– Вас соединили со мной – с Президентом… Поль Эркман Ханн – так вас, кажется, зовут? – мне импонирует ваша грубая сила. Вы жестоки. Но вас все равно можно использовать.

– Использовать? – Ханн задохнулся от бешенства. – Послушайте…

– Когда я говорю, слушать должны вы. В ваших документах прошлой ночью копался мой агент, никоим образом с Керном Адлером не связанный. Я узнал о вас многое из того, что интересовало меня, мистер Ханн…

– Вот как?! – по-бычьи взревел Ханн. – Тогда знай, дорогуша! Ты всего-навсего желтомордый чинк, насколько я могу судить. Это говорит мне о многом. Агенты ФБР сидят у тебя на хвосте, желтая крошка. На Централ-стрит уже известны твои отпечатки пальцев. А Гувер узнает тебя и по отпечаткам босых ног. Ты используешь старое укрытие в Китайском квартале, и по твоему следу идет голубоглазый паренек из Англии. Ты увяз по уши, Президент! И нуждаешься во мне, чтобы спасти свою шкуру. Приползай сюда – и обсудим условия.

Длинные пальцы цвета слоновой кости неподвижно лежали на столе. Глаза доктора Фу Манчи оставались закрытыми.

– Ваши доводы произвели на меня впечатление, – мягко произнес он шипящим голосом. – Похоже, вы действительно незаменимый для меня человек. Конечно, давайте встретимся и обсудим условия. Дело не терпит отлагательств…

2

Долгое время Марк Хэпберн безуспешно пытался заснуть. Образ молодой женщины неотступно стоял перед его внутренним взором. Он навел о ней все возможные справки – и полагал, что теперь досье на нее собрано полностью.

Она была вдовой офицера Соединенных Штатов, убитого на Филиппинах три года назад. От брака остался один ребенок, мальчик. Документы, с которыми женщина устраивалась на работу к аббату Донегалю, оказались подлинными во всех отношениях. Тысячу раз ночью и днем Марк Хэпберн вдруг переносился в далекий от действительности прекрасный мир грез, вспоминая глубокие синие глаза. Он не мог представить себе эту женщину замешанной в преступлении. Не мог примириться с подобной мыслью, несмотря на все подтверждающие ее факты.

Молодой человек хотел услышать из уст самой миссис Эдер доказательства ее невиновности – и готов был отнестись к ним с полной серьезностью. По ходу следствия он надеялся (и боялся одновременно) встретиться с ней вновь. Неужели он наконец влюбился – влюбился в недостойную женщину?! Ее побег из Башни Тернового Венца в ту ночь и попытка тайно вынести рукопись, проливающую свет на внезапный обморок аббата Донегаля, – все это требовало объяснения. Однако официальное досье на Мойю Айлин Эдер характеризовало последнюю как молодую женщину благородного происхождения с незапятнанной репутацией.

Она родилась в графстве Уиклоу в Ирландии. Ее отец, капитан Брюн, до сих пор служил на Британском флоте. Покойного мужа миссис Мойя Эдер встретила впервые во время визита Американского флота на Бермудские острова, где она отдыхала с родственниками. Он был ирландцем и прирожденным моряком – и молодые люди поженились еще до отплытия Американского флота. Все это Марк Хэпберн узнал за несколько дней напряженной следственной работы. Теперь, ворочаясь на постели, он снова и снова задавал себе вопрос: имел ли он право задействовать более двадцати агентов и истратить почти тысячу долларов на радиосвязь и телеграф для того, чтобы добыть эту информацию?

Судьбой страны играли сейчас те, кто привык жонглировать человеческими жизнями. Здравые люди молили, чтобы Конституция осталась неизменной. Другие верили в то, что ее усовершенствование (как утверждал доктор Прескотт) явится залогом основания новой Утопии. Другие же, совсем безумные, видели в будущей диктатуре Харвея Брэгга начало Золотого века…

Взяточничество и коррупция, подобно крысам, подточили самый фундамент американского общества; убийцы и преступники наводнили улицы городов… а он, Марк Хэпберн, тратил силы и средства на собирание материалов об одной-единственной женщине. Молодой человек ворочался с боку на бок, мучимый угрызениями совести.

Потом вдруг рывком сел в постели с зажатым в руке пистолетом.

Дверь его спальни очень тихо открылась.

– Руки вверх! – резко произнес Хэпберн. – Быстро!

– Не так громко, Хэпберн. Не так громко.

Это был Найланд Смит.

– Сэр Дэниз!

Смит быстро подошел к кровати.

– Я не хотел будить Фея. У него был тяжелый день сегодня. Но это наша работа, Хэпберн. Не шумите. Просто пройдемте тихонько со мной в мою спальню… Возьмите оружие.

В тишине Хэпберн босиком прошел по коридору и свернул в дверь перед самой прихожей. В комнате Найланда Смита было значительно прохладней: окна раскрыты и шторы на них раздвинуты. Далеко внизу сверкали миллионы огней. Приглушенный шум городского транспорта напоминал раскаты отдаленного грома.

– Закройте дверь.

Марк Хэпберн вошел и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Заметьте, я не курил здесь некоторое время, – продолжал Найланд Смит, – хотя и не спал. Боялся огонька трубки.

– Почему?

– Видите ли, наш блестящий противник стал жертвой собственных привычек. У него сложилось обыкновение испытывать смертоносное оружие на какой-нибудь жертве и – в случае удовлетворительного результата – обращать это оружие против меня…

– Я не очень хорошо понимаю, о чем вы говорите.

– А вот о чем: если я не заблуждаюсь, сегодня доктор Фу Манчи намерен совершить покушение на мою жизнь.

– Как?! Но вы находитесь на высоте сорокового этажа над улицей!

– Увидим. Может, вы помните, что из смерти Джеймса Рише я сделал вывод о наличии здесь у Фу Манчи некоторых смертоносных средств из его арсенала…

– Помню. Но мои исследования ничего не дали.

– Подобные неудачи – часть нашей профессии, – сухо отрезал Найланд Смит. – Видите, Хэпберн, на комоде слева от вас установлены два сундука. Залезьте на комод и спрячьтесь за ними – для этой цели я поставил там стул. Ваша задача – незаметно наблюдать за окнами…

– Боже мой! – прошептал вдруг Хэпберн и схватил Смита за руку.

– В чем дело?

– Кто-то лежит в вашей постели!

– Никто в моей постели не лежит. И сейчас нельзя терять ни минуты. Это вопрос жизни и смерти. Займите свой пост.

Марк Хэпберн взял себя в руки: явное присутствие постороннего человека в спальне потрясло его. Но спустя несколько мгновений обычное холодное спокойствие вернулось к нему. Он взобрался на комод и скрючился в тесном закутке за сундуками таким образом, чтобы хорошо видеть окна спальни, оставаясь при этом незамеченным.

– Где вы, сэр Дэниз? – прошептал капитан.

– Тоже в укрытии, Хэпберн. Не предпринимайте никаких действий без моего приказа. А теперь прислушайтесь…

Марк Хэпберн начал прислушиваться. Он отчетливо чувствовал, что опасность придет со стороны окон – хотя о природе ее не догадывался ни в малой степени. Он слышал гудки такси, жуткое завывание пожарных сирен и стройный гул бесчисленных автомобилей. Затем на фоне отдаленного городского шума он услышал совсем рядом некий новый звук…

Звук слабый, тихий, но очень странный: похожий на удар ночной птицы или летучей мыши о каменную стену здания…

Хэпберн напряженно вслушался, сердце его забилось учащенно. Он решил поискать взглядом Найланда Смита. Уже привыкшие к темноте его глаза различили начальника: тот скрючившись сидел на бюро справа от окна с чем-то вроде короткоствольного пистолета в руке.

Затем Хэпберн вновь перевел взгляд на окно.

На фоне мрачного неба он видел четкий силуэт одного из самых высоких зданий Нью-Йорка. Только в трех из великого множества окон горел свет: одно из окон находилось на верхнем этаже, сразу под куполом, а два других – на самом куполе, венчающем высокое узкое здание. В мозгу капитана мелькнула случайная мысль: интересно, кто живет в тех высоких одиноких комнатах? Кто не спит в столь поздний час?

С его поста был виден еще один любопытный огонек: красная мигающая точка слева двигалась по направлению к реке. Затем она промелькнула далеко внизу, и по глухому грохоту Хэпберн понял, что мимо проследовал поезд…