Пока его демоны бушевали, превращая каждое прикосновение в требование, каждое действие – в приказ, он отчетливо сознавал необходимость не торопиться, понять и испытать каждую каплю страсти, желания, которые вызывала в нем ее капитуляция.
Не спешить. Наслаждаться медленно и чувственно. Тем более что прекрасно владел этим искусством. Когда он оторвал губы от ее грудей, она изнемогала настолько, чтобы, забыв о невинности, предъявить свои требования. И начала лихорадочно срывать с него фрак. Он не противился, позволяя раздеть себя. За фраком последовал жилет. Ее ладони распластались по его груди, и он затаил дыхание, осознав, как велико ее нетерпение. Как горят желанием ее глаза, когда она потянулась за его галстуком, как сосредоточенно она развязывает узел, чтобы небрежно отбросить длинную полосу полотна.
Галстук зазмеился по полу, и она подступила ближе, уничтожая последние жалкие дюймы, еще остававшиеся между ними. Смело выдернула полы его сорочки из-за пояса и скользнула маленькими ладошками по обнаженной коже. Замерла на миг, осторожно погладила его по груди. Прильнула к нему, подняла лицо, и их губы встретились. И слились.
Несколько долгих мгновений он наслаждался вкусом ее нарастающей страсти, сладостной, жаркой и изысканно женственной. Редкостной смесью невинности, чувственности, неосуществленного обещания.
Его. Только его.
И ему выпало наставлять ее. Пробудить.
Обладать.
Обняв ее, он провел рукой по спине, изгибу бедра, потянул бронзовый шелк ниже, еще ниже ...
Платье упало к ногам Жаклин, увлекая за собой сорочку. Джерард сжал упругое полушарие попки и стал возбуждать девушку, готовя к тому, что произойдет сейчас. Обводя крошечный бугорок, лаская, он ощутил на своих пальцах росу желания и понял, что первое потрясение сметено волной жаркого вожделения.
Наконец он завладел ее ртом, как давно желал, сминая ее губы безжалостными поцелуями и наслаждаясь ее покорностью. Безоговорочной. Безоглядной. Потому что она лежала у него на груди, позволяя делать с собой все. Все, что угодно. Обнаженная, в его объятиях, прижатая к телу, упругая твердость которого олицетворяла мощное, беспредельное желание. Жаклин давно оставила все попытки взять себя в руки и позволила своим чувствам бушевать ураганом. Каждое его прикосновение, каждая интимная ласка сводили ее с ума.
Теперь она ничего не боялась. Теперь она сама жаждала, чтобы он обладал ею.
Томилась, сгорая от отчаяния, яростно вонзая ногти в его плечи.
Ночной ветерок, охладивший ее тело, заставил вспомнить о наготе; ей следовало бы смутиться, потерять уверенность в себе, но Жаклин было все равно. Она буквально захлебывалась в восхитительной близости.
Сдержанность, застенчивость, скромность ... она забыла обо всем, ошеломленная новыми для нее ощущениями, куда более сильными и острыми, чем она предвидела. Она хотела все: хотела увидеть его обнаженным, почувствовать легкую шероховатость его кожи, обвиться вокруг него и никогда не отпускать.
Скорее ... скорее ... сейчас!
Прильнув к нему, смело предлагая губы, покоряясь каждому требованию, она провела распластанными ладонями по его груди, вниз, по горячей, вздрагивавшей коже его живота, по упругим мышцам, к поясу брюк. И еще ниже. Туда, где дыбилась его плоть.
Услышала, как его дыхание пресеклось, медленно погладила и потянулась к пуговицам.
Джерард перевел дух и поймал ее руки. Сжал, отвел, выпустил, прервал поцелуй и подхватил ее, оторвав от земли. Он предпочел бы не спешить, но это она торопила его.
Он отнес Жаклин к кровати, встал на колени и уложил ее поверх одеяла. Помедлил, оглядывая ее, упиваясь видом обнаженной, порозовевшей от желания, жаждавшей его так откровенно девушки ... и не помнил, как сбросил сорочку и в мгновение ока разделался с туфлями, брюками и чулками. Оставшись голым, он лег рядом и приподнялся на локте, чтобы полюбоваться ею. Но Жаклин жадно потянулась к нему; он снова поймал ее руки, взял в плен и поднял над ее головой.
Жаклин тяжело задышала, нахмурилась, приоткрыла рот ... Он заглянул в ее мятежные глаза, отметил расширенные зрачки.
– Молчи. Я знаю, что тебе нужно.
«И что нужно мне ... »
Он снова оглядел ее, восхитительный дар, полученный от богов. И в этот момент на него обрушилась правда. Всего лишь обладание – это настолько ничтожно, настолько меньше того, чего они оба достойны, в чем нуждаются.
Ее груди набухли и болели от малейшего прикосновения, упругие и тугие. Розовые вершинки молили о ласке. Жемчужно-белая кожа почти светилась, мягкая, как атлас, чуть розоватая от желания. Изгибы ее талии, крошечная капелька-углубление пупка соблазняли испробовать их на вкус.
Он не мог насмотреться на ее нежные бедра, стройные ножки, узкие щиколотки и изящные ступни. Для него она воплощала саму суть женственности. Он протянул руку и погладил. Словно вылепил из глины.
Жаклин вздрогнула.
Джерард медленно повел руку наверх, от щиколотки до икры, к колену, бедру и талии. Чуть задержался на груди, переместился к плечу и снова вниз, по внутренней стороне руки. Изменил направление, надавил чуть более властно, лаская горло, груди, пупок, плоский живот. Нежно нажал, наблюдая, как темнеют ее глаза. Как нервно облизывает она губы, распухшие от его поцелуев. На этот раз он не выдержал и снова припал к ним. Пальцы медленно пробрались сквозь завитки к влажной зовущей плоти.
Она изогнулась. Ноги распахнулись в молчаливом призыве. Он разделил их коленом еще шире, сжал женскую плоть, стал ласкать, прежде чем медленно и глубоко проникнуть двумя пальцами в узкий грот, в роскошное святилище ее тела.
Жаклин застонала, но звук застрял между их губами. Он наполнил ее жаждущий рот своим языком, продолжая ласкать крохотную изюминку плоти, пока она не стала извиваться под ним, пытаясь вырваться, притянуть его к себе, но он крепко держал ее руки. И задрожал, когда она, беззастенчиво пользуясь своими женскими прелестями, попыталась соблазнить его.
Он долго терпел, прежде чем выпустить ее и нависнуть над ней. Она закинула руки ему на плечи, жадно впивая все, что он мог ей дать.
И все же Джерард не торопился. И хотя уже лежал между ее бедер, знал, что желает от нее еще большего.
Она прервала поцелуй. Откинула голову, тяжело дыша, но, прежде чем успела опомниться, он припал к ее груди.
Жаклин дернулась, поняв, что теряет рассудок, и тихо всхлипнула. Влажный жар его рта, опаливший невыносимо чувствительные вершинки грудей, стал одновременно наказанием и наслаждением.
Его тяжелая плоть прижималась к внутренней стороне бедра. Но она хотела ощутить его в себе. Хотела, чтобы он взял ее.
Продолжая сжимать ее грудь, он сосал все сильнее и одновременно проникал все глубже в расселину между ее бедер.
– Джерард! – ахнула она, выгибаясь, цепляясь за его плечи, умоляя не длить сладостную пытку.
Продолжая нависать над ней, мощный, тяжелый, готовый на все, он заставил ее остро осознать собственную уязвимость.
С трудом переводя дыхание, она подняла ресницы. И уловила хищный блеск его глаз.
– Сейчас ... пожалуйста! Возьми меня сейчас! – с мольбой выдохнула она.
Его лицо превратил ось в жесткую маску желания. Снова взглянув ей в глаза, он наклонил голову и запечатал горячими губами ее пупок.
Жаклин едва не потеряла сознание и отчаянно вцепилась в него, решив, что он снова будет ее ласкать. Но вместо этого его напряженная плоть ткнул ась между бедер, растягивая ее, упорно втискиваясь все дальше.
Жаклин прикусила губу и только успела подумать, как ...
Он выгнул спину и вонзился в нее. Неумолимо. Яростно.
Боль пронзила ее. Жаклин охнула и прикрыла глаза. Горло перехватило.
Он крепко держал ее, по-прежнему наполняя собой. Невозможно большой, невозможно тяжелый. Абсолютно чужой.
Настоящий мужчина ...
Поразительно желанный.
Резкая боль уже затихала, и Жаклин смогла расслабиться и разогнуть судорожно сведенные пальцы. Она не сознавала, что в беспамятстве провела кровавые царапины по его спине.
