— Не кого иного, как самого всесильного фаворита, великого герцога Бакингема.

— Вам это приснилось! Что могло внушить вам такую мысль? — воскликнул Дэлгарно.

— Он сам сказал мне это, — ответил Гленварлох, — и он поступил со мной честно и благородно.

— О, вы еще не знаете его, — сказал его собеседник. — Герцог отлит из сотни благородных огненных металлов, и, подобно ретивому коню, он делает нетерпеливый скачок в сторону при появлении малейшего препятствия на своем пути. Но при таких мимолетных вспышках он не думает что говорит. Слава богу, меня он слушает больше, чем кого-либо из окружающих. Вы должны посетить его вместе со мной, и вы увидите, какой прием вам будет оказан.

— Я уже сказал вам, милорд, — промолвил Гленварлох твердым и несколько надменным тоном, — что герцог Бакингем без всякого повода объявил себя моим врагом перед лицом всех придворных; он должен взять обратно свой вызов так же публично, как он был брошен, прежде чем я сделаю хоть один шаг на пути к примирению с ним.

— Такое поведение было бы уместно со всяким другим человеком, — сказал лорд Дэлгарно, — но здесь вы заблуждаетесь. На горизонте королевского Двора Бакингем — восходящая звезда, и от его враждебности или благосклонности зависит счастье или несчастье просителя. Король мог бы напомнить вам вашего Федра:

Arripiens geminas, ripis cedentibus, ollas… note 67

и так далее. Вы сосуд из глины; остерегайтесь столкновения с сосудом из бронзы.

— Глиняный сосуд, — сказал Гленварлох, — сможет избежать столкновения, выбросившись из реки на берег. Я не собираюсь больше ездить во дворец.

— О, вам непременно нужно поехать во дворец; без этого вашему шотландскому делу не дадут хода, ибо, чтобы добиться получения денег по имеющемуся у вас королевскому приказу, необходимы покровительство и благосклонность. Об этом мы еще поговорим после; а теперь скажите мне, дорогой Найджел, вы не ожидали увидеть меня у себя в столь ранний час?

— Меня удивляет, как вы могли найти меня в таком укромном уголке, — сказал лорд Гленварлох.

— Мой паж Лутин — настоящий дьявол по части таких открытий, — ответил лорд Дэлгарио. — Стоит мне только сказать: «Домовой, я хочу знать, где обитает он или она», и он приводит меня туда словно по волшебству.

— Надеюсь, он не дожидается сейчас на улице, милорд, — сказал Найджел. — Я пошлю за ним своего слугу.

— Не беспокойтесь, — сказал лорд Дэлгарно, — сейчас он играет в орлянку с самыми беспутными шалопаями на пристани, если только он не изменил своим старым привычкам.

— А вы не боитесь, — спросил лорд Гленварлох, — что он может испортиться в такой компании?

— Пусть лучше его компания заботится о своей нравственности, — холодно ответил лорд Дэлгарно, — ибо только в компании настоящих дьяволов Лутин мог бы научиться злу, а не преподать его другим. Благодарение богам, для своих лет он достаточно сведущ в пороках. Я избавлен от необходимости заботиться о его нравственности, ибо ничто не может ни улучшить, ни ухудшить ее.

— Интересно, что сказали бы на это его родители, милорд, — заметил Найджел.

— Интересно, где я мог бы найти его родителей, — ответил его собеседник, — чтобы дать им отчет.

— Может быть, он и сирота, — сказал Найджел, — но если он служит пажом в семье вашей светлости, его родители, несомненно, должны быть высокого звания.

— Такого высокого звания, до какого только могла возвысить их виселица, — ответил лорд Дэлгарно с прежней невозмутимостью. — Во всяком случае, из рассказов цыган, у которых я купил его пять лет тому назад, можно было понять, что оба они были повешены. Вы удивлены? Но не лучше ли вместо ленивого, тщеславного, белолицего аристократического отпрыска, при котором я, по вашим старомодным понятиям, должен был бы состоять наставником и следить за тем, чтобы он мыл руки и лицо, молился, учил свои accidens, note 68 не сквернословил, чистил щеткой свою шляпу и надевал свой парадный камзол только по воскресеньям, — не лучше ли вместо такого пай-мальчика иметь этакого молодца?

Он громко и пронзительно свистнул, и паж, о котором он говорил, подобно духу, мгновенно очутился в комнате. По росту ему можно было дать лет пятнадцать, но по выражению лица он казался года на два, а то и на три старше. Он был строен и богато одет, тонкое, бронзового цвета лицо выдавало его цыганское происхождение, а блестящие черные глаза, казалось, насквозь пронизывали того, на кого падал их взгляд.

— Вон он! — воскликнул лорд Дэлгарно. — Он не боится ни огня, ни воды и готов выполнить любое приказание, доброе или злое, — плут, вор и враль, не имеющий равного в своем племени.

— Каковые качества, — сказал неустрашимый паж, — все по очереди сослужили вашей светлости немалую службу.

— Прочь, дьяволенок! — воскликнул его господин. — Исчезни, испарись! А не то моя волшебная палочка прогуляется по твоей спине.

Паж повернулся и исчез так же внезапно, как появился.

— Вы видите, — сказал лорд Дэлгарно, — что при выборе слуг я лучше всего могу выразить свое почтение перед благородной кровью, не принимая ее обладателей к себе на службу. Один такой висельник был бы способен совратить с пути истинного целую свиту пажей, хотя бы они были потомками королей и императоров.

— Я не представляю себе, чтобы дворянин мог нуждаться в услугах такого пажа, как этот бесенок, — сказал Найджел. — Вы просто хотите подшутить над моей неопытностью.

— Время покажет, шучу я или нет, мой дорогой Найджел, — ответил Дэлгарно. — А пока я хочу предложить вам воспользоваться приливом и совершить прогулку вверх по реке, а в полдень, я надеюсь, вы отобедаете со мной.

Найджел принял это приглашение, обещавшее так много развлечений, и вместе со своим новым другом, в сопровождении Лутина и Мониплайза, напоминавших в сочетании друг с другом медведя и обезьяну, сел в лодку лорда Дэлгарно, стоявшую наготове с гребцами, на рукавах которых был изображен герб его светлости. Воздух на реке был восхитителен, а оживленная беседа лорда Дэлгарно служила острой приправой к этой приятной маленькой прогулке. Он не только рассказывал много интересного об общественных зданиях и особняках знати, мимо которых они проплывали, поднимаясь вверх по Темзе, но и сдабривал эти сведения множеством забавных анекдотов, политических слухов и светских сплетен. Если он и не блистал умом, то, во всяком случае, в совершенстве владел искусством светской болтовни, что в те времена, так же как и в наши дни, с лихвой возмещало указанный недостаток.

Это был стиль разговора, совершенно новый для его собеседника, так же как и мир, который лорд Дэлгарно открыл перед его взором, и неудивительно, что Найджел, несмотря на свой природный здравый смысл и благородный дух, с готовностью, казалось бы несовместимой с этими качествами, выслушивал покровительственные наставления своего нового друга, да и нелегко было бы ему оказать сопротивление. Пытаться противопоставить высокопарный тон непреклонной нравственности непринужденному стилю беседы лорда Дэлгарно, державшегося на грани между шуткой и серьезностью, показалось бы педантичным и смешным, и каждое возражение Найджела, которому он старался придавать такой же шутливый тон, как и его собеседник, только обнаруживало его неумение вести легкий разговор подобного рода. Кроме того, следует признаться, что хотя в глубине души лорд Гленварлох не одобрял многого из того, что он услышал, все же, несмотря на свою неискушенность в светской жизни, он не так уж был встревожен речами и манерами своего нового приятеля, как того требовало благоразумие.

Лорд Дэлгарно не хотел пугать своего новообращенного ученика и поэтому не пытался убеждать его в том, что, по-видимому, было особенно чуждо его привычкам и взглядам, и он так ловко переплетал шутки с серьезностью, что Найджел не мог понять, где кончалась серьезность и где начинался безудержный поток насмешек. Время от времени речь лорда Дэлгарно пронизывали вспышки благородного воодушевления, которые указывали на то, что если соответствующий повод побудил бы его к действию, он оказался бы чем-то совершенно отличным от праздного придворного сластолюбца, каким любил изображать себя.