Однажды Ари принесла с городского базарчика небольшую корзинку овощей. Когда она разрезала один из краснобоких помидоров, оттуда вылетел рой очень маленьких насекомых. Насекомые быстро разлетелись по дому в поисках жертв. Первым им попался Пим, игравший у себя в комнате. В самый ответственный момент постройки башни с часами посреди маленькой копии старинного города на его шею уселась пара этих мушек. Мгновение — и они проникли под кожу, прогрызая ходы в теле с невероятной скоростью. Пим с воплем рухнул на с таким трудом возведенный город.
Несчастную жертву насекомых, верещавшую и извивавшуюся, отнесли к городскому доктору. Доктор Поль — верзила, у которого достало ума потратить родительские сбережения на покупку лечебных устройств — заломил за лечение цену вдесятеро превышавшую обычную. Получив от напуганной Ари золото, он грубо впихнул умиравшего Пима в чрево большого агрегата. Казалось протекла вечность, прежде чем волшебный аппарат изверг мальчишку-страдальца, пребывавшего в прострации, прямо на грязный пол приемной лекаря.
— Поглядим чем болел пацан, — пробормотал целитель, проделывая сложные манипуляции с пультом управления машиной, поминутно заглядывая в изрядно потрепанное, несмотря на вечные пластиковые листы, руководство.
Неожиданно для Ари — что лишний раз доказало колдовское происхождение установки — пульт превратился в экран, на котором возникли демонические знаки. Наверняка Поль-здоровяк дружил с могучими демонами, а, если быть откровенным, не без труда, конечно, изучил язык создателей машины, так как значки он расшифровал без помощи каких-либо книг.
— Из тела пациента мы извлекли два инородных тела, которые уничтожали его клетки. Скорее всего это какие-то животные, — произнес Поль умную речь.
Выключив аппарат, он открыл внизу его маленькую дверцу и вытащил оттуда стеклянный цилиндрик, на дне которого скрючилась миниатюрная парочка.
— Вот они. Смертельно опасны, — он продемонстрировал трупики встревоженной Ари. — У вас дома могут прятаться и другие.
Не успел доктор закончить фразу, как в приемную влетел воющий от боли Иль: одно насекомое проникло ему в ладонь и уже успело добраться до локтя. Еще одна изрядная порция золота перекочевала в карман врача.
О том, как Иль избавлял свой дом от опасных насекомых, можно рассказывать долго. А количество тяжелого желтенького металла, сменившего при этом владельцев, сопоставимо с годовым бюджетом не одной семьи.
Лакомым куском для вредительства представлялся еще ни в чем не повинный автокар. Оставлять его без присмотра на городской улице — даже ясным днем — значило получить царапины и вмятины на корпусе, проткнутые колеса и осколки всего бьющегося.
Однако наибольшее беспокойство доставляло не стихийное мщение злых завистников, а неусыпное внимание со стороны всевозможных городских чиновников. И куда подевались их всегдашние нерадивость и леность? Например, они где-то раскопали давно забытый закон о застройке города, где предписывалось ставить заборы не ближе чем в десяти шагах от дороги. Ограда Иля стояла в один ряд с соседними, но перенести забор заставили только его. Для того чтобы считать шаги заявился самый длинный чиновник городского управления. В итоге двор уменьшился втрое.
В управлении пошли разговоры о вводе сложной дифференцированной налоговой системы, как в больших городах. Но это предложение встретило резкое сопротивление со стороны большинства чиновников, которые владели крупными участками земли, и одинаковый небольшой налог со всех их вполне устраивал. Конечно, неплохо лишний раз обобрать зарвавшегося нувориша, но неровен час, доберутся до них самих. Так Иля избавили от скрупулезного — иного ожидать не приходилось — разбирательства. Но это был лишь один плюс в бесконечной череде минусов.
Вот в такой не очень дружеской обстановке и жил великий богач Иль в славном городе Ростене.
Постоянное напряжение, стресс ну никак не добавляли Илю ни счастья, ни веселья, ни уверенности в завтрашнем дне. Все чаще его посещала крамольная мысль: как легко и беззаботно он жил раньше и как просто он может вернуть себе покой, пожертвовав нынешней роскошью. Если бы он родился в испокон веков состоятельной семье, то отношение людей к нему было бы совсем иным. Если бы он хоть имел какой-нибудь талант и зарабатывал своим трудом, то люди бы его уважали, несмотря на благополучие. В его нынешнем положении дальше будет только хуже.
Выход один: навсегда покинуть родной Ростен и поселиться в большом и богатом городе. Наконец, после долгих терзаний сомнениями Иль решился съездить в Торнагау, чтобы осмотреться и принять окончательное решение. Таков Иль: стоит ему задаться какой-нибудь целью, и уже все помыслы его нацеливаются на ее достижение. Как только утро следующего дня осветило мягкое после сна небо, он уже заливал спиртовой раствор в топливный отсек своего автокара. Потом проверил выезд: не усеян ли он острыми железными гвоздями? Поднялся в дом за ранцем с вещами, оступился на лестнице, с громким воплем упал и перебудил всех.
— Уже уезжаешь? Ну возьми меня с собой! Ну возьми! Ну возьми!!! — вернулся к нытью пока еще сонный Пим.
Предыдущим вечером, узнав о поездке в большой и красивый город, мальчишка продемонстрировал завидные хореографические способности, но бурный танец сменился столь же буйной истерикой, когда Иль разочаровал его, сказав, что поедет один. Не желая дожидаться окончательного пробуждения маленького скандалиста, Иль поспешил убраться, рассчитывая позавтракать в пути. Изрядную часть содержимого ранца составлял великолепный набор гастрономии.
Остались позади скромные домики Ростена. Иль с максимальным удобством расположился в огромном мягком кресле. Автокар, в отличие от своего владельца уже однажды прошедший этот путь, только в другую сторону, не требовал вмешательства пассажира в выборе дороги. Удобства ради Иль держался за бездействующее классическое рулевое колесо, причем не руками а ногами. Руки его занимались гораздо более важным делом: разламывали прожаренную, сочившуюся жиром курицу. Устройство подогрева, напоминавшее о своей работе приятной мелодией, обрабатывало сменивший птицу пустой сосуд. Иль позабыл наполнить его чаем. Конечно, для многих ничего не может быть лучше с утра, чем чашка горячего кофе или чая. Но Иль не так уж давно разбогател и еще не успел набраться привычек толстосумов. Для него лучший напиток — канцерогенный, слегка алкогольный коль, который так хорошо вливать в рот, набитый жареным, остро приправленным мясом. Неудача с чаем Иля ни капли не расстроила. С притворным вздохом: «Чему быть — того не миновать», он разорвал пакетик с коричневой жидкостью, с облегчением решив отложить здоровый образ жизни на потом.
Дорога. Это что-то гораздо большее, чем кое-как благоустроенный путь от одного места до другого. Дорога — символ. Дорога — надежда и ожидание. Дорога — принятое решение. Дорога, наконец, — шанс оглянуться и что-то понять. Иль с интересом разглядывал пейзаж, проплывавший мимо, но все равно глаза его то и дело обращались к дороге, а мысли к будущим заботам.
Автокар выплыл с ухабистого проселка на широченное шоссе, соединявшее Торнагау с городами юга. Где-то поблизости к этой артерии примыкала вена, ведущая в Допол. Даже в этот ранний час шоссе не пустовало. Пара замызганных автокаров неслась в сторону Торнагау, а далеко впереди, где идеально ровная и прямая трасса смыкалась с небом, быстро рос силуэт мощного грузовика. Машина Иля, почувствовав ровную поверхность под своими колесами, заметно увеличила свою скорость. Вскоре она мчалась так, что волосы Иля зашевелились, несмотря на то, что окна преграждали путь напору встречного воздуха. Моментально вернулась непристалая богачу вера в духов.
Еле-еле оправившись от волнения, вызванного непривычной быстротой езды, Иль огляделся. Унылый равнинный пейзаж заполнялся неизвестными ему строениями самых причудливых форм. Разумеется, Иль жил не на Марсе и представлял себе жизнь больших городов. Он уже побывал в Дополе, видел руины города большего чем Допол. Но увидев предместия Торнагау, Иль понял, что по-настоящему большого города он еще не ощущал. Одно дело мельком отмечать урбанистические картины, всецело следя за перипетиями действа в проекции киновизора, и совсем другое — воочию наблюдать достижения человеческой цивилизации. Создатели фильмов щедро наполняют свои творения вымышленными декорациями и выдуманными событиями, поэтому зритель не принимает зрелище всерьез и не относит все что он видел к своему личному опыту.
