— Позволь, госпожа...
— Не позволю! Что ты о себе вообразил, скот? Вздумал запугивать Волчицу?.. Впрочем, деньги ты получишь. Приходи сюда же через два звона.
Пылая от негодования, девушка удалилась.
Тюремщик проводил ее хмурым тягучим взглядом. Барышня, похоже, и впрямь верит, что связки ключей достаточно для побега!.. Ладно, пусть деньги несет, а там видно будет, как ей голову задурить...
В комнатушке, которую дальняя родственница предоставила Арлине, было невозможно что-нибудь спрятать. Поэтому единственную вещь, которую надо было скрыть от посторонних глаз, пришлось привязать к ножке кровати.
И теперь, сидя на полу, девушка торопливо распутывала шнурок.
Вот он и в руке — увесистый, туго набитый кошелек с вышитым по бархату золотым соколом. Выглядит солидно, однако пятидесяти золотых там наверняка нет...
А вдруг? Ведь не было еще случая пересчитать деньги...
С затаенной надеждой на чудо девушка высыпала деньги на пол и начала складывать монеты аккуратными столбиками.
Все-таки хорошо, что в то сумасшедшее утро она подумала о кошельке! Даже странно, что в ее измученной бессонницей голове могла возникнуть хоть одна умная мысль!
А бессонница пришла после незабываемого дня, когда судьба подарила ей великое счастье — пробуждение дара... и сразу, не дав опомниться, обрушила непоправимое горе.
Ее любимый, ее герой, ее Сокол оказался безымянным бродягой с исхлестанной спиной! Беглый раб, самозванец, преступник!
Дочь Клана мучилась от оскорбленной гордости... но еще позорнее и унизительнее была неотвязная мыслишка: «Если он лгал о своем происхождении — может быть, он лгал и о своей любви?»
Ну и что?! Какое дело Волчице, наследнице Великого Мага, до того, что думает о ней какая-то жалкая бродячая тварь? Неужели она, Арлина, такая испорченная девчонка, что смеет думать о нем как о мужчине? Да как такое боги терпят!..
Устраивая преступнику побег, девушка пыталась убедить себя, что отводит позор от Клана. Пусть этого негодяя ловят в любом другом месте, пусть его грязную кличку не сплетают с именем Волчицы...
Но себя не обманешь. Презирая и проклиная свою слабость, Арлина понимала: если бы бродяга, покидая Найлигрим, сказал хоть слово, она уехала бы вместе с ним...
Эта пытка продолжалась до тех пор, пока перепуганная Иголочка не вбежала на рассвете в комнату и не рассказала, что ночью через крепость прошел отряд, который вез связанного Хранителя... то есть бывшего Хранителя... то есть Сокола... то есть...
Служанка продолжала что-то лепетать, но Арлина уже ничего не слышала. Мир, который двое суток кружился вокруг, рушился и разлетался на осколки, вдруг застыл в единственно верном порядке. Все стало ясным и непреложным, как воля Безликих.
Она, Арлина Золотой Цветок из Клана Волка, Ветвь Логова, любит беглого раба. Это от нее не зависит. Некоторые люди рождаются трусливыми, некоторые — жадными, а она родилась бесстыжей дрянью, которой суждено опозорить Клан. С этим ничего не поделаешь, а значит, не стоит из-за этого переживать.
Она не знает, любит ли ее этот отвратительный, лживый, ужасный человек. Но даже это сейчас не так важно. Главное — чтобы он остался жив. Для этого Арлина готова разобрать тюрьму по камешкам!
Еще в крепости она подумала о том, что для спасения любимого понадобятся деньги. Проникла в оставленную Хранителем комнату, перерыла вещи в поисках чего-нибудь ценного и наткнулась на кошелек, который этот сумасшедший почему-то не захватил с собой.
И теперь она в третий раз пересчитывала тяжелые золотые кружки. Двадцать семь... и две серебряные монеты... Мало, слишком мало! Где взять остальное?
Девушка видела один путь — постыдный, но неизбежный. Где хранит деньги эта славная, добрая женщина, приютившая Арлину в своем доме?..
За мучительными мыслями юная Волчица не заметила, как без скрипа отворилась дверь.
— Что ты делаешь, девочка? — мягко спросил вошедший Каррао. — Откуда у тебя столько золота?
И, нагнувшись, поднял с пола бархатный кошелек с вышитым соколом.
— И ведь в самом деле надеялась, глупая девчонка, что сумеет подкупить тюремщика! Прямо как в песенке: «Угощала курочка ястреба пшеном...»
Каррао старался говорить сурово и негодующе, как того и заслуживал безобразный поступок его юной родственницы, но во взгляде посверкивало одобрение. Глава Волков презирал слабость и трусость, а эта зеленоглазая негодяйка уродилась настоящей Волчицей, ничего не скажешь!..
— И что ты с ней сделал? — из вежливости спросил Даугур, которому было совсем не до разговоров.
— Под замок засадил, разумеется. Она целый день взаперти проревела... Но, между прочим, плакать-то плакала, а два раза чуть ставни не выломала! Хоть связывай ее, мерзавку... так ведь и веревки перегрызет! — Каррао не сумел скрыть нотку гордости в голосе.
Даугур рассеянно кивнул. Каррао украдкой бросил на собеседника пытливый взгляд.
Мудрейший Клана Сокола сильно изменился со дня их последней встречи. Кожа пожелтела и казалась высохшей, как прошлогодний лист; в запавших глазах мглой залегла усталость; губы стали тонкими, прямыми и бесцветными; кисти рук вцепились одна в другую, чтобы не выдать своего хозяина дрожью.
Страшная весть подкосила Главу Соколов, который приехал в Ваасмир, чтобы отпраздновать рождение своей первой праправнучки, а вместо этого оказался в самой гуще грязного судебного дела.
С яростным, до боли, сочувствием Каррао подумал, что молодые не понимают, как хрупка и непрочна жизнь стариков. То, что для юноши — тяжкий удар, для старика — с кровью вырванный кусок жизни... а ее и так осталось немного! Если бы молодым дано было это почувствовать, они стали бы добрее и бережнее...
Впрочем, гордый Глава Соколов держался с показным спокойствием. Вот и сейчас — поддерживает беседу, которой Волк безуспешно пытается его развлечь, и поглядывает вниз, на головы волнующейся толпы...
Громадный ваасмирский храм Того, Кто Зажигает и Гасит Огни Человеческих Жизней, был выстроен в форме полукруга. Вход в храм и все окна — с внешней стороны. Внутренняя, вогнутая стена — слепая, без единого окна — полукольцом огибала Судебную площадь. В центре площади находилось широкое возвышение, на котором стояло мраморное кресло судьи. В этот день оно было накрыто красно-зеленым бархатом. В нем восседал сам король: Джангилар не позволил бы никому другому разбираться в этом немыслимом деле. (Ваасмирский судья был бесконечно признателен за это государю.)
На высоте примерно в три человеческих роста вдоль стены протянулись три крытые галереи, от которых вниз, на площадь, сбегали узкие лесенки.
Левая (от входа на площадь) галерея предназначалась для почетных гостей. Право стать почетным гостем стоило недешево, галерейка приносила городскому совету немалый доход, но ваасмирские богачи не жалели серебра за место на узкой каменной скамье, за ажурной решеточкой, над головами толпы, — знай наших! Сегодня галерея была забита так плотно, что жены купцов и ремесленников вынуждены были устроиться на коленях у своих мужей. Но никто не жаловался на тесноту.
Правая галерея почти всегда пустовала. Ни за какие деньги нельзя было попасть туда, ибо она была отведена для членов королевской семьи, а также для Глав Кланов. Сейчас там сидели, привычно не обращая внимания на любопытные взгляды, двое Мудрейших — Даугур и Каррао.
От центральной галереи отбегал, кроме ведущей вниз лесенки, еще и узкий каменный мостик, связывающий галерею с судейским возвышением. На этой галерее ожидали своей очереди свидетели, которых вызывал судья. Каррао и Даугур нашли этот ваасмирский обычай просто глупым: всегда лучше, если свидетель не слышит, что говорят другие, и не может вольно или невольно подогнать свои показания к чужим...
Вокруг судейского возвышения полукольцом стояла мраморная скамья для Детей Кланов. На ней было мало свободных мест.
Кругом густо колыхалась толпа. Присутствующие вели себя чинно, вполне сознавая, что сегодня они не праздные зеваки, а свидетели исторического события.
