Т а н а (заискивающе скалясь) . Уехари гастиниса на обеда. Будет через порчас. Уехари паравина седмой.
П э р э м о р (замечая стаканы на столе) . У них гости?
Т а н а. Да. Гостя. Миста Карамер, миста и миссас Барнес, мисс Кэйн, все оставаяся здесь.
П э р э м о р. Понимаю. (Добродушно.) Смотрю, они тут славно развлекаются.
Т а н а. Моя не понимая.
П э р э м о р. Я имею в виду, что они хорошо покутили.
Т а н а. Да, да купири. Многа, многа, многа пить купири.
П э р э м о р (деликатно уклоняясь от темы) . А я не мог слышать звуков музыки, когда подходил к дому?
Т а н а (сдавленно хихикнув) . Да, моя играю.
П э р э м о р. На каком-нибудь японском инструменте.
(Совершенно ясно, что он подписывается на «Географический журнал».)
Т а н а. Моя играю на фрю-у-ута, японский фрю-у-ута.
П э р э м о р. А что за песню вы исполняли? Одну из ваших японских мелодий?
Т а н а (в неимоверном усилии морщит лоб) . Моя играю песню поезд. Как вы говорите?.. зарезнодорозный песня. Так называют в моя старанна. Как поезд. Он уходит у-у-у-у; значит свистит. Значит поехар. Потом идету-у-у-у-у… Значит, быстро идет. Так примерно поручается. Все так рюбят у нас эта песню. Примерно детская песня.
П э р э м о р. Да, звучит приятно.
(В этот момент становится очевидно, чти лишь огромное напряжение воли удерживает Т а н а, чтобы не ринуться наверх за своими открытками, включая и те шесть, которые были произведены в Америке.)
Т а н а. Моя дерает коктейр дря господина?
П э р э м о р. Нет, спасибо. Я не пью. (С улыбкой.)
(Т а н а возвращается на кухню, оставляя дверь слегка приоткрытой. Через щель внезапно доносится мелодия японской дорожной песни — на этот раз исполнитель явно не репетирует, а дает представление, вдохновенное, полновесное представление.
Звонит телефон. Т а н а, погруженный в свои гармонии, не обращает на него внимания, поэтому П э р э м о р поднимает трубку.)
П э р э м ор. Здравствуйте… Да… Нет, его сейчас нет, но он может вернуться в любую минуту… Баттерворт? Алло, я не разобрал фамилию… Алло, алло, алло. Алло!.. А, черт!
(Телефон упорно отказывается издать хоть какой-либо звук.
П э р э м о р кладет трубку.
В этот момент вновь вступает тема такси, приносящая на своих крылах второго молодого человека; в руках он держит чемодан и открывает входную дверь, не позвонив.)
М о р и (в холле) . Ау, Энтони! Ау! (Входит в большую комнату и видит П э р э м о р а.) Добрый день.
П э р э м о р (все внимательнее вглядываясь в него) . Неужели?.. Неужели это Мори Нобл?
М о р и. Он самый. (Идет вперед, улыбаясь и протягивая руку.) Как поживаете, старина? Целую вечность вас не видел.
(Лицо смутно ассоциируется у него с Гарвардом, но он не совсем уверен. А вот имя, если он когда-то и знал, то давным-давно забыл. П э р э м о р у, однако, нельзя отказать в тонкой чувствительности и, в равной степени — в достойном похвалы милосердии, он все понимает и тактично выходит из положения.)
П э р э м о р. Не помните Фреда Пэрэмора? Мы вместе были в группе по истории у старого Анка Роберта.
М о р и. Постойте, постойте. Анк… то есть, я имею в виду — Фред. Фред был, я хочу сказать, Анк… да, он был замечательный старик. Вы со мной не согласны?
П э р э м о р (с улыбкой покивав) . Крепкой закалки старик. Теперь таких нет.
М о р и (после небольшой паузы) . Да, он был такой. А где Энтони?
П э р э м о р. Слуга-японец сказал мне, что он в какой-то гостинице. Обедает, я полагаю.
М о р и (взглянув на часы) . Давно уехали?
П э р э м о р. Думаю, да. Японец сказал мне, что они скоро вернутся.
М о р и. Как вы насчет выпить?
П э р э м о р. Спасибо. Я не пью спиртного. (Улыбается.)
М о р и. Не возражаете, если я выпью? (Позевывая, наливает себе из бутылки.) Чем вы занимались после колледжа?
П э р э м о р. О, самым разным. Я вел очень активную жизнь. Стучался в любые двери (его тон подразумевает все что угодно: от охоты на львов до организованной преступности).
М о р и. А в Европе бывали?
П э р э м о р. Нет, к сожалению, не был.
М о р и. Думаю, мы все там в скором времени побываем.
П э р э м о р. Вы серьезно так считаете?
М о р и. Конечно! Нам уже больше двух лет твердят, что война — это замечательно. Любой свихнется. Все хотят немного поразмяться.
П э р э м о р. Значит, вы не верите, что на карту на самом деле поставлены идеалы?
М о р и. Да никаких особенных идеалов. Просто людям время от времени хочется встряхнуться.
П э р э м о р (с растущим интересом) . Это очень интересно — то, что вы говорите. Как-то я беседовал с человеком, который побывал там…
(Во время последующего благовествования, которое предоставляем читателю самому заполнить примерно такими фразами: «Видел собственными глазами», «Высокий дух Франции», «Спасение цивилизации», М о р и сидит, полузакрыв глаза, всем своим видом выражая усталое безразличие.)
М о р и (при первой же возможности) . Кстати, вам, случайно, не известно, что именно в этом доме есть немецкий агент?
П э р э м о р (сдержанно улыбаясь) . Вы это серьезно?
М о р и. Абсолютно. Просто считаю своим долгом предупредить вас.
П э р э м о р (доверчиво) . Гувернантка?
М о р и (шепотом, показывая большим пальцем не кухонную дверь) . Тана! Это не настоящее его имя. Я слышал, что он постоянно получает корреспонденцию, адресованную лейтенанту Эмилю Танненбауму.
П э р э м о р (смеясь со всем терпением, на какое способен) . Вы меня разыграли.
М о р и. Конечно, может быть, я и зря его обвиняю. Но вы так и не рассказали, чем вы занимались.
П э р э м о р. Ну, начнем с того, что я пишу.
М о р и. Беллетристику?
П э р э м о р. Нет. В другом роде.
М о р и. Что же это может быть? Род литературы, которая наполовину выдумана и наполовину документальна?
П э р э м о р. Лично я предпочитаю придерживаться фактов. Я много занимался общественной работой.
М о р и. Ага…
(Быстрая искорка подозрения мелькает в его взгляде. Это все равно, как если бы П э р э м о р объявил себя карманником-любителем.)
П э р э м о р. В настоящее время я нахожусь по делам службы в Стэмфорде. И только на прошлой неделе узнал, что совсем поблизости живет Энтони Пэтч.
(Их прерывает доносящийся снаружи шум, который можно безошибочно определить как разговор и смех представителей обоих полов. Потом в комнату толпой входят Э н т о н и, Г л о р и я, Р и ч а р д К э р э м е л, М ю р и э л К э й н, Р э й ч е л Б а р н с и Р о д м а н Б а р н с, ее муж. Все они устремляются к Мори, невпопад отвечая «Прекрасно» на его общее «Привет!»
…Э н т о н и тем временем приближается к другому своему гостю.)
Э н т о н и. Ну черт меня побери! Как поживаешь? Ужасно рад тебя видеть!
П э р э м о р. А я как рад, Энтони. Я тут обосновался в Стэмфорде и подумал, что надо бы навестить тебя. (Шутливо.) Почти все время приходится работать на пределе сил, поэтому можем позволить себе несколько часов отдыха.
(Отчаянно пытаясь сосредоточиться, Э н т о н и припоминает, как зовут его гостя. После напряжения, сравнимого разве что с родовыми схватками, память разрешается кратким «Ф Р Е Д», вокруг которого он торопливо строит предложение «Просто здорово, Ф р е д!» Компанию тем временем охватывает легкое смятение, предшествующее знакомству. М о р и, который в силах разрешить ситуацию, предпочитает со зловредным наслаждением наблюдать.)
Э н т о н и (в отчаянии) . Леди и джентльмены, это… Фред.
