— Вы хотите остаться одна, знаю.

— Я не одна, у меня есть муж.

— Я люблю вас, — вдруг выпалил он.

— О Господи! — Она бросила взгляд по сторонам, чтобы убедиться, что никто не мог слышать его слова.

— Эндрю, — сказала она, опустив голос до шепота, — кажется, вы не понимаете, что я вам говорю. Я не кокетничаю с вами и никоим образом не хочу спровоцировать...

— Знаю.

— Тогда прекратите, хорошо? Прекратите, и все.

За столиком воцарилось неловкое молчание.

Они избегали глядеть друг на друга.

Сара отпила глоток кофе, отломила кусочек рогалика. Внутри был шоколад — густой, темно-коричневый и восхитительно вкусный.

— Вам нравится преподавать? — спросил он.

— Очень.

— Как прошел сегодняшний день?

— Отлично.

— Хорошо. Я очень рад.

— А как прошел ваш день?

— Очень хорошо, спасибо.

— Я так и не знаю, чем вы занимаетесь.

— Я гангстер, — ответил он с ухмылкой.

— Естественно, — ответила она.

— Вообще-то, я тот, кого называют инвестором на риске, — продолжил он, и улыбку на его лице сменило выражение, какое часто бывает у очень молодых людей, пытающихся произвести впечатление весьма серьезных и взрослых особ. — Я занят поиском предприятий, которым требуется вливание средств и дополнительное внимание, и подпитываю их до тех пор, пока они не начинают приносить мне хороший доход.

— Предприятия какого рода?

— Импорт, экспорт, перевозки, недвижимость, строительство и так далее. Я много чем занимаюсь.

— Интересно.

— Интереснее вас нет ничего.

— Ну что ж, пожалуй, мне пора, — сказала она.

— Почему?

— Потому что вы до сих пор не поняли...

— Я хотел бы поцеловать вас.

— Давайте позовем официанта.

— И снова начнем спорить, кому платить?

— Нет, на сей раз вы меня пригласили.

— Верно. Так могу я вас поцеловать?

— Нет.

— В таком случае... — И он наклонился через стол и поцеловал ее прямо в губы.

Потом она расскажет ему, что, как только он прикоснулся к ней губами, она сразу же сомлела. Она резко встала из-за стола.

— Прощайте, Эндрю, — бросила она, сорвала пальто с вешалки и, не задерживаясь, чтобы одеться, и не оглядываясь, выбежала на улицу. Он остался сидеть за столиком.

Два детектива, приставленные Майклом вести наблюдение за Эндрю Фавиолой, собрались в кабинете Уэллеса утром во вторник двенадцатого января. Они работали уже целую неделю, со дня возвращения Майкла с Карибского моря, но пока что рапортовать им было особо не о чем.

Джонни Реган, старший из двух и более опытный, сидел плечом к плечу со своим более молодым партнером Алексом Лаундесом. Оба чувствовали себя вполне свободно в кабинете Майкла — им уже не раз доводилось здесь бывать. Кроме того, вся обстановка в комнате располагала к раскованности. В юности мать Майкла вела с ним непрекращающуюся битву за то, чтобы его комната не напоминала мусорную свалку. Сейчас его кабинет уже не являл собой такую же помойку, как та комната его молодости; в конце концов, он с тех пор вырос. Но кабинет очень многое способен рассказать о человеке, который порой проводит в нем до двенадцати часов из двадцати четырех. Этого, казалось, никогда не касалась рука уборщицы. Причем он не был грязным или запущенным, наоборот, обстановка в нем производила впечатление организованного беспорядка.

Все три стола, стоявшие в просторной комнате, прогибались под тяжестью сложенных грудами бумаг. Вдоль окон, выходящих на Центральную улицу, лежали сборники законов и законодательных актов. В застекленном шкафу теснились тома прочей юридической литературы, а также стояли оправленные в рамку фотографии Сары и Молли. Там же нашлось место для сувениров с символикой различных правоохранительных организаций, с которыми ему доводилось в прошлом сотрудничать. Сувенирный нагрудный знак детектива, покрытый позолотой и голубой эмалью, — подарок от коллег — напоминал о его первом деле в Отделе по борьбе с организованной преступностью. На стене над шкафом висел вставленный в рамку университетский диплом, а рядом — свидетельство о присвоении Майклу степени доктора юридических наук.

В одном углу комнаты располагался телевизор с видеоплейером. На столе рядом с телевизором возвышалась стопка видеокассет — результаты многочисленных операций по слежению. Там же лежали усилитель частот, магнитофон и проигрыватель компакт-дисков. Диски и пленки с наклейками были небрежно разбросаны по столу вперемешку с маркерами и незаполненными бланками.

На стене справа от окна красовались фотографии банды Ломбарди — шестерых гангстеров, которых Майкл отправил за решетку пять лет назад, когда он только перешел в Отдел. В углу стояла вешалка с пальто и шарфом Майкла, а также черными куртками Регана и Лаундеса, в которых детективы работали сегодня утром. Черный зонтик лежал на полу рядом; две недели назад Майкл захватил его на работу.

— Первым делом, — рассказывал Реган, — мы обратились в дорожную полицию. Раз человек живет в Нью-Йорке, скорее всего у него есть машина и права.

С сигарой во рту, Реган больше всего походил на тренера по боксу. Коричневые брюки, золотистого цвета свитер с высоким горлом, животик, свисающий над брючным ремнем. Не слишком тщательно выбритые щеки. Будучи левшой, кобуру он носил под правой подмышкой.

— В Нью-Йорке и графстве Нассау поиски не принесли результатов, поэтому мы взялись за Коннектикут и Джерси. В Джерси — ничего, но вот в Коннектикуте Алексу удалось кое-что раскопать. Впрочем, расскажи сам, — повернулся он к партнеру.

Алекс Лаундес, зловещий, как уличный кот. Длинный и тощий, с жесткими волосами грязно-белого цвета и светло-голубыми глазами, которые, однако, казались серыми, в синих джинсах, черном свитере и черном же кожаном пиджаке. От его левой брови тянулся шрам. Он утверждал, что получил его в схватке со сбрендившим наркоманом. На самом же деле в десятилетнем возрасте он упал, катаясь на роликовых коньках, и ударился головой о бордюр. Майкл знал истинное положение вещей, потому что как-то раз Алекс разоткровенничался с партнером, а Реган растрезвонил дальше. Весь отдел знал, что эта парочка не слишком-то ладила между собой. Странно, что никто из них ни разу не попросил поменять себе напарника. Возможно, потому, что вдвоем они неизменно добивались потрясающих результатов.

— Мы выяснили, что по адресу Крэдл Рок-роуд, двадцать четыре, Стонингтон, штат Коннектикут, за неким Эндрю Фавиолой зарегистрирована «Акура Легенд-купе», — объявил Лаундес.

— Потрясающе, — язвительно прокомментировал Майкл.

— Там находится дом его отца, — пояснил Алекс.

— Который там больше не живет, — добавил Реган.

— И никогда жить не будет, — заверил Лаундес.

— Мы предположили, что сынок тоже нашел себе другое пристанище, — продолжал Реган. — По крайней мере, мы три вечера вели наблюдение за домом, и «акура» ни разу не появилась.

— Когда вы там были?

— В конце прошлой недели. На наш взгляд, если ты живешь в Коннектикуте, когда еще приезжать домой, как не на выходные? Снег, деревья, все такое. Но им там и не пахнет.

— У него есть водительские права? — спросил Майкл.

— К тому-то я и клоню, — ответил Реган. — Были, но его трижды задерживали за превышение скорости и в итоге лишили прав. Судя по всему, сейчас он обходится без них.

— Тогда как же он ездит на «акуре»?

— А может, он на ней и не ездит. Может, именно поэтому он не навещает мамочку по выходным.

— Какой адрес записан в его водительском удостоверении?

— И здесь нам не повезло. Удостоверение ему выдали в Калифорнии, когда он там учился. Какой-то адрес на Монтане. Название, словно из вестерна, а на самом деле — обыкновенная улица в Лос-Анджелесе.

— Лишили прав его тоже в Калифорнии?

— Да.

— Когда?

— Восемь лет назад.

— Что?!

— Вот так-то.

— И все это время он разъезжал без прав?

— Похоже, что так.