– Который час? – Этот вопрос я адресовал «академику».

– Десять. Скоро повествование.

– Тогда я займусь вашей книгой попозже, хорошо?

Он согласился, хотя я видел, что только вежливость заставила его сделать это. Похоже, господину «академику» не терпелось ознакомиться с содержанием сего труда.

Не разворачивая, я положил пакет на стол и вместе с Чрагэном отправился в Большой зал. Завтрак прежде всего!

Признаться, этим утром у меня было прекрасное настроение, и даже конспиративные фокусы «академика» не могли его испортить. Вчера я всерьез опасался повторения позавчерашних штучек с раздвоением личности, и то, что все в порядке и я – всего лишь я и больше никто, меня здорово успокаивало.

За завтраком Данкэн снова поднял вопрос о том, долго ли нам здесь сидеть взаперти, но Мугид опять ничего конкретного не сказал. Остальные, похоже, не особенно беспокоились по поводу нашего заточения: то ли свыклись с той мыслью, что в течение всех повествований придется внимать в изолированной от внешнего мира гостинице, то ли их этот вопрос вообще перестал волновать. Я же пребывал в эйфории, вызванной подтверждением моего психического здоровья, и поэтому не особо и стремился принимать участие в дискуссии. Тем более что мы ничего не могли изменить.

Поэтому, так и не придя к какому-либо решению, все отправились на первый этаж.

– Господин Нулкэр, с вами все в порядке? – неожиданно спросил у меня Мугид, когда мы спускались по лестнице. – Мне показалось, вам вчера нездоровилось.

Я рассмеялся:

– Вам только показалось. Все в полном порядке.

– Ну что же, вот и хорошо. Великолепно.

К чему он это? Чего добивается?

Чего он добивается? Ведь совершенно ясно, что это ущелье будет стоить нам слишком дорого. Тогда – зачем?..

Данн смотрел в спину Собеседнику и повторял за ним слова утренней молитвы, но мысли его – впервые, наверное, за много утренних молений Бегущему – были обращены отнюдь не к небесам. Скорее уж Охтанг размышлял об их содержимом, если можно так называть Бога. За подобную ересь быть бы тебе, данн, рабом, но слова, не произнесенные вслух, очень трудно услышать. Хотя иногда кажется, что Собеседник способен и на это.

Молитва закончилась. Брэд обернулся.

В лагере все уже было готово к первой атаке. За ночь солдаты отдохнули, а инженеры закончили сборку обеих катапульт и даже изготовили одну баллисту. Не подкачали и алхимики с обещанными горючими снарядами.

Он направился к своему шатру, где должны были собраться высшие офицеры. После того как последние слова наставлений будут произнесены, а заверения – выслушаны, начнется штурм.

Брэд не стал разводить долгих и тягучих речей, и не потому, что, подобно многим военачальникам, не умел этого делать. В нужный момент он был способен своими словами зажечь в солдатах боевой дух, но сегодня такой необходимости не было.

Данн выслушал несколько хороших новостей: телеги с продовольствием и фуражом уже на подходе; за ночь снайперам удалось подстрелить приличное количество стервятников, а остальные, стоило только настать утру, обеспокоенные, перебрались севернее, так что трупы под южными башнями лежат нетронутые и потихоньку начали разлагаться. Если это и помешает, то в меньшей степени хуминам, нежели северянам.

– Отлично, – произнес Охтанг, и сейчас он на самом деле считал, что дела идут отлично. По крайней мере, намного лучше, чем могли бы. – Пора начинать.

Ядром сегодняшней атаки должны были стать катапульты; именно поэтому данн так беспокоился об их скорейшей сборке. С помощью этих мощных метательных сооружений он надеялся здорово уменьшить количество башенных гарнизонов и обрушить верхние боевые балконы, на которых стояли баллисты северян – их самые дальнобойные машины. Если это удастся, дальнейшее станет лишь делом времени. Существовала лишь одна проблема, способная помешать: атакующих Юго-Восточную могла доставать со спины Юго-Западная, и наоборот. Но стрелки постараются нейтрализовать угрозу, проводя обстрел по обоим направлениям, хотя это и займет больше времени. Вскорости же будут изготовлены дополнительные баллисты, и тогда северянам просто не отбиться от двух одновременных атак.

Вот только… как долго все это продлится? И не будет ли слишком поздно? Все же Берегущий не станет так упорно настаивать на совершенно бессмысленных вещах.

/смещение – солнечный зайчик на стенке шатра/

– Как и следовало ожидать, – пробормотал господин Хиффлос, Хранитель Юго-Восточной. – Катапульты. – Он повернулся всем своим массивным, но отнюдь не неуклюжим телом к пареньку, выполнявшему одновременно обязанности связного и оруженосца: – Где все?

– Молятся, – скупо ответил паренек.

Он сегодня с утра был бит за небрежно заточенный меч. Очень сложно жить в этом мире, когда твой родитель работает Хранителем пограничной башни и вынужден волей-неволей относиться к тебе с большей требовательностью, нежели ко всем остальным своим подчиненным, вместе взятым.

– Ладно, – сказал Хиффлос, – пускай закончат. Беги, дождись конца молитвы и скажи, чтобы немедленно все офицеры – ко мне.

– Мы уже закончили, господин, – сказали в дверном проеме, ведущем на балкон, где, собственно, и находились Хранитель с оруженосцем. – Жрецы ускорили… сей процесс, узнав о том, что хумины зашевелились.

Укрин почесал свой тонкий длинный нос с черными волосинками, выпирающими из ноздрей, и сообщил:

– Ув-Дайгрэйс – весьма заботливый и многопрощающий Бог. Когда встает вопрос о жизни и смерти верующих, он готов обождать с молитвами.

Вольный Клинок приблизился к ограждению и взглянул вниз:

– Ну-ка, что тут у нас?

Мальчика рассмешило сказанное: точно так же говорил лекарь, когда, еще маленький, оруженосец Хранителя заболел и господин Дулгин приходил врачевать.

– Катапульты, – подытожил Укрин. – Две катапульты, которые явно способны задать нам перцу. Думаете, мьшх сможем достать?

В это время на балконе появился Шэдцаль.

– А что, у нас есть еще какие-нибудь выходы? – поинтересовался этот человек, немного пугающий юного оруженосца своей впалой грудью, и… вообще, все-таки второй старэгх после Армахога.

– У нас одно задание – продержаться как можно дольше, – заметил Укрин. – Ключевых слов два: «дольше» и «можно». Кажется, скоро станет нельзя.

– Когда придут войска подкрепления? – спросил у Шэддаля Хиффлос.

Тот развел руками:

– Ничего конкретного, к сожалению, сказать не могу. Но уверен, они не задержатся.

– Хотелось бы верить, – пробормотал Вольный Клинок так, что взрослые его не слышали; но мальчик – слышал. Он решил, что стоило бы рассказать кому-нибудь об этом; ему вообще не нравился этот человек, но он не знал, с кем можно поделиться своими наблюдениями и не оформившимися еще мыслями. Сверстников в башне почти не было, только дети кашеваров-поваров, но с ними разве поговоришь о делах государственной важности!

Оруженосец тихонько вздохнул и продолжал терпеливо стоять, хотя ему очень хотелось подойти к краешку балкона и посмотреть вниз. Он еще ни разу в жизни не видел всамделишных хуминских катапульт. Когда они снова приедут в Гардгэн в отпуск, будет что рассказать соседским мальчишкам.

Наконец взрослые удалились, и Хиффлос – в том числе, на время позабыв о мальчике. Время это (он знал по опыту) будет не слишком долгим, но его вполне хватит, чтобы взглянуть на метательные машины врагов. Только одним глазком. Взглянуть – и сразу к Хранителю.

Он подскочил к каменному ограждению и, привстав на цыпочки, посмотрел вниз.

Сначала, среди разбросанных то тут, то там тряпичных тюков, мальчик ничего не заметил. Потом увидел лагерь хуминов вдалеке, за выходом из ущелья, и двух диковинных жуков, ползущих к башням. Вокруг жуков суетились люди; раздавался скрип. Так это и есть катапульты?!

Присмотревшись, маленький оруженосец решил, что эти сооружения больше походят на скорпионов, у которых вместо хвоста к туловищу приделана огромная ложка. Правда, скорпионы не выглядят так неуклюже.