— Я не забыла, — ответила Милли. Впрочем, как она могла забыть, если не знала? — Я заснула, — солгала она. Не станет же она говорить ему, что провела все это время, обыскивая комнату и ванную, проверяя шкафы и комоды в поисках хоть чего-то, говорящего о том, что Джилли собиралась вернуться, когда немного успокоится.

Не нашлось ничего, даже булавки. Расстроенная, Милли наполнила ванну и с час просидела в ней, потом взяла черное платье и уже собиралась одеться и спуститься вниз, в комнату Филомены, чтобы все ей рассказать.

— Я опоздаю еще больше, если вы будете тут стоять, — резко проговорила Милли.

— Я подожду здесь. — Чезаре, демонстрируя свою решительность, прошел в комнату, и Милли, рассерженная, попятилась и захлопнула за собой дверь ванной.

Какого черта он о себе думает? Теперь не удастся пойти и рассказать все Филомене до обеда.

Влезая в узкое платье, Милли постаралась успокоиться. Ничего, она компаньонка Филомены и завтра наверняка улучит время, когда они будут одни. Хотелось сбросить груз со своих плеч поскорее, но придется подождать.

Стоя перед зеркалом красная от раздражения и от усилий застегнуть молнию на спине, Милли вдруг увидела позади себя Чезаре.

— Позволь мне. — Он застегнул молнию, Милли остро почувствовала прикосновение его пальцев. — Я уж думал, ты умерла тут. — Его губы изогнулись в насмешливой улыбке, Милли дернулась: и здесь сторожит, боится, как бы не спрятала чего под платьем.

Отраженные в зеркале глаза Чезаре, полуприкрытые густыми темными ресницами, медленно скользнули по фигуре Милли, у нее екнуло сердце и лицо снова залила краска. Платье сидело как влитое. Джилли всегда носила все в обтяжку. «Если у тебя что-то есть, почему бы не показать!» Милли предпочитала не выставлять напоказ свои крутые бедра и высокую грудь, на которой сейчас бесстыдно обрисовывались соски под тонким шелком платья.

Она и сама не понимала, почему ее собственное тело так себя ведет.

Резко развернувшись, Милли вышла в спальню, сунула ноги в туфли Джилли на шпильках и направилась следом за Чезаре в коридор. И вот они в столовой. Вяло ковыряя в тарелке и переговариваясь с Филоменой, Милли наконец успокоилась.

Чезаре лишь изредка вставлял пару слов, просто сидел, держа в руке бокал с вином, и в упор смотрел на Милли, так что ей хотелось провалиться сквозь землю. Вошла женщина в черном, Филомена встала.

— Мне не надо кофе, Роза. Я, наверное, лягу сегодня пораньше после всех этих треволнений.

Чезаре поднялся и снова усадил бабушку на стул.

— Подожди минуточку. У меня для тебя сюрприз.

— Хороший?

— Думаю, тебе понравится, — мягко ответил Чезаре. — К нам завтра приезжает Амалия, решила тебя проведать. Пробудет у нас недели две.

— Амалия! Чудесно! — Филомена с улыбкой посмотрела на Милли: — Графиня Морочини моя старая подруга. Я так рада!

— Бабушка, я хочу тебе еще что-то сказать. — Чезаре бросил взгляд на Милли, и его ласковую улыбку словно рукой сняло. — Пока Амалия будет тут тебя развлекать, я украду на недельку твою компаньонку — хочу свозить ее на остров, пусть немножко отдохнет после недавних переживаний. — Он повернулся к Филомене, а Милли почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. — Ты согласна, бабушка?

— Прекрасная мысль! — Лицо Филомены сияло от радости, и Милли подумалось, что она знает про отношения между внуком и Джилли и надеется на счастливое их завершение. Она наверняка ужасно расстроится, услышав, что ее идеальный внук отверг любовь Джилли, отчего та и бежала с виллы. Сказать ей сейчас? Когда она так радуется, что приезжает ее старая подруга?

Милли встала.

— Я провожу вас в комнату.

— Ни в коем случае! — воскликнула Филомена, кивая на стол, где уже стояли кофейник и чашки. — Я прекрасно дойду сама, а вы пейте кофе.

Милли опустилась обратно на стул, нехотя взяла у Чезаре чашку с кофе и еле удержалась, чтобы не сказать ему, что ни на какой остров она ехать с ним не хочет.

Настоящая Джилли наверняка подпрыгнула бы от радости, что представляется случай помириться и уверить Чезаре: никаких подписей она не подделывала.

Не зная, что делать и как себя вести, Милли молча пила кофе. Чезаре поставил свою чашку на блюдце, поднялся и, сказав:

— Будь готова в полседьмого, — вышел.

Милли поежилась. Застрять с этим типом на острове, и никакой возможности поискать сестру. И с Филоменой не поговорить. Сидеть наедине с ним, а он наверняка станет говорить с ней по-итальянски, и все выйдет наружу.

Не хотелось даже думать о том, что он сделает с ней.

Загадка разгадана! Нашлось объяснение всему — от выражения полного непонимания на ее лице при звуках итальянской речи и до тщетных попыток прикрыться, когда он вошел в комнату и застал ее раздетой. Джилли отнюдь не отличалась стыдливостью.

Чезаре, преисполненный торжества, посадил вертолет на площадке в западной части принадлежащего ему острова и посмотрел на свою пассажирку.

Ах ты, коварная лгунья! Интересно, как она собиралась выкрутиться? И вообще, почему она на это пошла, мелькнула было мысль, но Чезаре отбросил ее.

Пусть игра продолжается, и он ее обыграет.

Она сидела, глядя перед собой. С самого отправления она не произнесла ни слова, даже не спросила, куда они летят, пухлые губы сжаты, как у упрямого подростка, а по изумрудным глазам видно, что она не ждет ничего хорошего.

И правильно делает. Она боится, что он ее разоблачит, и недаром — знает, что расклад не в ее пользу.

Когда позвонил сыщик из Англии, Чезаре очень разозлился, но удивления особого не было. Сомнения возникли у него в первый же день, когда он привез компаньонку бабушки на виллу, но радость оттого, что он поймал-таки воровку, мешала ему рассуждать здраво.

Сыщик обнаружил, что их двое — Джилли Ли и Милли Ли.

Сестры-близнецы.

Первым побуждением Чезаре было отвезти ее в аэропорт и бросить там, пусть добирается до Англии как хочет. Но потом разум победил. Сказать все бабушке означало бы нанести ей жестокий удар. Чезаре не мог пойти на это. Пока. Она так обрадовалась. Она стара, слаба и очень любит свою компаньонку. Пусть еще порадуется.

На остров он решил уехать, чтобы разрешить загадку, но теперь этого не требовалось. Однако можно было позабавиться, изображая, будто он ничего не знает, а потом, когда она меньше всего будет ожидать, нанести удар — сказать, что он знает правду, и постараться выведать у нее, где находится ее сестрица, потому что оба сыщика — в Англии и в Италии — пока что ничего не выяснили.

— Можно выходить, — сказал он, сердито глядя на красивый профиль и пытаясь отгадать, о чем думает эта лгунья.

Сестры практически одинаковы и лицом, и фигурой, но эту, которая рядом, отличает мягкость и как будто даже чувствительность, чего совершенно лишена вторая. С короткими светлыми волосами, падающими мягкими прядками на нежную шею, и задумчивыми зелеными глазами, она похожа на ребенка. Только вот в ее высокой, дерзко торчащей груди, тонкой талии и соблазнительных бедрах детского ничего нет.

Обе сестры внешне привлекательны, но каковы они в сущности? Эта, что рядом, наверняка такая же эгоистка, как и ее подлая сестрица.

Она ничего не сказала, просто кивнула: мол, понятно, и стала медленно расстегивать ремень.

Боится? Ждет, что он заговорит по-итальянски, заставит ее признаться, что она ничего не понимает, и вынудит сказать, кто она на самом деле? Небось дрожит от страха.

Чезаре с самодовольной улыбкой спрыгнул на землю. Он разгонит ее страх, пусть думает, что все в порядке, и он ничего не понимает. А потом огорошит ее. Не совсем порядочно, надо признать, но Dio![1] Никто еще не смотрел на его бабушку как на дойную корову или простофилю и не удирал — и не будет, пока он жив!

Было такое ощущение, будто все мурашки, какие только есть на свете, собрались у Милли на спине и топчутся там в шипованных ботинках. В полном смятении она смотрела, как Чезаре достал ее старый чемодан и закинул на плечо свой рюкзак. Подняв чемодан, он быстро пошел по каменистой тропе, предоставляя Милли следовать за собой.