Так что к черту спешку. Она задержится в Риме на пару дней и попытается осмотреть город. Посетит все достопримечательности, знакомые по почтовым открыткам. Будет вести себя как туристка. Только все это будет завтра. А сейчас она слишком утомлена.

Расправив ноющие плечи, Бесс медленно прошлась по роскошному номеру, который ей отвели, и остановилась у высокого окна. Вид был великолепен. Расположенный на холме отель окружали типично итальянские сады. Внезапно глаза Бесс наполнились слезами.

Почему она никак не может забыть о нем? Одного пейзажа, озаренного ярким южным солнцем, достаточно, чтобы оживить воспоминания и пробудить страстное желание, чтобы он появился рядом.

Как бы упорно она ни старалась забыть его, воспоминания возвращались. Те самые, от которых она хотела избавиться навсегда.

Его страсть, тепло, способность заставить ее почувствовать себя единственной женщиной в мире… сдержанная боль в голосе, с которой он говорил о потерянном ребенке, очарование, ошеломляющее и ослепляющее ее, вызывающее единственное желание — быть с ним…

Сердито вытерев глаза, Бесс отвернулась от окна. Она не станет плакать. Она прекратит думать о нем и больше никогда не вспомнит.

Она не сразу поняла, как нелепа эта клятва — теперь, когда он стал ее родственником, когда Хэлен через несколько месяцев предстояло произвести на свет племянницу или племянника Бесс. Даже если она будет жить и работать в другом полушарии, все равно не сумеет полностью избежать встреч с Льюком.

Осторожный стук в дверь заставил Бесс нахмуриться, и она провела ладонью по лицу, смахивая остатки слез.

— Avanti![3] — покорно отозвалась она, ожидая появления горничной и удивившись приходу синьора Веларди.

Управляющий отелем был невысоким и полным, с блестящими черными волосами и ослепительно белыми зубами. Веларди нравился Бесс.

Сегодня днем он оказал ей неоценимую помощь в общении с полицией.

— Синьорина, я зашел проверить, не нужно ли вам чего-нибудь. Вы довольны комнатой?

— Она идеальна. — Бесс с трудом улыбнулась, заметив тревогу в черных глазах итальянца. Неужели он понял, что она плакала? Что он подумает об агентстве Джексона, если его представительница проливает слезы, столкнувшись с незначительным затруднением?

Управляющий заговорил, поблескивая полными сочувствия глазами:

— После всех волнений этого дня вам необходимо отдохнуть. Я лично прослежу, чтобы принесли чай.

Бесс поспешила возразить:

— Это очень любезно с вашей стороны, но я ухожу. Здесь столько интересных мест, а времени у меня слишком мало. Я хочу как можно лучше осмотреть город. — Сверкнув улыбкой, она попыталась изобразить оживление.

Переход прямиком от дел к лихорадочному осмотру достопримечательностей показался Бесс великолепной мыслью. Он помешает ей задумываться…

— Какая выносливость! — восхищенно воскликнул управляющий. — Долгий перелет, несколько часов волнений — и такое рвение! Вы позволите предложить вам осмотреть Сады Боргезе? — ловко вставил он. — Это недалеко отсюда, и там очень тихо.

Он скрылся за дверью, а Бесс выхватила из сумки джинсы и свободную рубашку без рукавов и принялась стаскивать классический темно-синий летний костюм, в который была одета. Выйдя из ванной десять минут спустя, она торопливо оделась, засунула в сумочку путеводитель и выскочила из комнаты, забыв про усталость, поскольку это было лучше, чем болтаться без дела, ожидая, пока внутренние часы приспособятся к новому временному поясу, и позволять голове переполняться нежелательными воспоминаниями и мыслями.

Великолепный коридор второго этажа был отделан в белых и светло-табачных тонах, над головой искрились хрустальные люстры, изысканные букеты наполняли воздух благоуханием.

Профессиональная часть мозга Бесс одобрила эту атмосферу роскоши, но другая часть настойчиво напоминала: ничто не радует и не восхищает ее теперь, когда Льюк навсегда исчез из ее жизни.

Стиснув зубы, Бесс миновала лифты и спустилась по изогнутой мраморной лестнице, намереваясь поскорее выбраться на улицу и найти хоть какой-нибудь предмет внимания для непокорного рассудка.

Помедлив у подножия лестницы, Бесс вытащила путеводитель и уткнулась в него, не обращая внимания на элегантных постояльцев отеля, расслабленно восседающих в креслах, потягивающих напитки со льдом или просто наблюдающих друг за другом.

До Садов Боргезе было и вправду недалеко, убедилась Бесс, а предложение синьора Веларди посетить их вызывало искушение. Но состояние

ее души требовало более людного, оживленного места…

Внезапно путеводитель, который так пристально изучала Бесс, был бесцеремонно выдернут из ее рук, а теплые твердые пальцы обхватили ее локоть.

Ошеломленная и глубоко оскорбленная, Бесс гневно вскинула голову. И задрожала, вдруг задохнувшись.

Льюк!

Неужели они с Хэлен проводят здесь медовый месяц? В этом же отеле? Нет, судьба не может быть такой жестокой!

Или все-таки может?

— Льюк! — прошептала Бесс с застывшим лицом. Ее сердце забилось так яростно, так беспорядочно, что она боялась — потерять сознание.

— Лука, — мрачно напомнил он. Его пальцы сжались на руке Бесс. — Пойдем, выйдем отсюда.

Бесс беспомощно смотрела на него. Губы Луки сжались, — серебристые глаза поблескивали. Он имел чрезвычайно решительный вид: казалось, он с трудом сдерживает чувства, яростно кипящие под внешне невозмутимой маской.

— Выйдем отсюда, — повторил он угрожающе-мягким тоном. — Если только ты не хочешь устроить сцену, о которой еще неделю будет сплетничать весь Рим.

Бесс не боялась сцены: ей не хватило сил протестовать. Близость Луки и неожиданность встречи ошеломили ее так, что она едва держалась на ногах.

Уверенная, что они привлекают к себе все взгляды — сексуальный красавец мужчина, небрежно одетый в облегающие черные брюки элегантного покроя и ослепительно белую шелковую рубашку, и ничем не примечательная женщина в потертых джинсах, с размытый от слез макияжем. Бесс склонила голову, тщетно пытаясь найти выход из ситуации.

Неужели они и вправду проводят здесь медовый месяц? Что это — невероятное совпадение? Неужели Лука разозлился, наткнувшись на нее? Где же тогда Хэлен? С нетерпением ждет его в спальне?

Или у нее просто начались галлюцинации? Может, Льюк возник из пустоты потому, что был ее потерянной любовью, единственным человеком в мире, рядом с которым ей хотелось очутиться?

— В машину, — кратко скомандовал он, открывая дверцу автомобиля, припаркованного у подножия внушительной лестницы, по которой он стащил Бесс. — Поедем куда-нибудь в тихое место, где можно поговорить.

Машина оказалась низкой, темной, похожей на животное, изготовившееся к прыжку. Даже с выключенным двигателем она, казалось, вибрировала, излучая силу.

Бесс с тревогой смотрела на Луку. Таким она еще никогда не видела его. Он превратился в непреклонного тирана, и одного вида его решительного лица Бесс хватило, чтобы понять: он не примет отказа, даже если она будет настаивать на своем до хрипоты.

Тем не менее она сумела пробормотать:

— Мы можем поговорить прямо здесь. Меня вовсе не тянет выслушивать тебя, но если это необходимо — начинай.

Нет, от Луки ничего не добиться. Она не в состоянии доверять даже самой себе. Она страдала, вынужденная предать Тома, несмотря на то что к тому времени уже поняла, что не сможет выйти за него замуж. Бесс намеревалась бороться до последнего вздоха, но не позволить себе предать родную сестру.

Без борьбы не обойтись, с отвращением поняла Бесс. Лука смотрел на нее так, словно охотно задушил бы ее; значит, опасность исходила не от него, а от самой Бесс, из глубины души, от ужасающего желания прикоснуться к нему, обнять, в последний раз стать его частью…

Бесс сдавленно ахнула, „ощутив собственную неизлечимую слабость, а Лука с непререкаемым видом усадил ее на пассажирское сиденье и пристегнул ремнем. Голова Бесс по-прежнему кружилась, когда он устроился рядом с ней в автомобиле-шедевре, завел двигатель и мягко тронулся с места.