Через несколько дней у Ральфа премьера, и я должна быть с ним. Сначала спектакль, затем поздний обед, ночь в гостиничном номере в Брайтоне… Я даже испугалась своего нежелания разделить с Ральфом это торжество.
– Папа станет знаменитым, да, мам? – спросила Рейчел.
– Вполне возможно, дорогая.
– Ура! – воскликнула она.
К одиннадцати утра мебель Кэролайн погрузили в фургон. Перед этим на протяжении двух часов мы с Гейл завороженно следили за тем, как это происходит. Ни одна из нас не осмелилась спросить, сколько заплатила Кэролайн за все это добро. Зная Кэролайн, можно было бы предположить, что она бешено торговалась из-за каждого предмета. Но все равно, видя, какие необычные и изысканные резные вещи грузят в фургон, мы пришли к выводу, что она, должно быть, рассталась с целым состоянием.
– Да тут, черт возьми, настоящий музей! – пробормотала Гейл, провожая глазами совершенно фантастический резной венецианский трон. – Усевшись на него, Патрик будет воображать себя дожем!
Я вспомнила фермерские стулья, стоявшие у нас на кухне – каждый обошелся мне в пятерку на распродаже в Клэпхеме, – и усомнилась, что теперь когда-нибудь смогу пригласить Кэролайн к нам в дом.
Мне также было страшно любопытно, что она собирается делать со всем этим добром. Следом за венецианским троном в фургон запихнули нечто напоминавшее средневековое орудие пытки. На деле выяснилось, что то гладилка для брюк викторианской эпохи. Затем на свет Божий вынесли гарнитур – по словам Кэролайн, стулья XVIII века в китайском стиле. Они казались такими хрупкими. Достаточно одной бурной вечеринки в стиле Кэролайн, и они превратятся в груду щепок. Затем появился швейный столик из атласного дерева. При виде его я улыбнулась: зачем это Кэролайн швейный столик, если она за всю свою жизнь и пуговицы не пришила.
Наконец фургон отъехал, а мы въехали. У нас появилось свободное пространство. Целое море свободного пространства. Сперва мы предполагали проделать в стене дверь и соединить таким образом оба помещения, но затем решили не делать этого. Из экономических соображений, а также по соображениям конфиденциальности. Ведь в конце концов совсем нетрудно дойти до двери в соседний дом. А заинтересованным в особой конспирации клиенткам можно пользоваться дверью, выходящей на задний двор. Мы поставили там параллельный телефон, этим и ограничились. Мы также решили сохранить обои антиквара – сплошь в красных птичках. Гейл сочла, что они выглядят аристократично. Она также попросила Рика вывести масляной краской название нашей фирмы на вывеске под именем антиквара. Мы едва отговорили Рика изобразить соответствующую случаю картинку, типа той, что украшала вход в «Прикид». Я мотивировала это тем, что порой просто невыносимо видеть свое собственное изображение, занятое расстегиванием молнии на платье. И просто не перенесла бы второго портрета, где, по задумке Рика, должна была бы предстать эдакой обнаженной сиреной, мелькающей среди волн и призывно машущей ручкой. Лучшей рекламы, по его понятиям, для нашего заведения не придумать.
– Я здорово нарисую! Вот увидите! – убеждал он. Гейл с угрожающим видом накинулась на своего муженька:
– О Господи, Рик! Здесь, черт возьми, не агентство по вызову девочек на дом! У нас респектабельная фирма, а не публичный дом!
Рик разозлился и начал ворчать. Мы допускаем серьезную ошибку, сказал он. Мы не используем свой потенциал. Мы могли бы зарабатывать горы денег, а у нас на уме одно – как бы сохранить респектабельность. Так бизнес не делается. У него есть еще одна совершенно замечательная идея. Хотите послушать? Я подумала «нет», но сказала «да». Мне не хотелось обижать Рика. Стоя на стремянке, он окинул нас торжествующим взглядом и откашлялся:
– Стало быть, к вам будут приходить знатные клиенты. Так или нет?
– Да, Рик.
– Разные важные шишки. Не какие-нибудь там шлюхи и оторвы. Кинозвезды… Рок-звезды. Епископы. Знаменитости! Словом, личности, так или нет?
– Да, Рик.
– И все они знатные трахальщики, верно?
– Ну, некоторые – да, Рик, безусловно. Правда, не слишком уверена насчет епископов.
– Короче говоря, не какая-то шваль, и этим все сказано! Но ведь и им охота маленько расслабиться, верно? Как и всем остальным нормальным людям. Показать, на что они способны, согласны?
– Ну, возможно, да, Рик.
– И они хотят, чтоб и все остальные узнали, какие они в этом смысле гиганты. Так или нет?
– Не знаю, Рик. Может быть.
– Вот именно! Идея вот в чем. Мы поможем им.
– Интересно, каким же образом?
Тут Рик опустил малярную кисть и стал страшно серьезен:
– А очень просто. Слушайте! Все эти шишки жутко много о себе мнят, верно? И всю дорогу занимаются саморекламой. Но только до всего руки у них не доходят, верно? Просто времени не хватает. Так вот. Мы должны убедить их сделать гипсовые слепки с членов во время эрекции. И будем распродавать эти хреновины в качестве сувениров. Ограниченное количество копий. Ну и с автографом, разумеется. Да они будут расходиться, как горячие пирожки, точно вам говорю! Откроем побочное предприятие, назовем его «Прикол». Ну, как вам идейка, а?
В комнате воцарилось недоуменное молчание. Его нарушила Гейл:
– О Господи, Рик! Ну сколько раз я тебе говорила, держись своей специальности! Ты магазинный вор! Вот и не лезь куда не следует!
Весь день я нервно поглядывала в окно – опасаясь, как бы вывеска, которую рисовал Рик, не превратилась в графическое воплощение его замечательной идеи. Но он хоть и надулся, как мышь на крупу, не отступил от намеченного наброска.
К счастью, Рик не отличался злопамятностью и, расставшись с блестящей идеей, проявил себя изобретательным и совершенно незаменимым советчиком по разным другим вопросам. У нас были уже десятки досье на разных женщин, настал черед второй стадии исследований – провести расширенные собеседования с женами и как можно больше узнать о мужьях, с которыми они собираются расстаться. Для чего требовалась куда более организованная и сложная система учета и регистрации данных, а не какие-то обрывки записей, рассованные по папкам.
Мы тупо переглядывались, не зная, с чего начать. Но Рик, уже поднаторевший в добывании разного рода оборудования для нашего офиса, быстро нашел выход:
– Вам нужно обзавестись компьютерами, милые мои!
И разумеется, он был прав. Компьютер! Именно его нам недоставало! Тут я немного приуныла. Кто же будет работать на этой штуковине? Единственное, что я четко знала о компьютерах, так это то, что они, как никакой другой прибор, позволяли провести грань между поколениями. К примеру, моя девятилетняя дочь Рейчел управлялась с ними в школе, по ее словам, как нечего делать. В то время как я, взрослая, почти двадцатидевятилетняя женщина, оказавшись перед компьютером, чувствовала себя так, словно сижу за приборной доской какого-нибудь «Конкорда». И я содрогнулась при мысли о том, что браки и разводы десятков людей станут жертвами моей компьютерной безграмотности.
Кэролайн не разделяла моих страхов. Скорее из невежества, а не потому, что знала больше моего. Все, что ей известно о компьютерах, томно объяснила она, так это то, что у них имеется какое-то «программное обеспечение». Но уже одно это выражение наводит на нее глубокую тоску. Ее прямо тошнит от него, как от Патрика. Так что и ее можно было с тем же успехом вычеркнуть.
Гейл оказалась более осведомленной. Кое-что, по ее словам, она в компьютерах понимала. Но не следует забывать о ее ирландском происхождении – ирландцы никогда не отличались выдающимися способностями в том, что касалось работы с высокими технологиями. И мы можем пожалеть, если засадим ее за компьютер, предупредила она. Ведь некрасиво получится, верно, если какая-нибудь солидная дама из какого-нибудь центрального графства Англии внесет солидную плату за то, чтоб избавиться от мужа. А потом вдруг выяснится, что компьютер подобрал ему заядлую лесбиянку.
Но не успели мы подвергнуть сомнению это последнее ее утверждение, как Гейл нашла выход. У нее есть племянник, молодой человек, настоящий компьютерный гений. Всего двадцать. Нет, нигде специально не учился, но разбирается – дай Бог каждому! Более того, как раз сейчас сидит без работы. Так что его вполне можно нанять за небольшую плату, он будет только рад лишний раз попрактиковаться. Кроме того, нам втроем просто не справиться – и дела в магазине надо вести, и агентством заниматься, а тут еще компьютер. Да мы просто надорвемся, и нашему бизнесу придет конец!
