— С удовольствием, — улыбнулась Сара. — А что здесь?

— Ну... — Лоретта замялась и потупилась.

Странно, она никогда не производила впечатление застенчивой девочки. Сара пристально посмотрела на нее.

— Что там, Лоретта? — повторила она.

— Так, кое-что. Еще я там указала мой номер телефона, на случай, если вы захотите мне позвонить.

Сара в недоумении уставилась на нее.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Нет-нет. Ну... просто прочтите, хорошо? Когда у вас выдастся свободная минутка. — И Лоретта бегом бросилась вон из класса.

Сара положила конверт в свой портфель.

Из-за ослепительного солнца Саре пришлось надеть темные очки. Она быстрым шагом шла по Парк-авеню в сторону Данхилла, где перед каким-то магазином стояла голубая «акура» Эндрю. Пока она не села в машину, она не произнесла ни слова.

— Привет, — сказал Эндрю и улыбнулся.

— Очень опасно, — заметила она и бросила портфель на заднее сиденье. — Давай поскорее поедем.

Эндрю немедленно тронулся с места, направляясь в сторону реки. Билли обычно сразу же выруливал на Парк-авеню, но она знала, что они с Эндрю сегодня обедают в каком-то ресторане. Когда он сообщил ей о своем решении во время телефонного разговора, первое, что пришло ей в голову — уж не обнаружил ли он резервные прослушивающие устройства в своей квартире? За окном машины мелькало шоссе Ист-Ривер-драйв.

— Куда мы едем? — спросила она.

В ее голосе еще чувствовалось волнение.

— Есть одно миленькое местечко в Коннектикуте, — ответил он.

— В Коннектикуте? Эндрю, у меня не так много времени. Ты же знаешь, что я не могу...

— Думаю, время у тебя найдется, — процедил он сквозь зубы.

Она не сняла очки, хотя солнце больше не било ей в глаза. Она тихо сидела рядом с ним, положив сумочку на колени, а руки сложив поверх сумочки. Эндрю мрачно смотрел на дорогу.

Он гадал, нет ли на ней записывающей аппаратуры.

Он знал, что его машина чиста. Он отвез ее в гараж, где стоял «линкольн», и попросил Билли поднять на подъемник и проверить сверху донизу. Поиски результатов не дали. То, о чем они с Сарой Уэллес будут говорить сегодня в его машине, не станет известно ее мужу, работающему в Отделе по борьбе с организованной преступностью. Если только на ней самой нет «жучков».

— Я знаю, кто твой муж, — сказал он.

Она ничего не ответила.

— Его зовут Майкл Уэллес, и он заместитель начальника Отдела по борьбе с организованной преступностью.

Она по-прежнему не сказала ни слова. Ее сердце гулко билось в груди. Он знает о Майкле, значит, врать бесполезно. Но если она расскажет правду...

— Твой муж зарабатывает восемьдесят пять тысяч в год за то, что сажает в тюрьму таких, как я.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Думаю, ты все отлично понимаешь.

Он не смотрел в ее сторону. Его руки лежали на руле, глаза не отрывались от дороги. Они проезжали мимо той части Бронкса, где раньше селились итальянцы, а теперь их место заняли латиноамериканцы. Маленькие, теснящиеся друг к другу двухквартирные домики, выстроившиеся вдоль дороги, напомнили ему детство. Время от времени отец брал его, совсем еще маленького, с собой и ехал навещать кого-нибудь из рядовых бойцов организации. «Люди такое не забывают», — объяснял отец Эндрю. В точно таких же домиках старшие курили свои вонючие сигары, гладили его по голове и приговаривали: «Как ты вырос, Лино».

— Это твой муж установил «жучки» в моей квартире?

Он все еще не смотрел на нее, полностью сосредоточившись на дороге.

— Я же говорила тебе: я понятия не имею, чем ты...

— Сара, постарайся понять серьезность своего положения. Если ты знаешь, кто я, то ты должна знать и то, что я могу с тобой сделать. Лучше скажи мне правду.

— Ну хорошо, — вздохнула она.

— Так это он?

— Да.

— Очень мило. Он использовал свою собственную жену, чтобы...

— Нет, — остановила его Сара. — Все не так.

— В самом деле? А как?

— Я не знала о прослушивании. Благодаря прослушиванию он узнал о нас с тобой.

— Но теперь он знает.

— Да.

— И ты по-прежнему бегаешь ко мне на свидания. Значит, Сонни что-то пропустил, там еще что-то осталось. Иначе зачем бы твой муж...

— Да, там кое-что осталось.

— Когда ты узнала про меня?

— В День Матери.

— Ты знаешь обо мне с середины мая и все еще встречаешься со мной. И ты еще говоришь, что все не так. Ты...

— Я встречаюсь с тобой потому, что...

— Потому что ты работаешь на него, ты тащишь меня в западню...

— Я встречаюсь с тобой потому, что я люблю тебя.

— Ложь. Ты выуживаешь из меня...

— Нет...

— Да, ты осведомительница, ты хочешь отправить меня за решетку!

— У меня не оставалось выбора, — ответила она.

Она думала, что он решил убить ее. В кино она видела, как осведомителей отвозили за город, вроде как на прогулку. В его глазах — она просто осведомитель.

— Нет, у тебя был выбор, — сказал он. — Ты могла сказать мне. Ты могла...

— Я говорю тебе сейчас.

— Только потому, что я уже знаю!

— Я и так собиралась тебе сказать.

Она не знала, правду она говорит или нет.

Он задавался тем же вопросом.

— Ты понимаешь, что я могу приказать убить тебя в любую минуту? — спросил он.

Значит, сам он убивать ее не собирается. Но это вовсе не исключает возможности, что он везет ее в миленькое местечко в Коннектикуте, где парочка веселых мордоворотов давно уже ждет с веревками и бензиновыми пилами в руках.

— Не думаю, что ты это сделаешь, — сказала она.

— В любую минуту! — повторил он и, сняв правую руку с руля, щелкнул пальцами. Он до сих пор ни разу не взглянул на нее, только на дорогу. — Осведомительница! Стукачка! Ты знаешь, как мы поступаем со стукачами?

Потом он надолго замолчал, прикидывая, где можно свернуть с Брукнер-шоссе на какую-нибудь боковую улочку. Минуты через три он отыскал нужный поворот, проехал мимо дизельной заправочной станции и вскоре оказался на залитой солнцем улочке, по обеим сторонам которой тянулись хилые деревца и чистенькие белые домишки. В конце улицы виднелся незастроенный участок, обнесенный забором с пропущенной поверху колючей проволокой. За забором высилась груда ржавых и битых машин. Вокруг не было ни души. Эндрю подъехал к забору и выключил двигатель. На улице царила тишина, нарушаемая только гулом машин, доносившимся с шоссе. Наконец он повернулся к ней.

— На тебе есть «жучки»? — спросил он.

— Нет.

Она до сих пор не сняла темные очки. Он не мог видеть ее глаз.

— Сними очки, — приказал он.

Она повиновалась. Открыла сумочку и положила очки в футляр.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Она повернулась к нему.

— Ответь еще раз. На тебе есть «жучки»?

— Нет, Эндрю.

— Расстегни блузку.

Она без колебаний расстегнула пуговицы на блузке. Он засунул руку ей за лифчик, провел пальцами вокруг грудей, ощупал живот, бока, ягодицы, бедра и лобок. Это были не те руки, что еще недавно ласкали ее.

— Вынь все из сумочки.

Она завороженно, как кролик на удава, уставилась на него, затем подняла сумочку и высыпала все ее содержимое. Пока он копался в женских мелочах, разбросанных по сиденьям, Сара застегнула блузку. Футляр с темными очками, кошелек, связка ключей, пачка жевательной резинки, губная помада, расческа, книжка в бумажной обложке, несколько монет. Он перелистал книжку, чтобы убедиться, что внутри ничего не спрятано. Затем вывернул наизнанку саму сумочку, встряхнул ее, провел рукой по швам. Ему не удалось найти ничего, что хоть отдаленно напоминало бы записывающее устройство.

— Ну хорошо, — произнес он наконец, отвернулся от нее и завел машину.

На ходу Сара принялась складывать свои вещи в сумочку — одну за одной, медленно, аккуратно, сердито. Когда они снова выбрались на шоссе, она сказала:

— Что ж, очень милый маленький обыск.