Святые Отцы и учители Церкви, когда рассуждали о правосудии Божием, между прочим, старались решать недоумения, обыкно­венно предлагаемые касательно этого свойства, каковы преимущественно два:

Первое: как примирить правду в Боге, казнящую грешников, с Его бесконечной добротой? Некоторые из древних еретиков (гностиков), считая это непримиримым, вздумали при­знавать двух богов: бога верховного — благого, и бога подчиненного ему — правосудного.[361] Против такой мысли пастыри древ­ней Церкви замечали, что истинный Бог непременно должен быть вместе и благ и правосуден;[362] что благость Его — бла­гость праведная, и правда Его — правда благая;[363] что Он остается правосудным даже тогда, когда прощает нам грехи и милует нас;[364] остается и благим, когда наказывает нас за грехи, ибо наказывает, как Отец, не из гнева или мщения, а для исправления нас, для нашей нравственной пользы;[365] и след. самые казни Его суть более свидетельства Его отеческой доброты к нам и любви, нежели правды.[366]

Второе: как согласить с правосудием Божиим то явление, что праведники часто бедствуют на земли, а грешники блаженствуют? На это древние пастыри отвечали: а) правосудие Божие по отношению к людям не должно ограничивать пределами их настоящей жизни, которая есть для них только место подвигов и время воспитания для вечности; есть жизнь другая, где правда Божия воздаст всем по заслугам;[367] б) Бог часто наказы­ваем здесь праведников по правде: ибо не бывает на земле праведника, который бы в чем-либо не согрешил ; награждает и грешников по правде: ибо случаются и грешники, которые имеют в себе немало доброго;[368] в) наказывает праведников с благой целью, чтобы через бедствия очистить их от всякой греховной скверны и более утвердить в добре, и чтобы, нака­зав временно здесь, не наказывать уже в вечности; щадит и грешников с доброй целью, чтобы заставить их почувство­вать свою безмерную отеческую благость и дать им время на покаяние, или награждает их за что либо доброе в них здесь, чтобы уже за все злое воздать там;[369] г) но достоверно, с другой стороны, что и здесь нередко грешники терпят наказания, а праведники получают награды, и что праведники, даже посреди бедствий, пользуются драгоценнейшими внутренними бла­гами: миром духовным, радостью и утешениями от Бога, а грешники всегда находят для себя мучения в самых своих страстях и беззакониях, оказывающих гибельное влияние на их душу и тело.[370]

Совершеннейшее правосудие в Боге должен признать и здра­вый разум.[371] Всякая несправедливость к другим может происходить в нас только от двух причин: от незнания или заблуждения нашего рассудка и от превратности воли. Но в Боге обе эти причины не могут иметь места: Бог есть существо всеведущее и святейшее; Он знает все, самые сокровенные по­ступки нравственных существ и в состоянии достойно оценить их; Он любит всякое добро по самой своей природе и ненавидит всякое зло, также по самой своей природе. Прибавим, что Бог есть вместе и существо всемогущее, которое, след., имеет все средства воздавать другим по их заслугам.

Изложив, таким образом, православное учение о существе и существенных свойствах Божиих, каждом порознь, мы есте­ственно приходим теперь к вопросу о их взаимном отношении между собою. Вопросом этим много занимались в Церкви из­древле, а особенно в средние века, как на западе, так и на востоке, и при решении его нередко впадали в крайности. Пер­вая крайность допускает, будто между существом и существенными свойствами Божиими, равно как между самими свойствами, есть различие действительное (τώ πράγματι, realis), так что свой­ства составляют в Боге нечто отдельное и от существа и одно от другого; другая крайность, напротив, утверждает, что существо и все существенные свойства Божии совершенно тожде­ственны между собой, что они не различаются не только на самом деле, но даже в умопредставлениях наших (έπινοία, νόησει, cogitatione), и все разные свойства, приписываемые Богу, например, самобытность, мудрость, благость, правосудие, означают в Боге совершенно одно и тоже.[372] Держась строго учения, какое преподает нам о существе и существенных свойствах Божиих православная Церковь на основании Божественного Откровения, мы должны сказать, что обе эти крайности равно далеки от истины, что нельзя допустить ни — а) того, будто существо и существенные свойства Божии различаются и разделяются между собою на самом деле; ни — б) того, будто они не имеют уже между собою никакого различия, даже в умопредставлениях наших.

Положение первое: “существо и существенные свойства Божии не различаются и не разделяются между собой на самом деле, напротив составляют в Боге едино.” Эта мысль необходимо вытекает:

1) Из тех мест Священного Писания, где Бог изображается, как чистейший Дух, и от Него устраняются всякая вещественность, телесность, сложность.[373] Но если бы в Боге существенные свойства были действительно отличны и отдельны от Его существа и одно от другого, в таком случае Он не был бы про­стым, а сложным, т.е. слагался бы из своего существа и из своих, отдельных между собою, свойств. Так именно рассу­ждали и святые Отцы Церкви: “Божество просто и несложно, говорит святой Иоанн Дамаскин; а что составлено из многого и различного, то сложно. Итак, если несозданность, безначальность, бестелесность, бессмертие, вечность, доброту, зиждительную силу и подоб­ное мы назовем существенными разностями в Боге (ούσιωδείς διαφοράς έπί Θεοϋ), то Божество, как составленное из столь многих свойств, будет не просто, но сложно; а это утверждать есть крайнее нечестие.”[374] И еще прежде, святой Василий Великий, доказывая, что святость принадлежит самой сущности Святого Духа, потому что Он прост, писал: “если же Дух Святый не прост, то Он состоит из своей сущности и святости, но такое существо есть сложное. Кто же столько неразумен, чтобы назвать Святого Духа сложным, а не простым и, в силу простоты, единосущным Отцу и Сыну?”[375] Эта же мысль о неразделенности Божией на собственные существа и свойства встречается у Афанасия Великого, Илария и Кирилла Александрийскаго.[376]

2) Из тех мест Священного Писания, где Богу не только приписы­ваются какие либо свойства, например: жизнь, истина, премуд­рость, любовь и другие, но Он и называется весь этими свой­ствами, называется —

а) истиною и жизнью: Я есмь путь и истина и жизнь (Иоан. 14:6);

б) любовью: Бог есть любовь (1 Иоан. 4:8);

в) премудростmью и силой: проповедуем Христа распятого… Божию силу и Божию премудрость (1 Кор. 1:23-24). Все подобные выражения оказались бы несправедливыми, если бы сущие свойства Божии действительно отличались и отделялись от существа Его и одно от другого; тогда можно было бы только приписать Богу Его свойства: премудрость, любовь и другие, как какие либо части; но нельзя бы уже было говорить, что Он весь есть премудрость и любовь, что Он, даже по существу свое­му, есть любовь и премудрость, или чтобы тот же самый Бог, который есть премудрость, был вместе и любовь. Что представляет нам в этом отношении Священное Писание, тоже находим и в писаниях святых Отцов и учителей Церкви, как то: