Там я ему говорю, что любой труд должен быть вознагражден и предлагаю чаевые. Он, еще травмированный видением дюжины фосфоресцирующих онанистов, близок к тому, чтобы извергнуть запоздалую энерцию. Я опять сжаливаюсь над ним. Вывожу его из автомобиля и ртом помогаю обрести облегчение. Он не успел отключить счетчик оплаты проезда, который отстукивал в такт нашим движениям. Потом мы заплатили ему по счетчику и дополнительно за мытье машины. Удовлетворенный, успокоившийся и довольный, он разговорился и признался мне: «Вообще-то я не шофер такси, а актер». – «Но почему же выработаете в такси?» – «Какое-то время я не мог найти работу по специальности, мне предлагали только участие в порнографических фильмах». И он стал называть мне киностудии, которые я хорошо знаю. О Боже! Коллега! Я прочитала ему лекцию, объясняя педагогическую, этическую и гражданскую ценность полнометражных фильмов этой категории. Наполовину побежденный, он довез нас домой. Только в Булонском лесу бывают такие встречи и обретается братство.

Я как Сара Бернар – публика моя страсть. Я действую всегда увереннее, эротичнее, когда я на людях. Мое воображение работает с удесятеренной силой, и вкус обостряется. Если бы этот вид спорта был включен в Олимпийские игры, я бы получила золотую медаль. Моя Эврика обретается не в ванной, а на диванах в ресторане, на креслах в кино, на сиденьях автомобилей, в туалете быстро и на свежей траве газонов.

Как-то раз в воскресенье вечером в переполненном ресторане я сидела за столиком. Потом на глазах обедающих я положила широко расставленные ноги на стол, решив немного пошокировать респектабельную публику.

Какие взгляды! Злобно-ненавидящие – женщин, заинтересованные – мужчин и радостные – юнцов. Это было на Монпарнасе. Тут я услышала стрекотание кинокамеры. Это были кинооператоры с телевидения ФРГ, которые снимали фильм о ночной жизни Парижа. И я надеюсь, что, если там, за Рейном, сидя у голубого экрана, моя мамочка увидит меня, это не отразится на ее здоровье.

А еще я люблю скорый поезд мимолетного соития. Бывает, что, заметив кого-нибудь стоящего внимания в кафе или ресторане, я начинаю смотреть на него, не отрываясь, и, когда контакт установлен, направляюсь в туалет. Если только он не полный идиот, он тотчас же идет за мной, не может не идти, и мы там получаем взаимное удовольствие. Я люблю славную атмосферу общественных уборных, запах, надписи на стенах и в конце нежное журчание спускаемой воды. Я люблю эти быстрые встречи. Надо понимать в этом толк, чтобы даже отсутствие комфорта доставляло удовольствие.

Я поведу вас, если вы хотите, а если не хотите, тем хуже для вас, в кинотеатр в восьмом округе Парижа. Там, в этом храме вестернов, часто крутят ретроспективные фильмы с Раулем Уолшем или Сэмом Пекинпа. Мои воспоминания связаны с этим кинотеатром по другому поводу. Вы входите, садитесь подальше – и начинаете большое свидание с поклонниками музы этого искусства. Вечером мы с Филиппом усаживаемся в последнем ряду, впереди меня устраивается огромный мужчина, похожий на водителя грузовика. Он чудовищно огромен. Эта чудовищность вызывает во мне возбуждение. Я наклоняюсь к нему, жадно целую и начинаю нашептывать всякое такое. Он оказался очень догадливым – и началось. Он дышал, как олень, и играл, как кит. Все это происходило под недовольным взглядом Филиппа, который не мог понять меня и сказал мне потом: «Какая грязь!» Я объяснила моему другу, что, грязелечение иногда бывает полезно для здоровья. Моей мечтой остается встреча с человеком-тростью, с которым мы могли бы изобразить часы, – он был бы маятником.

Ну что ж, я многое испытывала на ярмарке тщеславия, но еще не встретила настоящей любви. Надеюсь, что это впереди.

Небольшое отступление. Я хочу повторить еще раз, что безобразное может быть прекрасным; надо покончить с империализмом в эстетике и с канонами гармонии – все может быть преобразовано через нас в радость, если не смотреть на некоторые вещи через очки разума, надетые на нас общепринятой моралью. Замирать от страха на фильмах ужасов и умирать от удовольствия на порнографических сеансах – это эстетика одного порядка. Я люблю смесь жанров.

Я вспоминаю дождливую и теплую ночь на Елисейских полях. Мы ходили в кино, потом в ресторан, потом был мотоцикл Эрика. Поддавшись внезапному вдохновению, я села впереди Эрика с поднятой юбкой, лицом к нему. Я никогда не ношу трусиков. Это противно моим принципам. Мы поехали к площади Звезды. Дождь в глаза, ночь, мои губы на шее Эрика. Мы хохочем, мы счастливы, звезды над нами тоже смеются, Триумфальная арка качается из стороны в сторону – она тоже пьяна. В этот вечер мужчины и женщины по-новому узнают друг друга, маленьким детям снятся парусники, а рыбки в саду Тюильри меланхолично мечтают об арктических китах. В этот волшебный вечер нежность волнами разливается на террасы кафе, и все может сбыться сегодня, а не завтра. Я расстегиваю ширинку Эрика, мне нравится то, что он шепчет мне, мне нравится его мощный член, мы едем пить в Совиньон; я приподнимаюсь, насаживаюсь на него, как на вертел, и начинаю галопировать, а Эрик гонит свой мотоцикл. Из распахнутых окон несется песня Ги Люкса, редкие прохожие напоминают, что мотоцикл проносится мимо них со скоростью восемьдесят километров в час, возмущенные таксисты целомудренно гудят. Мы проскакиваем мост Нейи, дождь прекращается. Быстрей, еще быстрей – уже около ста километров! Нарастает могучий прилив, я уже глотаю ветер с кожаной куртки Эрика. Наконец, мы одновременно кончаем.

А вы никогда не занимались любовью на мотоцикле, и вы не знаете одновременного наслаждения скоростью и друг другом…

В пятнадцати километрах от Парижа в зеленой роще под покровом ночи на фронтоне маленькой таверны зажигается неоновый фонарь. Таверна огорожена металлической решеткой. Что делают здесь «форды», «импалы», «порше» и другие автомобильные звезды?

Мы подходим к решетке, звоним. Через некоторое время из дома появляется бородатый еврей. Это Мишель, хозяин дома. Он узнает нас и начинает открывать многочисленные запоры. Мы – в «Короле Анри», «Деревне», как мы называем этот дом, месте, которое мы предпочитаем после обеда, когда еще не хочется разъезжаться по домам. Если бы этого заведения не существовало, любители секса всех стран мира объединились бы, чтобы создать его. Бар, диваны из «чертовой кожи» красного цвета, деревянные столы: обычная обстановка всех бистро Франции и Наварры. Заурядная обстановка этого дома в сочетании с общепринятыми формами обслуживания (выпивка, закуска, музыка, сигареты) способствуют легкому переходу к всеобщей эротической метаморфозе. Стол должен выдержать дюжину клиентов, лежащих на спине или на животе; вечер обычно заканчивается на диванах. Мужчины и женщины переходят из зала в зал в поисках новых развлечений и партнеров. Все одновременно являются актерами и зрителями, подсматривающими и наблюдаемыми. Каждый может спокойно раскрыться в своем любимом жанре. Наличие хотя бы одной кровати могло бы все разрушить: очень важно, чтобы вся обстановка соответствовала обстановке в обычном баре или дискотеке. Интенсивность и острота оргазма зависит от места, от соответствия интерьеру аналогичного места, но не предназначенного для подобных сборищ. Говорю специально для моих читателей – членов профсоюза: все групповые любовные комбинации в добровольно ограниченном пространстве подвижны, как легкая кавалерия, и столь же триумфальны. В любой момент времени в «Короле Анри» что-то происходит: здесь много законных пар, можно встретить мужчин, желающих показать новой подружке прелести всеобщего единения, здесь есть адвокаты, врачи, журналисты, но можно встретить молочницу… Цены на еду и напитки не доступны пониманию ни одного биржевого дельца: 125 франков за стакан вина для одинокого посетителя и 50 франков для каждого, если приходят парой. Критерий, на мой взгляд, правильный, чтобы не поощрять холостяков. Было бы неприличным двум-трем женщинам находиться среди множества эректирующих мужчин. Очень редко в это место женщины приходят одни (как, впрочем, на любую коллективную оргию). Я знаю мужчин, например таких, как мой бывший любовник Аттила, которые приводят с собой женщин только для того, чтобы пользоваться льготным правом посещения. Он был совершенно индифферентен к девушке, которую привел с собой однажды. Эта юная особа встретила на вечере в «Короле Анри» мужчину, который ей понравился, и хотела уехать с ним. Аттилу это задело: «Как же так, раз приехали вместе, надо вместе и уезжать». Мне это кажется смешным. Очень многие мужчины еще смотрят на сексуальную свободу как на грядки, тщательно возделанные женщинами.