— Займись со мной любовью. Вот так, — пробормотала Эш. — Тогда я смогу все время смотреть на твое суровое лицо.

Вызов.

Эш напрашивалась, чтобы я укусил ее в ответ.

Она думала, что я снова стану ее героем и спасу этот день.

Я боялся, что эта чертова девчонка никогда не научится.

Схватив Эш за бедро, я резко ее перевернул.

— Нет.

Эш взвизгнула, когда я в очередной раз звонко ударил ее по ягодице, сопроводив все оскорблением. Буквально обезумев, я набросился на нее, кусая за плечи, шею и шепча все более жестокие фразы, а Эш продолжала вести счет.

Сто тысяч.

Двести.

Триста.

Четыреста.

Пятьсот.

Время летело слишком быстро. Я оказался внутри нее, когда мы досчитали до полмиллиона долларов. Я трахал Эш очень грубо, вдавливая лицом в матрас, чтобы не видеть ее черт. Потому что знал: если посмотрю ей в глаза, то отступлю. Переосмыслю свое решение. Черт, да я точно притянул бы ее к себе и обнял, решив держаться за то, за что не должен.

Ее рыдания только раззадоривали меня.

— Что, это для тебя слишком, Золушка?

— С тобой никогда не будет слишком.

Я обвил пальцами ее горло и стал сдавливать, напоминая, что был самым влиятельным человеком в городе, а она — лишь моя служащая. Никчемная и незначительная.

Хотя все это не более чем игра.

Мой член считал, что Эш — лучшая, с кем он когда-либо сталкивался.

Почему-то в груди отчаянно ныло.

Разум никак не переставал работать, подкидывая мне сотни различных вариантов, как Эш могла бы вписаться в мир Константинов.

Оскорбления иссякли. Теперь я уже не так грубо врывался в ее тело. Мне так хотелось перевернуть Эш на спину и заглянуть в ее пронзительные ореховые глаза. Я мог бы днями напролет поклоняться ее телу. Всю ночь целовать, просто целовать эти пухлые губы. Однако подавив эти порывы, я болезненно впился зубами в ее плечо, а потом назвал игрушкой, которую можно попользовать и выбросить, начав с прежним темпом вбиваться в гостеприимное узкое влагалище.

В комнате повисла тишина. Было слышно лишь наше тяжелое дыхание и чириканье птицы из гостиной. Член продолжал пульсировать даже после того, как я закачал внутрь нее всю свою сперму. Я не знал, достигла ли сама Эш оргазма. Сердце громко и болезненно билось в груди. Казалось, оно пыталось вырваться наружу. Какофония мыслей в моей голове довела меня до чертовой головной боли.

Я потратил почти восемьсот тысяч на этот грубый трах.

Но оно того стоило.

— Сколько? — пробормотала она.

— Семьсот девяносто.

— Нет, — она попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть на меня, но не смогла. — Сколько ты возьмешь, чтобы я осталась с тобой на ночь? Мне нужно…

Выскользнув из ее тела, я сполз с кровати и отвернулся, не в силах смотреть на нее, когда она перевернулась на спину.

— Миллион.

— Уин, — заскулила Эш, потянувшись ко мне и шмыгнув носом. — Возьми семьсот девяносто.

— Может, ты и научилась торговаться, — отрезал я жестким тоном, — но я все еще Константин, мать твою. И не собираюсь заключать сделки с нищими.

Ее глаза заблестели от слез, а нижняя губа задрожала.

— Ты мудак.

Я рассмеялся, но этот смех вышел безэмоциональным и злым.

— Это нам обоим прекрасно известно. Доброй ночи, Эш. Где дверь ты знаешь. Можешь пока пожить в квартире шлюхи, пока не присмотришь себе собственную.

Позади раздали горькие рыдания, которые обязательно будут потом преследовать меня на манер призраков. Я спешно покинул комнату Эш и поднялся по лестнице, стремясь смыть с себя доказательства своего злодеяния. Да, я такой. Гребаный злобный монстр. Эш Эллиот следовало бежать подальше от таких, как я. Те задачи, с какими не смогла бы справиться мать, мне были по плечу. Мама уничтожила бы ее жизнь, а я — сломил бы Эш, разорвав на куски, и поджег руины ее мира, пока от них не остался бы лишь пепел.

Ледяной душ показался мне подходящим наказанием. Вода безжалостно била по телу, словно поражая меня ледяными иглами и напоминая, что я должен чувствовать боль. Может, мое сердце уже не так чувствительно, как прежде, но все еще не умерло. И раз дело касалось Эш, я позволил себе испытать боль. Мне хотелось обречь себя на страдания за то, что я с ней сделал. Что делал до сих пор. Ведь прямо сейчас она плакала из-за мужчины, который никогда не смог бы ее полюбить. Мне хотелось молить Бога, чтобы я когда-нибудь изменился ради нее. Нашел способ любить Эш, заботиться о ней и защищать.

Но я не мог.

Перед внутренним взором продолжало стоять убитое горем лицо Эш, когда я оставил ее одну на кровати, голую и истекающую моей спермой. Все, чего она хотела — провести ночь в моих объятиях. Почувствовать себя оберегаемой. Любимой. Под чьей-то защитой.

Выключив воду, я схватил полотенце с вешалки. Чопорное теплое полотенце для моей задницы. Я фыркнул, быстро вытираясь, а мысли все продолжали скакать со скоростью сто миль в секунду. Почистил зубы и расчесал волосы, даже не глядя в отражение.

Иногда мне просто не хотелось встречаться взглядом со смотревшим на меня злодеем.

А иной раз хотелось хоть на день стать принцем.

Глаза вдруг сами собой поднялись к зеркалу. В ответном взгляде я увидел лишь пустоту и тьму. Не было здесь никакого принца. Только испорченный, извращенный король, решивший разрушить единственное прекрасное, что было в его мире.

Я натянул спортивные штаны, изо всех сил стараясь не прислушиваться к звукам, поскольку боялся услышать плач. Сердце буквально грохотало в груди, когда я стал расхаживать по спальне. Через несколько минут я разочарованно вздохнул и направился к своему огромному шкафу. Все пиджаки и брюки висели в идеальном порядке. Кроме одного. Я подошел и поправил его, открывая, тем самым, дверь настенного сейфа. Введя код, я распахнул его и протянул руку — мимо стопки денег — за тем самым дурацким блокнотом с купонами. После чего нашел нужный лист и вырвал его.

В мужчине, несшимся вниз по лестнице так, будто от этого зависела его жизнь, не было ничего от Уинстона Константина. Это был слабый парень, беспокоящийся о девушке. Своей девушке. Я оставил злодея у двери спальни, во мраке, а сам нырнул к Эш под одеяло, сунул купон ей в руку и сжал ее пальцы своими. Листок смялся. Эш застыла, когда я вдохнул аромат ее волос и уткнулся носом в шею.

— Купон на объятия, — прошептал я. — Ты сказала, что они бессрочные.

Она расслабилась, а с ее губ слетел тихий полусмешок-полувсхлип.

— Бессрочные.

— В следующий раз веди переговоры лучше, Эш, — с тяжелым вздохом проговорил я, прижимая ее к себе. — Пожалуйста. Ты должна мне пообещать.

«Потому что я никак не могу тебя отпустить. Еще нет».

Эш кивнула.

— В следующий раз?

Я был уверен, что сегодняшняя ночь станет для нас последней, но глупец внутри меня слишком к ней пристрастился. Совсем как я сам к дурацким мармеладным мишкам.

— Да, в следующий раз. Я с тобой еще не закончил. Ты обязательно станешь миллионершей. Мои инвестиции всегда окупаются.

— Я больше, чем твоя инвестиция, — отозвалась Эш дрожащим голосом, хоть и пыталась храбриться. — Я просто твоя.

Я не собирался с этим спорить.

Завтра я обязательно отчитаю себя за слабость.

Но прямо сейчас я был ее принцем. Полностью принадлежавшим ей. Может, всего на несколько часов, и то пока она будет спать. Однако я буду рядом с Эш именно в этом качестве.

— Кто такая Лейла?

Ее вопрос будто окатил меня дождем реальности.

— Кое-кто совсем неважный, — истинная правда, и я знал, что Эш обязательно это поймет по моему тону. — Кое-кто ничуть не похожий на тебя.

— Хорошо, — прошептала она, а вскоре ее дыхание стало глубоким и ритмичным. Эш заснула.

А я нет.

Раз я решил стать принцем, хоть на несколько часов, мне хотелось осознанно провести это время. Я хотел присутствовать при этом. Жадно ловить каждый миг.

Я проснулась от запаха бекона, в животе заурчало. Фрэнсис забежала с подносом еды, примостив его на тумбочке, после чего сразу ушла. Уинстона в постели не оказалось, хоть в комнате и витал его мужской аромат. Сев, я поставила поднос себе на колени и заметила, что поверх подушки Уинстона лежал мой телефон.