Другим виднейшим деятелем «Совета приходов» был профессор церковного права Н. Д. Кузнецов, который специализировался на борьбе с Советской властью в «юридической области».

Дело «Совета объединенных приходов г. Москвы» рассматривалось в губернском революционном трибунале с 11 по 16 января 1920 г. с участием обвинителя Н. В. Крыленко и семи защитников. Перед судом предстали 12 подсудимых, в том числе Самарин и Кузнецов. Руководители «Совета» не признавали себя виновными, утверждая, что не имели в виду выступать против Советской власти и действовали исключительно в целях «оживления церковной жизни».

Сокрушительную отповедь реакционным церковникам дал Н. В. Крыленко. «Физиономия Совета вполне характеризуется воззванием, – заявил Н.В. Крыленко, – которое говорит: „Организуйтесь в союзы мирян, объединяйтесь повсеместно при реквизициях церковного имущества, в крайних случаях – бейте в набат“. Это послание прошлось по всей республике, докатилось до Твери, Тамбова, Сольвычегодска. „Бейте в набат“ – так писали в Москве, и набатный звон церковных колоколов раздавался по всей России».

Московский губернский революционный трибунал приговорил Самарина и Кузнецова к заключению в исправительный лагерь «до окончательной победы рабоче-крестьянской власти над мировым империализмом». Цветков и Фиргуф (игумен Иона) были осуждены на 5 лет, иеромонах Савва и священник Тузов – на 3 года лишения свободы каждый. Протоиерей Успенский, дьякон Смирнов, ризничий Ефрем и другие – к условному наказанию. Еще до окончания гражданской войны все осужденные к лишению свободы были выпущены на свободу по амнистии.

28 февраля 1922 г. патриарх Тихон (В. И. Белавин) и состоявшие при нем члены Священного синода русской православной церкви призвали верующих к сопротивлению представителям Советской власти при изъятии церковных ценностей для помощи голодающим. Это воззвание вызвало волну кровавых беспорядков в стране. 5 мая 1922 г. Московский революционный трибунал постановил привлечь патриарха Тихона к судебной ответственности. Такие же определения вынесли Новгородский, Петроградский, Донской и другие революционные трибуналы.

ГПУ арестовало Тихона и его соучастников – членов Священного синода – Н. Г. Феноменова, А. Г. Стадницкого и П. В. Гурьева. В июне 1923 г. расследование закончилось, и дело передали в Верховный суд РСФСР. В обвинительном заключении были изложены многочисленные факты антисоветской деятельности Тихона и его ближайшего окружения. Эти факты свидетельствовали о том, что реакционные деятели церкви под общим руководством и при непосредственном участии патриарха Тихона (Белавина), Стадницкого, Феноменова и Гурьева создали организацию, поставившую своей целью свержение власти Советов, и направляли к этой преступной цели деятельность легально существовавших религиозных объединений.

В мае – августе 1918 г. Тихон поддерживал связи с агентами французского правительства и «благословлял» мероприятия этого правительства по организации военной интервенции против России. Рассчитывая на свое религиозное влияние, Тихон «благословлял» деятельность антисоветских сил, добиваясь поддержки их верующими людьми. Он выпустил ряд воззваний, возбуждавших народные массы против внутренней и внешней политики рабоче-крестьянского правительства, издал циркуляр, обязывающий низшее духовенство организовывать на местах специальные ячейки приходских и епархиальных советов для борьбы против Советской власти, а также инструкцию о способах вовлечения народных масс в движение сопротивления Советской власти (принятие резолюций, осуждающих мероприятия Советской власти, устройство демонстративных крестных ходов, созыв прихожан набатным звоном «на защиту церкви»).

Двусмысленно было и отношение патриарха Тихона к белоэмигрантским кругам православного духовенства. Бывший митрополит харьковский Антоний (Храповицкий), бежавший из страны с белогвардейцами, вел за границей далеко не церковную работу. В ноябре 1921 г. он организовал в Сремски Карловцы (Югославия) так называемый «русский всезаграничный собор», на который собрались епископы и иные церковные деятели, а также представители монархистских групп для обсуждения планов борьбы за восстановление монархии в России. Собор принял послание, в котором требовал посадить на российский престол «законного православного царя из дома Романовых»; он создал и так называемый Архиерейский собор и синод российской православной церкви за границей.

Только после того, как народный комиссар юстиции Д. И. Курский обратил внимание патриарха Тихона на политические, а не церковные решения Карловацкого собора, Тихон на письме наркома написал такую резолюцию: «Собор закрыть, а за постановлениями Карловацкого собора не признавать канонического значения, ввиду вторжения его в политическую область, ему не подлежащую. Материалы заграничного Собора затребовать, чтобы судить о степени виновности участников Собора». Прошло некоторое время, и церковные власти, состоящие при патриархе, решили «войти в обсуждение деятельности виновников Собора… по восстановлению нормальной жизни Российского Синода». Фактически это означало отказ от всякого расследования.

Учитывая ставку антисоветчины на удушение Советской власти путем голода, постигшего Россию в 1921 г., и имея намерение использовать в этих целях голод в Поволжье, патриарх Тихон ответил на мероприятия Советской власти об изъятии церковных ценностей для помощи голодающим воззванием, в котором призывал верующие массы выступить против этих мероприятий и запрещал выдачу Советской власти церковных ценностей. В случае исполнения требований Советской власти он угрожал мирянам отлучением от церкви, духовным лицам – лишением сана, сделав в воззвании заведомо ложные ссылки на каноны, якобы запрещающие выдачу властям церковных ценностей. В результате этого призыва возник ряд кровавых беспорядков в Москве, Шуе, Смоленске и других местах республики.

Наиболее активными соучастниками и исполнителями преступных постановлений патриарха Тихона были члены Священного синода А. Г. Стадницкий (митрополит новгородский Арсений), Н. Г. Феноменов (епископ Вятской епархии) и П. В. Гурьев (управляющий канцелярией Священного синода и Высшего церковного совета).

Предстоящий судебный процесс над церковными деятелями вызвал шумную кампанию протестов антисоветских кругов за границей; там утверждали, будто патриарх Тихон не занимался антисоветской деятельностью. Но сам патриарх во время подготовки судебного процесса 16 июня 1923 г. обратился в Верховный Суд со следующим заявлением: «Я считаю по долгу своей пастырской совести заявить следующее: будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно, причем враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям, как-то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 г., анафемствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 г. Все мои антисоветские действия, за немногими неточностями, изложены в обвинительном заключении Верховного суда. Признавая правильность решения суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих поступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, т. е. освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней контрреволюции».

Учитывая это заявление, судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР 25 июня 1923 г. удовлетворила ходатайство патриарха Тихона (Белавина) и освободила его из-под стражи. Рассмотрение Дела было отложено.

Выйдя из тюрьмы, Тихон пожелал вернуться на патриарший престол, но его церковные противники вступили с ним в борьбу.