Лена.

Может, это вообще не женское имя. И нет в клане Фавиола никакой таинственной и влиятельной женщины, а Лена — просто чья-то фамилия, и та Лена, с которой собирался посоветоваться Фрэнки Палумбо, на самом деле какой-нибудь Джонни Лена, или Джой Лена, или Фунзи Лена. Если так, то прозвучало ли хоть раз его имя в сотнях бесед, что вели между собой в разное время дня и ночи братья Фавиола? Чаще всего в разговорах они прибегали к иносказаниям — бандиты всегда начеку, не подслушивают ли их. В основном их слова звучали совершенно невинно для непосвященного слушателя, хотя для говорящих явно имели особый смысл и значение. Когда же они переходили на недвусмысленный английский с редкими вкраплениями американизированных итальянских слов, то неизменно включали проигрыватель или телевизор, открывали кран с водой или душ. Государственный обвинитель повесил на Фавиолу четыре убийства потому, что тот имел глупость полагать, что дом его матери в заливе Устриц, откуда он звонил, абсолютно безопасен. Действительно, кто бы мог подумать, что легавым удастся пробраться в похожий на крепость, обнесенный каменным забором особняк Стеллы Фавиола и установить там свои проклятые «жучки»?

Лена.

Некоторое время назад Майкл набрал на компьютере: ФАВИОЛА РУДИ, затем ЛЕНА — и отдал команду на поиск. В памяти машины не оказалось ни одной Лены. На всякий случай он набрал ЛЕДА — разумеется, с тем же результатом. Значит, ни в одном из записанных на жесткий диск диалогов Руди и его брата никто ни разу не произнес имя Лена или, если уж на то пошло, Леда.

А Майкл так надеялся, что в памяти компьютера хоть что-нибудь, да окажется! Ему вовсе не улыбалось перелопачивать тысячи страниц отпечатанного текста, вчитываясь в каждое слово.

Он решил систематизировать поиск и просмотреть весь файл, разбитый на каталоги по месяцам, начиная с сентября 1991 года — месяца, с которого пошел отсчет наблюдению. Он по очереди вызывал каждый каталог и проглядывал его в поисках имени Лена. Ничего в сентябре и октябре 91-го. Ноль в ноябре. Декабрь — сплошные рождественские поздравления и несколько ложных тревог, когда компьютер выдавал слова типа «полена» и «колена» — в каждом из них имелось сочетание букв л-е-н-а, но увы — близко, да не то. Тогда он напечатал искомое слово с большой буквы, а остальные — строчными. Снова все впустую.

Ничего в январе 1992-го.

И в феврале — тоже.

Записи, внесенные в компьютер, обрывались на марте месяце.

И опять ни слова о Лене.

Майкл вернулся к каталогу за январь 92-го и принялся искать любое сочетание букв л, е, н, а, хоть строчных, хоть прописных.

Он выяснил, что в январе Энтони говорил с кем-то о новом календаре на начавшийся год — явно шифрованный текст. Календарь. Через несколько дней он же справлялся о некоем Улане, тоже, наверное, бандите. На сей раз буквы расположились в иной последовательности: л-а-н-е. Еще позже пожаловался на наледь. В марте, в последнем каталоге, нашлось только одно сочетание л-е-н-а, в имени Леонард, черт его знает, что за тип. Однако Майкл не оставлял попытки. Вдруг они с Джорджи неправильно расслышали слова Фрэнки. Тогда надо искать любое имя, хоть отдаленно напоминающее «Лена». Или если машинистка ошиблась и набрала вместо «Лена» «Лесна», или «Лейна», или даже «Лема», компьютер все равно может выдать искомое, лишь бы искажение не было слишком уж значительным.

Он снова отдал команду поиска.

На записи в каталоге за декабрь прошлого года Энтони пожаловался дорогому Руди, что до сих пор не купил Лино рождественский подарок.

Лино.

Не Лена.

В предыдущих записях, хранившихся в памяти компьютера, имя Лино не встречалось ни разу. Придется все-таки читать расшифровки, напечатанные на машинке.

С тяжелым вздохом он выключил компьютер и посмотрел на часы. Четверть девятого — Боже, как быстро летит время за приятным занятием. Майкл умирал от голода.

Место для прощального ужина выбирала Хите — ресторан при отеле с баром около бассейна и с фантастическим видом на залив. Когда они вошли — Хите в розовом наряде, Сара в белом, — пианист наигрывал мелодию Кола Портера. Он кивнул им в знак приветствия и немедленно переключился на песню «Я от тебя схожу с ума». Саре такая демонстрация показалась несколько банальной, но Хите явно почувствовала себя польщенной. Метрдотель проводил сестер к столику на террасе. Перед ними открылся изогнутый, как лук, берег залива с мерцающими огоньками доков и фонарями на раскачивающихся на волнах яхтах. На противоположном берегу, за темной полосой воды, уютные золотистые огни усеяли склоны невысоких холмов. Стоял теплый тихий вечер. В воздухе разливался сладкий запах жасмина.

— Мне хочется чего-нибудь крепкого и большого, — обратилась Хите к официанту. — Я имею в виду, что бы выпить, — с улыбкой завершила она свою двусмысленную просьбу.

Он предложил коктейль под названием «Кувшин пирата», в который, по его словам, входило семь различных сортов рома. Сара заказала себе мартини с виски, льдом и парой оливок — где наша ни пропадала. После двух бокалов ей уже захотелось позвонить Майклу прямо из ресторана и поставить его в известность, что она сняла в туалете белые шелковые трусики и теперь стоит в телефонной будке вся в белом, в босоножках со шнуровкой и на высоких каблуках, и под платьем у нее ничего нет, и что он намеревается делать в сложившейся ситуации? Но вместо этого она просто заказала рыбу. После семи сортов рома, умноженных на два, Хите озиралась вокруг несколько остекленелым взглядом. Она попросила тушеную баранину и авокадо под антильским соусом. Официант посоветовал сухое белое вино, — разумеется, французское, какое же еще? — и дамы уже наполовину опустошили бутылку, когда в ресторан вошли двое, которых они уже видели сегодня на пляже.

— Мне, пожалуйста, того, что помоложе, — заявила Хите.

— А мне Майкла, — отозвалась Сара.

— Майкл в десяти тысячах миль отсюда.

— Тогда молодого беру я, — парировала Сара, и сестры захихикали, как школьницы.

— Вообще-то блондин даже посимпатичнее, — заметила Хите, глядя на усаживающуюся на противоположном краю террасы пару.

— Не блондин, а седой, — поправила Сара.

— Мне он кажется просто блондином. Красив, как воплощение греха.

— Как твоя тушеная баранина? — сменила тему Сара.

— Гораздо лучше, чем фрикасе из креветок, которое я ела здесь в прошлый раз, — ответила Хите и снова метнула взгляд за дальний столик. Незнакомцы как раз заказывали напитки. — Как ты думаешь, а меня блондинчику не хотелось бы заказать? Я бы его заказала.

— Он седой, — снова поправила Сара.

— А молодой лопоухий, — заметила Хите.

— Это чтобы лучше тебя слышать, — прошептала с таинственным видом Сара.

— Кларк Гейбл тоже был лопоухий. Он славился своими огромными ушами. А ты знаешь, что у мужчин с большими ушами член тоже, как правило, большой?

Сара едва не подавилась.

— Правда, правда, — уверила ее Хите.

— Да нет, носы, — прошептала Сара:

— Что — носы?

— У кого большой нос, у того скорее всего большой и член.

— А у Пиноккио был большой?

Сестры снова расхохотались.

— Нас отсюда скоро выведут, — предупредила Хите, уткнувшись в салфетку.

— И правильно сделают.

— Пойду приглашу его на танец.

— Лучше не надо, — насторожилась Сара.

— А почему? У меня прощальный вечер. «Поцелуй меня сегодня, ибо завтра я умру».

— Но никто же не танцует.

— Ну и что, надо же кому-нибудь начать.

— Твоя баранина остынет.

— Лучше баранина, чем кое-что другое, — плотоядно усмехнулась Хите. — Интересно, почему, как только я соберусь потанцевать, эти чертовы музыканты всегда заводят латиноамериканскую мелодию?

На самом деле, на взгляд Сары, пианист по-прежнему играл Кола Портера. Что-то из «Поцелуй меня, Кэт», если точнее. Очень похоже на «Я так люблю тебя», но, возможно, ритм действительно латиноамериканский, трудно сказать. Она посмотрела на часы. Если они уйдут отсюда в полдесятого, ну в десять, на худой конец, она сможет позвонить Майклу где-то в...