— Почему ты мне не позвонил? — спросила она.

— Ты же мне запретила.

— Машину посылать я тебя тоже не просила.

— Я думал, тебе так будет удобнее.

— Я все время ждала твоего звонка. Мне постоянно казалось: вот-вот кто-нибудь из учителей возьмет трубку и позовет: «Сара, тебя к телефону». Я представляла, как подойду, скажу: «Алло» — и услышу твой голос. Меня начинала бить дрожь при одной мысли о том, что со мной случится при первом же звуке твоего голоса.

— И что ты решила?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, сказать. Когда я позвоню.

— Ты же не позвонил.

— Потому что ты мне запретила.

— А ты, выходит, всегда меня слушаешься?

— Всегда.

— С каких же это пор?

— С этого момента.

Его слова возбуждали и пробуждали в ней искушение. Ей захотелось отбросить в сторону халат, раскинуться перед ним и приказать ему снова начать целовать ее. Да и сам халат действовал на нее возбуждающе. Носить, пусть короткое время, что-то, принадлежащее ему, рождало иллюзию, что и сам Эндрю принадлежит ей.

— Так что бы ты сказала? — настаивал он.

— Наверное, я сказала бы: «Кто у телефона?»

— А я ответил бы: «Ты отлично знаешь, кто. Когда мы увидимся?»

— А я бы сказала: «Ах, это вы, доктор Кончельскис! Я собиралась позвонить вам сегодня, только попозже. Вы примете меня в среду?»

— Твоего доктора действительно так зовут?

— Нет, я назвала первое пришедшее на ум имя.

— Кончельскис, да?

— Да, — подтвердила она и вдруг покраснела, только сейчас поняв скрытый смысл его вопроса.

Он сидел на диване напротив, тоже в халате, хотя и не таком роскошном. Интересно, понимал ли он, насколько в духе Фрейда была ее случайная оговорка про доктора Кончельскиса? Да, конечно понимал, иначе стал бы он заострять на ней внимание.

— Ты знаешь анекдот про оговорку в духе Фрейда? — хихикнула Сара. — Мужчина пришел к психиатру и пожаловался, что не далее как сегодня утром в беседе с женой он оговорился и оговорка, несомненно, была сексуально окрашена. Доктор пожелал уточнить. «Так вот, — говорит пациент, — я хотел попросить: „Солнышко, передай мне, пожалуйста, бутерброд“. Но оговорился». — «Так что же вы сказали?» — "А вместо этого я сказал: «Ах ты шалава, затраханная, да ты мне всю жизнь загубила!»

Брови Эндрю удивленно взлетели вверх, а затем он разразился смехом. Саре очень понравилось наблюдать за сменой эмоций, так ярко читавшейся у него на лице, и она тоже расхохоталась.

— Ты видела «Чемпионский сезон»? — спросил он, все еще смеясь.

— Нет, — ответила она, не понимая, какая связь между каким-то чемпионским сезоном и доктором Кончельскисом, да и профессором Фрейдом тоже.

— Есть там одна фраза, ее говорит Пол Сорвино. Знаешь? Прекрасный актер. И в «Отличных ребятах» тоже он играет. Видела?

— Ты говоришь о кино?

— Да. На самом деле «Чемпионский сезон» поставили сперва в театре, но я видел только последующую экранизацию. Я не так уж часто хожу в театр, а ты?

— Почти вообще не хожу.

Сара не стала объяснять, что Майкл находил почти все спектакли чересчур примитивными.

— А другой поставлен по книге. О мафии. Но телевидение сперло у них заголовок, — помнишь шоу под названием «Крутые ребята»? — и им пришлось при экранизации назвать фильм по-другому. Так вот, кино вышло как «Отличные ребята». Пол Сорвино играл в нем капо. И очень хорошо сыграл. Очень достоверно.

— Кого он играл?

— Капо. Что-то вроде лейтенанта в структуре мафии. Похоже, что мафия устроена по военному образцу.

— А-а.

На самом деле ее интересовало, насколько шокировала его грубость, вылетевшая из ее уст. Еще ее интересовало, не готов ли он снова завестись. С Майклом чаще одного раза за ночь у них никогда не бывало. А иногда и за неделю. Эндрю же, казалось, пребывал в постоянной готовности. Мысль о том, что ему всего лишь двадцать восемь, действовала на нее возбуждающе. Порой ей казалось, что она затащила в постель семнадцатилетнего мальчишку. А еще ее интересовало, удастся ли ей сегодня что-нибудь поесть. В прошлую среду она вернулась домой голодная как волк. Обедать с девочками, конечно, очень приятно, вот только набрасываться на ужин, едва переступив порог, как-то неудобно. Тут Саре пришло в голову, что виски, похоже, оказывает на нее свое действие; она уже не могла восстановить нить беседы.

— Ну так вот. Другой фильм был о том, как после многих лет встретились бывшие игроки баскетбольной команды. Там еще Роберт Митчем играл, не помнишь?

— Нет.

— Он играл тренера.

Сара гадала: удастся ли ей завести его на расстоянии. Просто сидеть вот так, напротив, и заставить потерять голову. Пожалуй, стоит попытаться.

— Ну так вот. Сорвино, разговаривая с кем-то из игроков, невзначай обмолвился: «За всю свою жизнь я любил только одну женщину. Знаешь кого? Мою мать. И на фиг вашего Фрейда!»

Сара расхохоталась. Эндрю тоже. Отсмеявшись, Эндрю принялся за свой мартини. Сара пригубила виски, затем сменила позу так, чтобы полы халата разошлись у нее на груди.

— Мы сможем потом поесть? — спросила она.

— Конечно. Ты голодна?

— Позже проголодаюсь. Давай сперва допьем.

— Тут в округе полно хороших ресторанов. Но я думал, ты не захочешь никуда идти.

— Полагаю, не стоит.

— Я так и думал.

— Правильно.

Сара вытащила из-под себя ноги и наклонилась, чтобы поставить бокал на кофейный столик. Халат еще больше распахнулся. Она чувствовала на себе его взгляд. Она запахнула полы халата, закинула ногу на ногу и откинулась на спинку стула.

— А как ты меня описал? — поинтересовалась она.

Эндрю непонимающе уставился на нее.

— Когда посылал за мной Билли.

— А, вот ты о чем. Я сказал, что тебя зовут миссис Уэллес, и что ты — высокая, потрясающе красивая блондинка.

— Ты действительно считаешь, что я высокая?

— Да.

— А какой, по-твоему, у меня рост? — спросила она и снова наклонилась за бокалом, дав ему возможность вдоволь насмотреться на ее обнаженную грудь, а затем приняла прежнюю позу — сплошная невинность и наивность.

— Пять футов десять дюймов, — предположил он.

— Во мне пять футов и восемь дюймов.

«Так, и что там у нас происходит под халатиком? — гадала она. — Проявляем признаки жизни?»

— Ты кажешься выше, — заметил Эндрю.

— Иллюзия, — отмахнулась Сара и сменила положение ног. — Ты действительно считаешь меня красивой блондинкой?

— Еще как считаю.

— Что еще ты сказал ему обо мне?

— Больше ничего.

— Ты описал ему, какая у меня грудь?

— Нет.

— Как, тебе не нравится моя грудь?!

— Очень даже нравится.

— Тогда почему ты ее не описал ему?

Она уже сама начала заводиться, представив, как он рассказывает о ее груди постороннему мужчине.

Эндрю молчал.

— Как ты думаешь, он возбудился бы, если бы ты описал ему мою грудь?

— Весьма вероятно.

— И то, какие у меня соски? — она, широко распахнула халат на груди. — Тебе нравятся мои соски?

— Да.

— Видишь, они набухли.

— Вижу.

— А ножки мои тебе нравятся?

Сара вытянула ноги перед собой, оттянув носки и подняв полы халата до колен. — Ты говорил ему о моих ножках?

— Нет.

— Значит, ножки мои тебе тоже не нравятся?

— Я обожаю твои ножки. Но ему я о них не говорил.

— А говорил, что я натуральная блондинка?

Она скинула халат с плеч и изогнулась ему навстречу.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что ты со мной делаешь? — хриплым голосом спросил он.

— А что я с тобой делаю?

— Чего ты добиваешься?

— Я хочу возбудить тебя.

— Ты и возбуждаешь. Никогда не видел женщины, которая могла бы так возбуждать.

— Хочу, чтобы у тебя опять встал, — прошептала она.

— Уже.

— Хочу, чтобы ты проник в меня.

— Да.

— Сейчас же, — простонала Сара. — Хочу, чтобы ты трахнул меня сию же секунду!

Он поднялся с дивана и подошел к ней. Под хлопчатым халатом угадывалось, как он возбужден. Эндрю развязал пояс, и халат упал. Одной рукой Эндрю крепко взял ее за подбородок. Другой отбросил прядь волос с уха и большим пальцем раздвинул ей губы...