Отца Эндрю бросили за решетку по четырем эпизодам, связанным с убийствами, но все знали, что семья замешана еще и в торговле наркотиками, и в азартных играх, и в ростовщичестве, и в отмывке денег, и в рэкете, и в скупке краденого, и в проституции. Концерн «Картер и Голдсмит» и создавался с целью скрыть за респектабельным фасадом все это многообразие преступной деятельности. Хотя и Карбонарио, и Орафо — оба жили на северо-востоке страны — Карбонарио на Стейтен-Айленде, а Орафо в Нью-Джерси, — официальные деловые обязанности заставляли их много путешествовать, и домой они попадали весьма редко. Когда всем заправлял Энтони Фавиола, они подчинялись непосредственно ему. Затем они перешли в подчинение Эндрю.

И вот теперь Сара Уэллес, лежа голышом в объятиях Эндрю Фавиолы, в то время как он чувствовал первые признаки нового прилива желания, принялась расспрашивать его о том, сколько часов в день он работает и не скучно ли проводить в одиночестве дни напролет...

— Ну, я постоянно получаю рапорты с поля боя, — пошутил он. — Постоянно кто-нибудь приходит или уходит.

— Разве не следует инвестиционной компании располагаться в финансовых кварталах?

— Что ты сочинила про сегодняшний вечер? — перебил он.

Пора было возвращать разговор на практические рельсы. Если их связь будет продолжаться — а таково его твердое намерение, — ей нельзя попадаться. Еще не хватало, чтобы ее дуралей-муж обнаружил...

— Я на встрече с другими учителями, — ответила она.

— Где?

— Мы якобы обедаем вместе. Все шесть преподавателей английского.

— Где?

— Не знаю. Я не по...

— Прежде чем прийти домой, придумай где. А лучше всего придумай сейчас. Ну... — Он ждал.

— "У Байса", — наконец выпалила она.

— Где это?

— На углу Пятьдесят четвертой и Пятой.

— Около школы, — одобрил он. Затем выдвинул ящик тумбочки у постели, открыл телефонный справочник по Манхэттену и набрал номер.

— Здравствуйте, — произнес он. — Вы сегодня работаете? До какого часа? Большое спасибо.

— Удачный выбор, — сказал он, положив трубку. — Они закрываются в четверть двенадцатого.

Он потянулся к ней, но тут Сара встрепенулась:

— Кстати, сколько сейчас времени? — Села и схватила часы. — Ой, — воскликнула она. — Без десяти восемь!

— Я вызову машину, не волнуйся, — успокоил ее Эндрю.

— Правда?

— Стоит только трубку снять.

— Но мне все равно надо идти, — заявила она.

— Еще полчаса. Я позвоню сейчас и скажу, чтобы тебя забрали в полдевятого.

— Получается не полчаса, а сорок минут, — заметила Сара.

— Домой приедешь в девять.

— Слишком поздно.

— Нет, если вы назначили обед в шесть тридцать...

— Эндрю...

Он уже взялся за телефонную трубку.

— Нет, пожалуйста, подожди.

Он ждал со снятой трубкой в руке.

— Пожалуйста, положи трубку. Мне надо с тобой поговорить.

«Интересно, а чем мы занимались все это время?» — усмехнулся про себя он, но послушно опустил трубку. Сара сидела на кровати, обернув простыню вокруг талии и оставив грудь неприкрытой.

Она заговорила, опустив глаза на свои руки, на переплетенные пальцы с золотой полоской обручального кольца.

— Мне сегодня стоило больших трудов выбраться к тебе, — начала она.

— Понимаю, я действительно живу очень далеко от тебя.

— Я не расстояние имела в виду.

— А что?..

— Мне было неприятно врать в понедельник и сегодня тоже. Мне трудно врать, Эндрю.

— Понимаю. Прости. Я вызову машину сейчас же.

— Когда ты вынуждаешь меня задержаться дольше, чем нужно, ты вынуждаешь меня... Ну неужели ты не понимаешь, Эндрю? Если я прихожу домой позже, чем обещала, мне приходится врать еще раз, чтобы объяснить...

— Извини. Ты права. Мне не следовало...

— Но дело даже не в этом. Главное... Эндрю, — сказала она, повернувшись лицом к нему, — главное заключается в том, что я не уверена, могу ли я и дальше продолжать лгать.

Она низко опустила голову. Он взял ее за подбородок. Развернул лицом к себе. Она посмотрела на него глазами, уже подернутыми поволокой.

— Так что ты хочешь сказать? — спросил он.

— Сама не знаю.

— Уж не хочешь ли ты сказать...

— Говорю тебе, я сама не знаю, что я...

— Если все дело в том...

— Я вру мужу, я вру дочке.

— А раньше ты никогда не врала?

— Я не такой человек. Я не вру. Не вру, и все.

— Никогда-никогда?

— Мужу — никогда.

— Ни в чем?

— Ни в чем действительно важном.

— Я важен для тебя?

— Какая связь?..

— Я задал тебе вопрос. Я важен?

— Да.

— Тогда соври, — приказал он и снова взялся за трубку. — Билли? Мне нужна машина где-то около полдевятого. Ехать в район пересечения Восемьдесят первой и Лекса. Не опаздывай. Все нормально? — спросил он, положив трубку.

Она снова посмотрела на свое обручальное кольцо.

— В следующий раз я пошлю за тобой машину, — продолжал он. — Так тебе будет легче. Куда-нибудь подальше от школы. Может, на Пятьдесят седьмую. Там всегда много народу.

— Кто такой Билли?

— Наш шофер.

— И других женщин он тоже возит?

— Среди моих деловых партнеров много женщин. Да, он возит и других женщин тоже.

— Потому что я не хотела бы, чтобы он подумал...

— Он привык. Тебе не о чем беспокоиться.

«Привык», — отметила про себя она.

— Может, мне лучше взять такси? — предложила Сара.

— Если хочешь — пожалуйста.

— Да, я так хочу.

— Отлично. — Он снова набрал прежний номер. — Билли? Все отменяется. Ты довольна? — спросил он.

— Да, — кивнула Сара. — Пожалуй, мне пора одеваться.

— У нас еще есть время.

— Опять ты начинаешь. Я говорю, что мне пора, а ты...

— Извини. Когда мы снова увидимся?

— Не знаю.

Она встала с кровати и направилась к стулу, на котором висела ее одежда.

— В следующую среду, вечером?

— Не знаю.

— Сара, — сказал он — пожалуйста, не поступай со мной так, о'кей? Я люблю тебя...

— Это невозможно! — воскликнула она. — Ты не любишь меня, ты не можешь любить меня. И прошу, не говори так больше.

— Я говорю правду.

— Я отлично знаю, что нет.

— Да.

Она покачала головой и со вздохом отвернулась. Он молча смотрел, как она одевается.

— Когда можно позвонить тебе? — спросил он.

— Нельзя мне звонить.

— Во сколько ты уходишь на работу?

— В семь тридцать.

— А твой муж?

— Вскоре после меня.

— Когда он возвращается домой?

— Около шести.

— А ты?

— Между половиной пятого и шестью. Но к тому времени моя дочка уже, как правило, дома. Я никогда не бываю одна, Эндрю, неужели ты не понимаешь? Это невозможно. Я не могу продолжать вести такую жизнь. Правда не могу. Мне слишком...

— Где ты обедаешь днем?

— В учительской столовой.

— Там есть телефон?

— Телефон-автомат. Но там полно других преподавателей...

— Когда у тебя перерыв?

— На пятой перемене.

— Это во сколько?

— В двенадцать тридцать.

— Я позвоню тебе завтра. Какой там номер?

— Не знаю. Не звони, не надо.

— Значит, ты позвони мне. И продиктуй номер того телефона. Тогда я смогу связываться с тобой, когда мне понадобится.

Она промолчала.

— Потому что я люблю тебя, — пояснил Эндрю.

Сара по-прежнему молчала.

— А ты любишь меня? — спросил он.

— Не задавай мне таких вопросов.

— А я задаю. Так ты любишь меня?

— Я с понедельника ни о чем другом не думала, кроме тебя, — вырвалось у нее. Она застегивала блузку. Ее пальцы остановились. — С понедельника мне в голову ничего не лезло, только ты. Мне казалось, что я схожу с ума.

Сара тряхнула головой, застегнула последнюю пуговицу, села в кресло и потянулась за туфлями.

— И я тоже, — признался он.

Сара резко встала, одернула юбку и направилась к шкафу за пальто.

— Ты еще не сказала, — напомнил Эндрю.