– Я не о том, – сказал венн. – Я просто... если в этом храме так уж наловчились внушать... Зачем им понадобилась еще и Посланница? Могли бы просто приказать: вот сбежишь, и наступит тысячный день... И все такое прочее...
Он был не слишком уверен в том, о чем говорил, и счел за благо умолкнуть, не дожидаясь насмешек. Эврих озадаченно смотрел на него.
– Ну... – протянул он наконец. – Я даже не знаю... Может, им самих Посланниц надо испытывать? Может, твоя бывшая надсмотрщица тоже в жрицы готовилась?.. Вряд ли мы когда-нибудь это выясним...
На шестой день лазания по горам случилось то, чего очень боялся Йарра. Они нарвались на шанов.
На самом деле все произошло не вполне случайно и неожиданно. Волкодава предостерег звериный нюх на опасность: он сразу почувствовал взгляды нескольких пар глаз, устремленные на них из-за каменной россыпи. В этом месте когда-то давно тешились игрой великаны – горный склон был усеян крупными валунами. Россыпь спускалась вниз двумя длинными языками, а посередине простиралась цветущая поляна, по которой путники как раз и собирались подняться.
Весьма подходящее место, чтобы стрелять с двух сторон, не давая попавшим в засаду спрятаться за спасительными камнями...
Волкодав повернул направо, обходя валунный язык.
– Куда ты ведешь? – удивился Эврих. Венн обернулся через плечо и тихо пояснил:
– Там кто-то есть...
– Шаны, – побледнел Йарра. – Мои родичи вышли бы встречать нас на открытое место...
Волкодав как ни в чем не бывало продолжал взбираться наверх. За камнями не было слышно никакого движения, но потом прозвучал молодой голос, спросивший внятно и властно:
– Кто вы, пришедшие с равнин и ступившие на священную землю шан– итигулов?..
Путники остановились. Эврих поднял перед собой безоружные руки:
– Я мирный странствующий ученый родом из Аррантиады! Я поднялся в эти горы, чтобы познать мудрость народов, их населяющих. Я никому не желаю зла. Со мной только мой телохранитель и еще юный проводник, взявшийся показать мне чудеса гор...
– Ты пойдешь с нами, – долетело в ответ. – Наш вождь захочет узнать, не соглядатай ли ты, подосланный кворрами...
Эврих, рядом с которым стоял Йарра, заметил краем глаза, как вздрогнул мальчишка. Словом «кворр» местные охотники называли зверя, вздумавшего отсидеться на неприступной скале. Шан-итигулы, бывшие пленники Последней войны, могли презрительно именовать так только родичей Йарры, избежавших нашествия. Тем более что оскорбительное назвище было нечаянным образом схоже со словом «квар» – «истинные», как порою величали себя сами жители горы Четыре Орла...
– Положите-ка все свое оружие наземь! – раздался приказ. – И ты, аррант, и твой защитник, и ты, соплякполукровка, тебя тоже касается! Положите и отойдите прочь на десять шагов!..
Во время плавания на корабле Йарра рассказывал Эвриху о чудовищной жестокости шанов. По его словам, этим людям ничего не стоило надругаться над беременной женщиной, лишить естества мужчину, запереть человека в железную клетку и спустить в яму с огнем. Правду сказать, такие разговоры начались уже после того, как Волкодав поведал про девушку с отрезанной головой. Эврих невольно подозревал, что мальчишка полуосознанно искал оправдания своему намерению резать шанов до последнего человека. «Не верь россказням о жестоких обычаях, – некогда наставлял молодого арранта его благородный учитель. – Обязательно выяснится, что тебя вводит в заблуждение недруг упомянутого народа или его веры, склонный очернять все с ними связанное...»
Эврих помнил даже выражение лица почтенного наставника, с которым тот произнес эти примечательные слова. Они так запали в душу молодому ученому, что он не только старался руководствоваться ими всю жизнь, – даже вывел на первой странице бережно сохраняемых «Дополнений» в качестве девиза, приличествующего основательной и обширной работе. Это Волкодаву в его невежестве было простительно усматривать в каждом народе беззакония и безобразия, невыгодно отличавшие то или иное племя от веннов. Он, Эврих, предпочитал всюду замечать мудрость, мужество и красоту...
...А вот теперь лихорадочно соображал: стоило ли в самом деле складывать оружие наземь, полагаясь на честь неведомых горцев? Да еще тех самых, кого Йарра только что расписывал самыми черными красками? И сдаваться, по сути, в плен, да еще имея на руках мальчика из враждебного племени ?..
Может, Йарра заблуждался, а может, и нет. Проверять не хотелось.
Видимо, Волкодав рассуждал приблизительно так же. Он покосился на Эвриха и прошипел сквозь зубы:
– Прячься!
Какое облегчение, когда прекращается томительная неизвестность и наступает черед решительных действий! Эврих вечно трусил и сомневался в себе перед дракой, но вот доходило до дела – и все сомнения испарялись. В особенности, если поблизости был Волкодав... Эврих сгреб Иарру поперек тела и вместе с ним рухнул в траву, откатываясь под куст, в тени которого он еще раньше заметил достаточно глубокую яму – то ли недоконченную, то ли обвалившуюся волчью нору. Свалившись в нее, Эврих немного выждал и осторожно приподнял голову, осматриваясь. Волкодава нигде не было видно. За камнями, где скрывались шан-итигулы, поначалу было тихо. Потом оттуда раздались истошные крики, почти сразу оборвавшиеся.
Горцы, познавшие столетие плена и долгое возвращение домой, умели устраивать неплохие засады и бесстрашно резаться в рукопашной. УЖ верно, они не в игрушки играли с квар-итигулами и знали, какого цвета людская кровь. Их было трое: три молодых храбреца с кожей цвета разбавленной меди, ловких и гибких, одетых в войлочные шапки, шерстяные штаны и меховые накидки, незаметные среди бурых камней. Самому старшему было лет пятнадцать-шестнадцать. При каждом – натянутый лук, тул со стрелами и длинный кинжал в ножнах, пристегнутых к правому бедру. Волкодав знал: такие кинжалы здесь носили только мужчины, сумевшие подтвердить свое мужество в схватке с врагом. Горе народу, который вручает оружие пятнадцатилетним и отправляет их на войну: бей, ты прав!.. Волкодав очень хорошо помнил точно такого же паренька по имени Волк. Каким тот был поначалу, когда они пытались вместе бежать. И каким он стал потом, когда попробовал легкой крови и распознал ее вкус. Венн догадывался: вздумай они с Эврихом и Йаррой сдаться этим троим, вряд ли их ждало бы в плену большое веселье. Особенно Йарру.
Он смотрел сзади на три беззащитные мальчишеские спины и в который раз чувствовал себя матерым зверем, связавшимся со щенками.
– А ребенка? – спросила государыня кнесинка. – Ребенка ты мог бы убить? Волкодав подумал и сказал:
– Сейчас не знаю, госпожа. Раньше мог.
Когда Эврих с самострелом наготове и следом за ним Йарра вышли к месту неудачной засады, трое юношей рядком лежали в траве. Лежали кто ничком, кто на боку, разбросав руки и ноги. Никто не шевелился. Мыш сидел на спине у одного из поверженных и деловито вылизывал розовый шрам, перечеркнувший крыло. Волкодав стоял рядом, рассматривая и пробуя ногтем чей-то вытащенный из ножен кинжал. Его внимание привлек тугой узелок шелковой ткани на конце рукояти. Венн осторожно потянул узкий малиновый хвостик. Сверточек поддаваться не желал.
Молодой аррант окинул лежавших полным ужаса взглядом, потом повернулся к венну и уставился на него так, словно впервые увидел:
– Ты их...
Волкодав зло поднял глаза:
– Ага!.. Вот только зажарить и съесть еще не успел!.. Эврих опустил самострел и со вздохом провел рукой по лицу. И запоздало увидел, что у всех троих приподнимало ребра дыхание, а возле ноздрей колебались травяные стебельки.
– Головы поболят... – пробурчал Волкодав. – Чего доброго, на пользу пойдет...
Эврих присмотрелся и обнаружил на шее ближайшего к нему парня еле видимое синеватое пятнышко от удара. Насколько было известно арранту, это место на человеческом теле венны называли «приляг отдохни».
– Когда мой отец жил здесь в горах, – тихо сказал Йарра, – у нас был закон: шан, встретивший квара... настоящего итигула... не встретит больше уже никого.
