Правда, стоит отметить, что нас все-таки сопровождали — за дверью топтался отправленный дежурным курсант, либо в ожидании нашего возвращения, либо отмены команды. В армии же как, получил команду, не спеши выполнять — отменят!

Вообще, вопросов было много. А вот ответов нет.

Конечно, можно было бы и спросить напрямую, но только не сразу. Сделаю это позже, когда градус обстановки чуть снизится. Хотя не факт, что я получу ответ на свой вопрос. Не красиво это. Однако с другой стороны, спросив — я поведу себя в соответствии с возрастом — молодому бойцу стало интересно, вот и не удержался. Вполне себе нормально. Вообще, если подумать, по возрасту, мне многое можно было списать. В конце-то концов, боец я хороший, а в остальном могу и ошибаться…

Пока мы ожидали аудиенции, генерал-майор Бехтерев сидел за столом и постепенно вводил меня в курс дела. Кэп тоже слушал, но как-то невнимательно. Отчего-то у меня возникло смутное подозрение, что майор Игнатьев уже обо всем знает. Может, частично, но все же, он в курсе того, что моей судьбой уже заинтересовались на верху.

— Ну чего молчишь? — спросил Бехтерев, глядя на меня внимательным взглядом. — Спрашивай!

Я вздохнул, осмотрелся. Потолок интересный — лепнина какая-то.

— Товарищ генерал-майор, непривычно разговаривать с высшим офицерским составом… Меня такому, как бы, не учили.

— А ты не смотри на погоны! — слегка усмехнулся он. — Когда вы меня полуживого, без сознания, вытаскивали из Афганистана, на погоны не смотрели. Вижу, что много вопросов.

— Почему вы сказали, что этот вариант наиболее удачный в моем случае?

На пару секунд он задумался, подбирая ответ.

— Ну, смотри, Максим… Хотя бы потому, что срок обучения здесь четыре года, а не пять, как везде. Во-вторых, здесь очень гибкая система дополнительных программ обучения. Когда я начал прорабатывать этот вопрос, мне кое-кто позвонил. Из Москвы. Меня вежливо спросили, что за Громов такой и почему я им интересуюсь. А когда я ответил, без возражений дали добро, упомянув, что это некая благодарность за успешно выполненную вами операцию в Пакистане. Чтобы это ни значило, вникать я не хочу. С другой стороны, тот род войск, в котором ты состоишь на данный момент, продвигать дальше тебя не очень-то и стремится. Вероятно потому, что ты хороший боец, а такие нужны. Будучи командиром, твои результаты могут быть хуже. Тут пятьдесят на пятьдесят. Это их не устраивает. Но и махнуть на тебя рукой тоже нельзя, ведь я уже запустил процесс. Поэтому тут и нужен обходной вариант.

— Мной заинтересовались?

— В некотором роде, — уклончиво ответил генерал.

Провести аналогию было несложно.

Вся та история с украденным «Закатом» была мутной от начала и до конца. И само собой, успешное завершение операции «Фарватер» дало свои результаты. Из рапорта Игнатьева, касательно проведения операции, было несложно определить, кто из группы сделал большую часть работы. Кэп молодец, всех подал как героев, ведь так оно на самом деле и было. Само собой, моя фамилия уже была на слуху в некоторых кругах. Видимо, когда Бехтерев начал наводить справки, информация дошла до того, кто был в курсе моих успехов. Догадавшись, что речь идет о том самом Громове, мне дали добро.

— Самое главное что, несмотря на сложности, тебе одобрили обучение экстернатом. Что это такое, думаю, пояснять не нужно?

— То есть, я числюсь в составе обучающейся группы курсантов в училище, но на самих занятиях не присутствую, так?

— Да. Однако вступительные экзамены придется сдавать на равных условиях, вместе со всеми. Учитывая тот факт, что ты «занят» на службе, ты можешь сдать вступительные экзамены заранее. Хорошо, если сегодня. Без даты, само собой. Потом, когда начнется общая сдача, твои бланки с ответами просто внесут в общий список абитуриентов. Экзамены простые — математика, русский язык и физическая подготовка. Приезжать сюда повторно в конце июня, начале июля не нужно. Связь будем держать по телефону, через моего помощника — напрямую такие вопросы я контролировать не смогу, уж извини. Ну и конечно же, прежде чем что-то делать, тебе нужно будет пройти военно-врачебную комиссию и предоставить результаты.

— Товарищ генерал-майор, Громов недавно после ранения, из госпиталя выписан раньше срока… — вмешался Игнатьев. — Физическую подготовку он сдавать не сможет.

— Знаю! — он мельком взглянул на мою ногу. — Заметил, как он прихрамывает. Но это временная проблема, насколько я понял — никаких противопоказаний для дальнейшей службы нет, иначе бы его уже списали в запас. Ведь в разведке держат только здоровых. Если не получится сейчас, приедет позже.

Оп-па! А вот и первый звоночек, где генерал случайно прокололся.

Я не говорил, и в разговоре с ним вообще ни разу не упоминал о том, что числюсь или вообще имею какое-то отношение к ГРУ СССР. Да и он не спрашивал. Значит, Бехтерев уже знал это заранее. Интересно, откуда? Повлиял тот факт, что у него большие погоны, а соответственно каналы, чтобы пробивать нужную информацию?

Ну, это только половина дела. ГРУ не городское бюро помощи — кому попало информацию о своих, тем более перспективных бойцах, выдавать не будут. Ведь это просто не целесообразно.

Любопытно, ну поглядим, что будет дальше. Уверен, Бехтерев выдаст еще пару звоночков. Хотя, если вдуматься, а что мне даст это разоблачение? Ну, какая к черту разница? Я думаю не о том.

— А что именно нужно сдавать по физической подготовке? — между делом поинтересовался я.

— Упражнения на выносливость, силу и скорость. Бег на три километра, подтягивание на перекладине и, кажется, бег на сто метров. Ну, Герман Петрович выйдет, он точно скажет.

— А нормативы какие?

Далее он озвучил примерные цифры. При последних словах, мы с Игнатьевым улыбнулись — да такие нормативы разведчик сдаст, шагая на костылях. Особенно после нашего обучения в учебном центре. Ну, это и понятно. Шутка, конечно. Те, кого выпускает это военное училище, будут сидеть в штабе и работать с аппаратурой и людьми, а не скакать с автоматом там, где другие не бегают. Род деятельности совсем другой, а потому спортсменами быть вовсе не обязательно.

— То есть, если я вас правильно понял, я сдаю нормативы и экзамены. Поступаю, но фактически в этих стенах, не обучаюсь. Несу службу там, где был до этого?

— Верно.

— Затем во время сдачи уже годовых экзаменов или как там они называются у курсантов… Я приезжаю сюда из Афганистана и сдаю их на общих основаниях?

— Да, в общих чертах.

— Так, допустим. А как я могу сдать их, не зная при этом самих предметов? Не владея материалом, не зная преподавателей? Своих сокурсников… Ну, первый год ладно, там общевойсковые предметы будут. А дальше?

— Так далеко рано заглядывать… Сначала поступить надо! — махнул рукой Кэп, что тоже меня удивило. Как-то странно это прозвучало. Создается впечатление, что он как будто бы тоже уже что-то знает.

— И так будет идти на протяжении четыре лет? — поинтересовался я, мысленно посчитав, что учиться мне придется аж до девяностого года. — А по окончании, я получаю звание лейтенант?

Бехтерев снова улыбнулся.

— Нет. Несмотря на то, обучение здесь основано на четырехгодичной основе, ты будешь учиться, всего два. Сначала, по прошествии девяти месяцев, получишь звание прапорщика, затем последует максимально краткий курс переподготовки на офицера. Выпустишься из этих стен уже младшим лейтенантом.

— Это как? — я совсем запутался. Все мои представления о высшем военном образовании только что посыпались, как карточный домик. Судя по всему, тут действительно была масса программ, которые, то вводились, то отменялись, то заменялись другими, более перспективными. Я про такое слышал.

Ответить Георгий Иванович не успел, потому что двери открылись и из своего кабинета показался начальник училища. Поправляя китель, он остановился в проходе.

— А, вот и Герман Петрович! — произнес Бехтерев. — Начальник училища и мой хороший друг!