— За что же? — спросил Лукас, сбитый с толку, как и Джим.
— За то, что вы победили меня и оставили в живых. Кто победит дракона и не убьет его после этого, тот поможет ему превратиться в нечто другое. Никто из злых существ не бывает счастлив, чтоб вы знали. Мы, драконы, только для того и злые, чтобы кто-нибудь из-за этого пришел и победил нас. К несчастью, в большинстве случаев нас при этом убивают. Но поскольку со мной этого не случилось, то произошло другое, чудодейственное…
Драконица прикрыла глаза и помолчала, отдыхая, и снова по ее шкуре пробежало странное золотое сияние. Лукас и Джим молча ждали.
— Мы, драконы, очень много знаем. Но пока мы не побеждены, мы употребляем свои знания только во зло. Мы ищем, кого бы помучить нашим знанием — например, как я мучила детей. Когда же мы преображаемся, мы становимся «золотыми драконами мудрости». И нас можно расспрашивать о чем угодно, мы знаем все сокровенные тайны и можем разгадать любые загадки. Но это случается раз в тысячу лет, потому что в большинстве случаев нас убивают, не дав нам преобразиться.
Драконица снова замолкла, и золотой ореол в третий раз пробежал над ее телом. На сей раз часть золота осталась на ней легким налетом, какой остается на пальцах, когда дотронешься до крыльев бабочки.
— Когда золотое сияние еще раз пройдет надо мной, я усну, и будет казаться, что я умерла. Я пролежу так целый год. Пожалуйста, позаботьтесь, чтоб меня в это время не трогали. Через год в этот же час я очнусь «золотым драконом мудрости». Тогда приходите ко мне, и я отвечу на ваши вопросы. Ибо вы оба теперь мои повелители и господа. Но частицей моей будущей мудрости я обладаю уже теперь, как вы можете видеть по золотому ореолу, который остался на мне. Итак, спрашивайте, но спешите, у нас мало времени.
Лукас поскреб в затылке. Джим дернул его за рукав и шепнул:
— Ласкания!
Лукас мгновенно понял и спросил:
— Мы покинули Ласканию, потому что одному из нас там не хватало места. Что нам сделать, чтобы снова вернуться туда, никого не стеснив при этом?
Какое-то время драконица молчала, и Джим уже сказал шепотом, что она заснула. Но тут послышался еле различимый голос:
— Плывите завтра на рассвете в сторону Ласкании. На второй день плавания вы встретите в 12 часов дня в точке 321°23’3” западной долготы и 123°21’1” северной широты некий плавучий остров. Не прозевайте его, а то он пройдет мимо, и больше вы его не найдете. Это очень редкостный вид островов. Возьмите его с собой, поставьте на прикол у Ласкании, а в воду под ним бросьте несколько отростков кораллового дерева. Из отростков вырастут кораллы, они закрепят остров снизу, и к тому времени, когда Джим Пуговица станет целым подданным, у него будет свой островок…
— Пожалуйста! — вскричал Джим, увидев, что глаза драконицы закрываются, — где похитила меня «Чертова дюжина» перед тем, как запечатать в посылку?
— Я… не могу… — прошептала драконица. — Извините… это… долгая история… не теперь…
Она смолкла, и в последний раз золотое сияние пробежало над ее безжизненным телом.
— Прощайте… прощайте… — едва расслышали друзья.
— Ничего не поделаешь, — глухо сказал Лукас. — Придется годик подождать. Но совет, который она нам дала, не так уж плох. Если, конечно, ее предсказание насчет острова сбудется.
— Все это весьма загадочно и таинственно, — сказал Пинг-Понг, подходя ближе. — Если вам будет угодно, идемте к великому императору и сообщим ему обо всем.
Он подобрал полы золотого халата и понесся бегом. Джим и Лукас едва поспевали за ним.
— Поистине, — сказал император, — я много видел и слышал за свою долгую жизнь, но то, о чем вы мне поведали, друзья мои, удивительнее всего. Разумеется, я распоряжусь, чтобы превращению дракона ничто не помешало.
— Тогда мы спокойно можем завтра утром плыть в сторону Ласкании и поглядим, встретится ли нам плавучий остров, — сказал Лукас и закурил трубку, полный новых надежд.
— Ты думаешь, — спросил Джим, — что король Альфонс Без-Четверти-Двенадцатый разрешит нам посадить рядом с Ласканией новый остров?
— А почему нет? — удивился император. — Он даже рад будет!
— К сожалению, все не так просто, ваше величество, — сказал Лукас. — Ведь мы вам еще не рассказали, что мы с Эммой и Джимом тогда просто сбежали не простившись. Король и госпожа Каак, возможно, сердятся на нас. Они скажут, я сорвал мальчишку с места, и будут не так уж неправы. Может, они не пустят нас назад.
— Я поеду с вами, — решительно заявил император, — и все объясню королю Альфонсу.
Но в этот момент маленький Пинг-Понг вдруг хлопнул себя по лбу и горестно вскричал:
— Ах, я недотепа! Ах, я разгильдяй! Тысячу раз прошу вас простить меня, высокочтимые машинисты!
— Да что случилось? — спросил Джим.
— Ужасное! Ужаснейшее! — пищал безутешный Пинг-Понг.
— За всеми хлопотами встречи, снаряжения корабля, а тут еще эта история с драконицей — и я совершенно забыл самое главное! Ах, я ничтожество! Ах, мои мушиные мозги!
— Успокойся, Пинг-Понг, — поднял руку император. — И скажи нам, в чем дело!
— Уже три дня, как обоим высокочтимым машинистам пришло письмо из Ласкании, — слезно произнес главбонза.
— Что? Где оно? — в один голос вскричали Лукас и Джим.
Пинг-Понг кинулся бежать так быстро, как он бегал лишь однажды в жизни — когда нужно было спасать друзей от дворцовой стражи.
— Должно быть, это пришел ответ на наше письмо, — сказал Лукас. — Сейчас все решиться. Ну, где же этот Пинг-Понг?
Но крошечный главбонза был уже здесь и протянул Лукасу толстый конверт, запечатанный сургучом с печатью короля Альфонса Без-Четверти-Двенадцатого. Толстые пальцы Лукаса дрожали, когда он вынимал сложенные листки. Писем оказалось три. Он прочитал вслух первое:
«Дорогой Лукас-машинист! Дорогой Джим Пуговица!
Из вашего письма мы, слава Богу, наконец узнали, где вы. Поверьте, когда обнаружилось, что вас больше нет, был опечален весь народ Ласкании, вернее, весь остаток народа. И сам я очень горевал. Все флаги в моем дворце с тех пор висят, окаймленные траурной лентой. Совсем тихо и одиноко стало на нашем маленьком острове. Никто больше не свистит на два голоса в тоннелях, как это делали Лукас и Эмма; никто больше не лазит по двум вершинам горы, как Джим Пуговица. Теперь по праздникам и воскресеньям, когда я без четверти двенадцать подхожу к окну, мой народ больше не ликует. Мои подданные так печальны, что сердце мое разрывается. Славное мороженое госпожи Каак больше никого не радует.
Конечно, я не ожидал таких последствий, когда отдавал распоряжение устранить старую толстую Эмму. Теперь я вижу, что эта мера не является выходом из критического положения.
Поэтому я прошу вас всех троих как можно скорее вернуться назад. Мы на вас не сердимся и надеемся, что и вы на нас тоже. Я, правда, по-прежнему не знаю, что мы будем делать, когда Джим Пуговица вырастет и обзаведется своим собственным паровозом, но уж мы как-нибудь поищем другой выход.
Итак, приезжайте скорее!
— Лукас! — воскликнул Джим. — Да ведь это означает…
— Момент! — сказал Лукас. — Это еще не все.
Он развернул второе письмо и прочитал:
«Милый мой мальчик Джим! Дорогой Лукас!
Мы все очень горюем и тоскуем без вас и совсем не знаем, что делать. Ах Джим, почему ты не сказал, что непременно хочешь уехать? Уж я бы как-нибудь поняла. И я бы хоть положила тебе в дорогу теплые вещи и несколько носовых платков, ведь они у тебя так быстро пачкаются! А теперь ты мерзнешь и еще, не дай Бог, простудишься. Я очень беспокоюсь о тебе. А это не опасно — ехать в драконий город? Береги себя, чтобы ничего не случилось, и веди себя хорошо, мой мальчик. И всегда как следует мой шею и уши, слышишь, Джим? Я ведь не знаю, что за народ эти драконы, но на всякий случай будь всегда вежлив. А когда привезете принцессу домой, то скорее возвращайся к твоей любящей госпоже Каак.
P. S. Дорогой Лукас! Ну вот, теперь Джим знает, что я ему не родная мать. Может, его мать и есть та госпожа Зубояд, которой была адресована посылка? Я очень горюю, но, с другой стороны, рада за моего маленького Джима, что он теперь найдет свою родную маму. Я надеюсь, она не очень сердится на меня, что я тогда оставила его у себя. Попросите, пожалуйста, госпожу Зубояд, чтобы она отпустила Джима в Ласканию погостить. Я бы его еще разок повидала. А может, она смогла бы приехать вместе с ним? Это было бы лучше всего, я бы счастлива была с ней познакомиться. И уж вы, дорогой Лукас, наверное проследите, чтобы с Джимом не случилось ничего опасного? Он ведь такой легкомысленный маленький мальчик.
