю сигаретного дыма в бок.

Люба на секунду замерла, а потом продолжила мыть помидоры.

— Да, — ответила, не поднимая головы.

На обратной дороге бойкая Люба, попереписывавшись с кем-то в телефоне и пытаясь незаметно спрятать от Соболева экран, неожиданно притихла, отвернулась, откинув голову на подголовник, и устремила задумчивый взгляд в окно, рассеянно следя за проносящимся за ним однообразным пейзажем. Сергей не мог на Вознесенскую не коситься. Едва уловимая полуулыбка на розовых губах, светлые локоны, струящиеся по покатым плечам, мягкий свет ореховых глаз. В солнечных лучах, льющихся сквозь лобовое, Люба казалась ему одновременно до боли близкой и нереально далекой. Вот рядом сидит, податливая и нежная, и в то же время будто и не с ним вовсе. Удивительно… Как пытаться воду в руках удержать. И потрогать можешь, и отпить, а всё равно утекает, хоть вроде бы и всё время перед тобой. А самое удивительное было в том, что внутренний мандраж всё не желал проходить, как обычно бывает после первого секса. Потряхивало до сих пор так, будто им всё только предстоит. Напротив, казалось, что посильнее, чем раньше. Отчаянно хотелось курить, но не в машине же…Люба не курит — дурной тон, даже если разрешит. Так что Сергей и не собирался спрашивать. Только нервно сжал оплетку руля, поглядывая на свою задумчивую, тихую пассажирку.

— Устала? — откашлялся, так как голос хрипел.

— Да нет, — Люба слабо улыбнулась и больше ничего не добавила.

Сергей подождал, но Вознесенская так и не предпринимала попыток продолжить разговор.

— Люб, — подал он голос снова через несколько минут.

— М? — она даже не повернулась.

— Как приедем, ко мне пойдём, — сообщил глухо, смотря на дорогу.

Люба промолчала. Это нервировало. Хотелось какого-то подтверждения что ли….И чёрт его дернул уехать вообще…Лучше бы опять в домик затащил. Ну и плевать, что у всех на глазах. Пусть знают…

— Люб, ты слышала? — спросил с нажимом ещё через минуту.

— А…да, — Вознесенская ответила как-то рассеянно и вяло. Потом, словно спохватившись, добавила, — Да, хорошо. Только мне домой заскочить надо…

Сергей повернулся, и их глаза встретились. И Любин взгляд ему ой как не понравился. Отстраненный, погруженный в себя, подернутый плотной дымкой. Вот не надо было уезжать, не надо! Где та искрометная хохотушка, отчаянно флиртовавшая с ним за общим завтраком ещё час назад? Где? Никогда не любил он этих необоснованных женских скачков настроения. Ещё меньше любил обязанность на них реагировать.

— Люб, случилось что? Говори, — нахмурившись, поинтересовался Соболев и всё-таки полез за сигаретой, борясь с неприятным предчувствием.

Нервы ни к черту будут с бабами с этими…Знал же, что не стоит и связываться. Нет, блять, опять…

Природа…

Тяжко вздохнул, открывая окно. Разрешения решил не спрашивать. В конце концов, в спальне курить она разрешала. По телу прокатилась слабая жаркая волна от одной мысли о прошедшей ночи, вскользь промелькнувшей в голове. Желание продолжить заныло внутри сильнее. А она сидит тут…Куксится… Сергей нервно чиркнул зажигалкой и глубоко втянул смоляной горьковатый дым, щурясь на дорогу.

— Да так… — Люба неопределенно повела плечами и попыталась придать голосу больше жизни. Вот именно, что попыталась, а не придала, — Не важно, Сереж. Хорошо всё.

Отвернулась, вертя в руках телефон, а потом вдруг:

— Знаешь, я и правда устала. Давай не сегодня уже, а?

Сергей кинул еще один быстрый режущий взгляд на Вознесенскую и выпустил струю дыма в открытое окно. Настроение ухнуло вниз громадным булыжником. Ну, вот, начинается…

— Ну, раз устала, — пробормотал себе под нос, ощущая волнами накатывающее раздражение.

До чёртиков хотелось спросить: "с чего вдруг?". И добавить: "сама же звала". Но Соболев только губы недовольно поджал, делая ещё одну глубокую затяжку. Уговаривать не собирался. Но твою — то мать, а…

— Извини, — тихо обронила Люба.

Мягкая женская ладонь накрыла мужскую и несильно сжала. Вверх по руке Соболева тут же побежал предательский ток. Люба отпустила его кисть, а кожу всё равно сладко жгло. Раздражение притихло, сворачиваясь в клубок в груди и тихо пофыркивая. Сергей промолчал, не доверяя уже ни собственным словам, ни слишком ярким, таким противоречивым ощущениям.