– В погоню! – воскликнул Стивен.

– Нет... Вернитесь... – Я пытался успокоить дыхание. – Закройте дверь... Надо позаботиться о Малкольме.

– О Малкольме?..

– Он умирает, – перебил я. – Девяносто секунд... О Боже!

Малкольм, что-то скуля, корчился около кровати.

– Откройте матрешку! – приказал я. – Мишину матрешку! Быстрее, быстрее... Достаньте жестянку с налоксоном!

Я рывком выдвинул ящик, выхватил оттуда мою "дыхательную" аптечку и вынул пластмассовую коробочку. Пальцы не слушались. Будет чертовски справедливо, подумал я, если я не смогу его спасти. Ведь мои пальцы болят потому, что он пытался убить меня.

Не могу сорвать со шприца чехол из прочного пластика. Быстрее! Ради Бога быстрее. Попытаться зубами...

– Это? – спросил Стивен, показывая коробочку из-под леденцов.

Я открыл ее и положил на стол.

– Да. Спустите с него брюки. Девяносто секунд... Боже, Боже...

Мои руки дрожали. Малкольм начал задыхаться.

– Он синеет! – в испуге воскликнул Стивен. Наконец игла надета на шприц. – Он потерял сознание, – сказал Стивен, – продолжает задыхаться.

Я свернул головку одной из ампул с налоксоном. Трясущимися руками поставил ее на полку. Только бы не перевернуть... Мне нужны сейчас две руки, две здоровых руки... которые не трясутся.

Я взял шприц в правую руку, а ампулу в левую. Я почти ничего не умел делать левой рукой, поэтому должен был сделать укол правой... Погрузил кончик иглы в жидкость... Потянув плунжер, вобрал ее в шприц. Пальцы не слушаются... Ну и что из того? Девяносто секунд... И все будет кончено.

Я повернулся к Малкольму. Стивен спустил с него штаны, обнажив часть ягодицы. Я вонзил в мякоть иглу и нажал плунжер, подумав: "А остальное в руце Божьей".

Мы подняли Херрика на кровать, что само по себе было нелегко, сняли с него пиджак и галстук и расстегнули рубашку. Выглядел он ужасно, дышал с трудом, но хуже ему не становилось. Он пришел в сознание, и к нему сразу же вернулся ужас.

– Ублюдки... – прошептал он. Лежавший около двери ванной Йен застонал и попытался подняться. Стивен помог ему встать и усадил на диван.

Склянка валялась на ковре у их ног, и Стивен автоматически нагнулся, чтобы поднять ее.

– Не трогайте! – испуганно воскликнул я. – Стивен, не касайтесь ее. Это смерть!

– Но она пуста.

– Сомневаюсь, – возразил я. – К тому же, думаю, будет вполне достаточно нескольких капель. – Я поднял стул и поставил его над пузырьком.

– Пока что сделаем так... И смотрите, чтобы Йен не дотронулся.

Я повернулся к Малкольму. Он дышал чуть ровнее, но все равно с большим трудом.

– Как вызвать врача? – спросил я.

Стивен испуганно взглянул на меня. Я расценил его взгляд как нежелание связываться с советскими официальными лицами, но он наклонился к телефону и несколько раз повернул диск.

– Скажите им, чтобы врач взял налоксон.

Он дважды повторил название и произнес его по буквам, но, когда закончил разговор, вид у него был обескураженный.

– Она сказала, что доктор будет, а вот насчет налоксона... Она сказала, что доктор сам знает, что принести. Безнадежно. Сплошные запреты. Чем больше настаиваешь, тем больше им хочется показать зубы...

– Рэндолл... – слабым голосом прохрипел Малкольм.

– Да? – Я нагнулся над ним, чтобы лучше слышать.

– Достань... этих ублюдков...

Я глубоко вздохнул.

– Почему они облили вас, а не меня?

Мне показалось, что он услышал и понял меня, но не ответил. На его лицо внезапно выступили крупные капли пота, и он вновь начал задыхаться.

Я набрал в шприц налоксон из второй ампулы и сделал инъекцию в бедро.

Сразу же последовала не слишком сильная, но все-таки заметная реакция. Он вновь начал дышать, правда, пугающе слабо.

– Ублюдки ... сказали... я... обманул их.

– Что это значит?

– Я продал им... информацию. Они сказали... что она... полезная...

Деньги.

– Много они вам заплатили? – спросил я.

– Пятьдесят... тысяч...

– Фунтов?

– Боже... ну конечно... Сегодня вечером... они сказали... я обманул... Я сказал... чтобы они пришли... разделаться с тобой... слишком умный... к половине седьмого... Не знал... что Йен... будет здесь...

Я сообразил, что, обнаружив меня в компании Йена и Стивена, он попытался поскорее уйти и предупредить своих друзей. Хотя никто не мог сказать, что из этого последовало бы. Возможно, его все равно убили бы. Друзья Малкольма Херрика были непредсказуемы, как молния.

Я прошел в ванную, набрал полстакана воды и попытался влить Малкольму в рот. Он лишь слегка смочил губы. Похоже, это было все, чего он хотел.

Посмотрев на часы, я увидел, что с момента второй инъекции прошло две минуты, а с момента первой – четыре. Эти незаметные промежутки времени казались мне годами.

Йен быстро пришел в себя и начал задавать вопросы. Я же подумал о другом. Окружающие не могли не слышать шума. Почему они не попытались выяснить, что случилось? Никто не слышал крика Малкольма... или не обратил на него внимания. Я-то подумал, что этот вопль был слышен в Кремле. Когда микрофоны выключены, стены становятся непроницаемыми.

Малкольм снова потерял сознание и начал задыхаться. Я угрюмо ввел ему содержимое последней ампулы. Налоксона больше не было. В случае чего ни у кого из нас не оставалось шансов на спасение.

И опять Херрик слегка ожил. Опять к нему вернулось сознание, и он начал дышать. Но кожа его оставалась мертвеннобледной, а зрачки были не больше булавочной головки.

– У меня.... голова... кружится, – запинаясь проговорил он.

Я смочил его губы водой и небрежно спросил:

– А кто облил Ганса Крамера, вы сами или ваши друзья?

– Бог... с тобой... па... парень... Я не... убийца...

– А лошадиный фургон?

– Хотел... только сбить... напугать... чтобы домой... уехал... – он отхлебнул крошечный глоток воды. -Думал... что ты... не решишься... остаться.

– Зато ваши друзья не шутили, – заметил я. – Ни на улице Горького, ни на набережной.

– Они сказали... слишком опасно... с помощью Кропоткина... ты сможешь... разобраться...

– Угу... А что они сказали, когда им стало известно, что я знаю предсмертные слова Ганса Крамера?

– Проклятый мальчишка... Миша...

– Яд, не оставляющий следов, придумали вы или Крамер? – продолжал я допрос.

– Я случайно... узнал... Гансу поручил... украсть... – Херрик сделал слабую попытку ухмыльнуться. – Безмозглый ублюдок... я подставил его... Он сделал это... просто так... ради своих... идеалов...

– И он отправился в Гейдельбергскую клинику? – уточнил я.

– Боже... – Несмотря на то, что он решил все рассказать, журналист оказался неприятно удивлен. – В факсе... опасался... но думал... ты не заметишь... Они не хотели... чтобы ты... прочел...

– Но почему они убили Ганса? Он же помогал вам!

Херрик явно устал. Его голос становился все слабее, дышал он редко и очень слабо.

– Следы... спрятать...

Йен встал и подошел к кровати. С момента нападения он впервые посмотрел в лицо Малкольму. От потрясения его лицо потеряло привычную бесстрастность.

– Послушайте, Рэндолл, – взволнованно сказал он, – оставьте эти вопросы до тех пор, пока ему не станет получше. Что бы он ни сделал, это может потерпеть.

Он понятия не имеет, с чем мы имеем дело, подумал я. Но объяснять не было времени.

Я дал Малкольму еще немного воды. После вмешательства Йена он о чем-то задумался и, видимо, уже сожалел, что так много наговорил. В его суженных зрачках вновь загорелся отблеск ненависти, а когда я убрал стакан с водой от его губ, на лице появилось подобие обычного упрямства.

– Как их зовут? – спросил я. – Какой они национальности?

– Пошел... в задницу...

– Рэндолл! – воскликнул Йен, – неужели не хватит с него?

– Один из них был Алеша, – сказал Стивен. Он осторожно обошел стул и встал рядом с нами. – Вы что, не слышали? Малкольм называл одного из них Алешей.