И тут мы услышали. Гул. Это была не легкая дрожь и не рокот. А нарастающий гул. Рев заполнил пещеры, он приближался. Не смея шевельнуться, я посмотрела на Шону. Ее губы двигались, но до меня не доносилось ни звука. Гул превратился в кошмарный пронзительный вой. Я закрыла уши ладонями.

В следующее мгновение Шона схватила меня за руку.

— УБИРАЕМСЯ ОТСЮДА! — закричала она мне в ухо. — БЫСТРО!

Но я словно забыла, как двигаться. Мой хвост, руки, все тело — онемели.

— Бежим! — Шона рванула меня за руку и потащила за собой.

Мое тело внезапно ожило, и мы устремились сквозь туннель в тот самый миг, когда отверстие разворотило мощным взрывом.

Оглянувшись, я увидела, как разлетаются на кусочки стены. Сверху сыпались камни, вздымая тучи песка и пузырей, которые распространялись во все стороны со скоростью лавины.

Что-то пробивалось с той стороны. Господи, что же это?! Огромная трубка, шириной почти с туннель; длинная, скользкая, темно-зеленая. Она была гибкой и блестящей, но потом вдруг повернулась, перекрутилась и снизу оказалась серой, в черных пятнах, похожих на гигантские бородавки. А между бородавками торчали здоровенные присоски, которые цеплялись за скалы. На похожую штуку мама обычно насаживает кусок мыла, чтобы прикреплять его прямо к стене, но только эти присоски были раз в пятьдесят больше, — и в сто раз страшнее.

Трубка изгибалась и дергалась, ударяясь о стены и вытягиваясь в нашу сторону. Меня сковал ужас.

Пронзительный вой эхом разнесся по туннелю. Трубка нащупывала дорогу. Она приближалась к нам!

Кто-то отчаянно визжал.

Шона тряхнула меня за плечо.

— Эмили, возьми себя в руки! — закричала она. Визг прекратился. Это кричала я. Шона дернула меня за собой. — Плыви изо всех сил!

Мы снова рванулись сквозь туннель, молотя по воде руками, как мельницы крыльями в бурю. Я все оглядывалась назад. Трубка пробивалась за нами, изгибаясь, как огромный червь, круша стены туннеля и приводя меня в ужас.

Никогда еще я не плавала с такой скоростью. Швыряя тело вперед, я вырвалась на открытое пространство пещеры. Позади рушились скалы.

Тварь выбиралась из туннеля! Нет! Сужавшаяся на конце трубка была кроваво-красной, покрытой мохнатыми коричневыми нитями. Она двигалась вслед за нами. Мы пронеслись через пещеру и влетели в следующий туннель, который должен был вывести нас отсюда.

БАХ! ШМЯК! Чудовищный червяк вдребезги разносил купол и стены пещеры. Он догонял нас! Скорее! Плыть! Еще быстрее!

Оглянувшись назад, я вдруг заметила, что червяк был не один — рядом с ним извивалось и билось о камни еще, по меньшей мере, трое, а может быть, и больше. Они тянулись к нам, — скользкие, чешуйчатые щупальца. Что это? Гигантский осьминог?

Крик застрял у меня в горле. Я не видела Шону. Она мчалась где-то впереди, но вода была слишком мутной от песка, обломков камней и обрывков водорослей. Еще один поворот, еще один поворот, повторяла я про себя, отчаянно устремляясь вперед по длинному узкому туннелю.

Вот уже виден конец туннеля! Я задыхалась, теряла скорость. И тут щупальце вдруг дернулось и, извиваясь, мазнуло меня по руке. Фу, гадость!Я рванула вперед с утроенной силой.

Через мгновение я вылетела в ущелье. Сверху сияло солнце.

Шона ждала меня, тяжело дыша.

— Оно дотронулось до меня! — взвизгнула я.

— Плыви, не останавливайся, — проговорила она.

Но я все же снова оглянулась. И только теперь увидела то, что не заметила на пути в пещеру.

— Шона!

— Я сказала, не ос..

— Посмотри! — Я указала на стену над входом в туннель. Как я могла не заметить?! Вырезан на скале. Трезубец. Трезубец Нептуна!

— Плыви, — повторила Шона. Но лицо ее побелело от страха.

Мы помчались дальше, распугивая стайки крошечных желтых рыбешек. Назад, в лагуну, а затем через дыру к себе в туннель. Закрывая дыру тростниками, я вспомнила про обрамляющие ее деревянные панели. Их густо покрывал мох, но под ним что-то было. Я потерла зелень, отодвинула водоросли — и увидела. Еще один трезубец. Мы забрели на территорию Нептуна! Неудивительно, что Алтея и Марина не смели сюда заплывать. Но как они могли так подставить нас? Они что, не понимают,какой он? Не знают, что в гневе он поднимает бури и разрушает острова? А вдруг он разрушит этот остров?!

Что мы наделали?

Шона плыла впереди. Я молча догнала ее. Неужели все это случилось на самом деле? Вокруг было так тихо и спокойно. Ни звука. Мы замерли, прислушиваясь.

— Оно больше не гонится за нами, — неуверенно проговорила я. — Мы спаслись. Всё в порядке.

Шона вскинула на меня глаза. В ее взгляде было что-то новое — жесткость, которой я до сих пор не замечала.

— Ты так думаешь, Эмили? — спросила она. — Ты действительно так думаешь?

Потом Шона отвернулась и поплыла дальше. За весь обратный путь она не произнесла больше ни слова.

Не знаю как вы, но я представляла себе роскошный круиз совсем по-другому.

Бассейн? К сожалению, нет. Еды и напитков выше крыши? Что-то непохоже. Шикарный корабль? Как же, как же.

Нас бессовестно надули. Наш потрясающий круиз, это «райское наслаждение», в реальности оказался двухнедельным плаванием старого рыбачьего корыта со мной, мамой и папой на борту. И с дедом, который управляет этим корытом. Восхитительно.

Делать абсолютно нечего. Мы плаваем, наверное, дня два, но точнее сказать сложно, поскольку здесь скука смертная, и одна минута на этой развалине ничем не отличается от всех остальных. Никогдане прощу родителей за эту поездку. Особенно папу. И зачем он нашел тот журнал?

Только он один и радуется. Мама по большей части сидит в каюте — готовит или спит. Или, время от времени, зеленеет и по пояс перевешивается с борта в море. И с чего я взяла, что мы все втроем будем здесь счастливы? Когда же я наконец пойму, что со мной никогда ничего хорошего не произойдет и произойти не может?

Ну, хоть бы когда-нибудь произошло. Хоть один разочек.

Капитан ведет себя, как настоящий морской волк. Стоит у штурвала, вперив взгляд в горизонт. Правда, смотреть больше и не на что. И с нами он практически не разговаривает. Вообще-то, ему не меньше пятидесяти, так что мне с ним говорить не больно и хотелось. Но он мог бы быть чуточку повежливей.

А папа, по-моему, даже не замечает, как другим плохо. Он совсем не обращает внимания на маму, а только носится со своей рыбачьей сетью и приходит в восторг по всяким пустякам. Вот, например, лежу я на палубе и читаю журнал. Точнее, пытаюсь читать — это не так-то просто, когда качка валяет тебя по полу, а тебе еще приходится уворачиваться от летящих отовсюду брызг. Папа стоит рядом, у борта, глядя в бинокль. На нем желтые шорты, которые прекрасно сочетаются по цвету с докрасна обгорелой спиной.

Вдруг он подскакивает на месте.

— Мэнди, милая. Иди скорее! Посмотри!

Я опускаю журнал. Может, он заметил тот самый лайнер, на котором мы должны были бы совершать круиз? Может, все это — лишь глупая шутка, и сейчас начнется настоящий отдых на настоящем корабле? Я смотрю на море.

— Там ничего нет, пап.

— Погоди. Она сейчас снова появится.

В результате оказывается, что он увидел морскую черепаху. Черепаху! Ах ты, Господи, радость-то, какая!

Я решаю уйти в каюту. Там, пожалуй, еще скучнее, но мама хоть не станет убеждать меня, что я классно провожу время.

Но тут что-то останавливает меня. Я уже протиснулась мимо капитана и взялась за ручку двери, как вдруг замечаю кое-что. Не какую-то дурацкую черепаху, а, как бы это сказать, ничего. Впереди сплошная темнота. Море кажется черным и блестящим, а небо внезапно покрывается тяжелыми тучами. Ну, отлично. Только шторма нам и не хватало.