Ей показалось, что она сможет отомстить своему любовнику, если все-таки родит от него ребенка, против его воли. И она начала ходить по народным целителям и травникам, даже ездила в Израиль на Мертвое море в санаторий по лечению женского бесплодия.

Когда она впервые почувствовала эту дурноту, то сначала решила, что случилось долгожданное Чудо, и она беременна. Но это оказалась тяжелая болезнь крови, которую она была теперь вынуждена скрывать ото всех, боясь потерять эту работу.

В последний раз на операции ей стало плохо, но она держалась до последнего, и конце концов позорно упала в обморок, опрокинув на себя стерильный стол. Когда она пришла в себя, то поняла, что времени у нее остается совсем мало.

Утром в операционном блоке обстановка напоминала ажиотаж перед показом коллекции модной одежды — симпатичные молодые медсестры переодевались в операционные костюмы, сняв с себя недешевые шмотки и разгуливали полуголые, демонстрируя модные стринги на упругих попах, торопливо подводили глаза, закалывали красивыми заколками и убирали под шапочки пышные волосы. И щебетали не переставая.

Я уже давно натянула свой жуткий костюм, и скромно стояла в сторонке, когда в помещение вошла старшая операционная сестра в голубых джинсах и белой рубашке навыпуск. В обычной одежде она казалась намного моложе, но взгляд был строгим, а лицо бледным и неприветливым.

— Все на месте? — оглядев комнату, спросила она.

— Голубушкина заболела, — подобострастно доложила ей высокая девица с коротким ежиком рыжих волос на голове. Сзади ежик переходил в тощий воробьиный хвостик. Ну и прическа, подумала я.

— Что с ней? — Казалось, что старшая сейчас заснет.

— Отравилась чем-то. Сказала, что перезвонит вам, как оклемается. — Девица явно была из приближенных, пока она докладывала, щебет в комнате утих.

— Новенькая санитарка пришла? — Вопрос был явно риторическим, ведь я стояла совсем рядом.

— Я здесь! — быстро ответила я.

— Сегодня пойдешь в легочное отделение, в операционную. Там одна операция, поможешь Жене принести биксы из стерилизационной, она потом скажет тебе, что нужно делать. — Изложив эту длинную тираду, старшая повернулась и вышла. Сразу же все загалдели.

— Женя? — я обвела щебечущих девиц глазами.

— Это я. — Откликнулась полненькая девушка небольшого роста. — Пойдем, надо торопиться, сегодня Петров оперирует, он ждать не любит.

Мы молча пошли по длинному коридору, который освещался лампами дневного света.

Подойдя к белой двери с табличкой «Стерилизационная», Женя толкнула дверь и зашла внутрь, приказав мне:

— Жди меня здесь!

Я вошла следом и с любопытством огляделась. В нашей маленькой бюджетной больничке помещение, в котором стерилизовали белье и инструменты, было раза в четыре меньше огромной комнаты, очертания которой терялись в полумраке. Тихо гудели сухожаровые шкафы, время от времени мигая электронными индикаторами. Некоторое оборудование я видела первый раз в жизни, наверное, это были современные ультразвуковые стерилизационные установки, потому что от них исходил звук, похожий на тонкий свист, граничащий с ультразвуковым диапазоном.

— Вот забирай, тащи наверх на лифте. Я чуть позже приду, да смотри, не урони! Поднимись на четвертый этаж, там наша операционная. Поставь на стол стеклянный там, где хирурги моются. — Женя передала мне две большие металлические круглые коробки, называющиеся биксами, и дверь стерилизационной захлопнулась прямо перед моим носом.

Проклиная все на свете, я пыталась удержать тяжеленные металлические биксы, жалея, что у меня всего лишь две руки.

Лифт подъехал практически сразу, складную решетку двери открыл мне мрачный старик в белом мятом халате нараспашку.

Когда я начала систематически посещать солярий, вдруг обнаружилось, что у меня клаустрофобия — болезнь замкнутого пространства. Сжав зубы и закрыв глаза, я старательно представляла себя дома, правда этому мешало громкое сопение противного старика прямо у меня над ухом. Наконец лифт затормозил, и я вывалилась в коридор, увлекаемая вперед тяжеленными биксами.

Операционная была огромной, с высоким потолком и значительных размеров окном с вставленным европакетом. Женя как-то умудрилась обогнать меня, она уже одела операционную шапочку и маску, и ждала, когда я раскрою биксы, чтобы одеться и накрыть стерильный столик.

Стерильная одежда для персонала в операционной Центральной больницы оказалась темно-бордового цвета. У нас в больнице халаты были или белыми, или темно-зелеными.

Ловко запахнув стерильный халат, на месте, условно названном у толстенькой Жени талией, я скромно отошла и присела на белую круглую табуретку в сторонке, чтобы никому не мешать.

Дверь операционной открылась, в нее въехала каталка, застеленная одноразовой голубой простыней, на которой лежал пациент. Ему уже сделали укол, он еще не спал, но был вялым и безучастным ко всему.

Странно, но очутившись здесь в довольно непривычной для себя роли, я совсем по-другому воспринимала происходящее. Почему-то хотелось надеяться, что для больного все закончится хорошо, раньше я никогда не задумывалась о том риске, который сопровождает обычную операцию. Но история с умершим парашютистом, видимо, все поменяла.

Наконец, в операционную вошли два хирурга. Один из них, видимо, это и был Петров, заведующий пульмонологическим отделением, был высоким и широкоплечим. Второй, видимо студент, или клинический ординатор, наоборот, маленьким и шустрым. Старательно выполняя все, что мне полагалось делать, я старалась не смотреть в сторону операционного стола. Помогла надеть хирургам стерильные халаты, держа их изнутри за ворот, завязала сзади пояски, скрученные в плотные жгуты от частой стерилизации, собрала с пола и взвесила на электронных весах пропитанные кровью салфетки, воткнула в розетку шнур от электрокоагулятора, несколько раз поправляла положение операционной лампы. К концу дня я в буквальном смысле валилась с ног. Операция шла долго, получив распоряжение Жени вынести грязное белье, я не стала ждать, пока проснется больной и потащила тюк с грязным одноразовым бельем в сторону больничной помойки.

Этот рабочий день, в отличие от вчерашнего, пролетел незаметно.

«Ничего себе работа за четыре с половиной тысячи рублей в месяц!» — подумала я, с тоской вспоминая свой родной процедурный кабинет.

Завтра пятница, предстояла генеральная уборка в операционной, это будет намного проще, а там уже выходные. В выходные я планировала съездить к бабке Татьяне, пусть она посмотрит ситуацию, в которую я попала. Да и против поедания пирогов с черникой я совсем ничего не имела.

Рабочий день в оперблоке заканчивался чуть раньше, и я решила сегодня съездить в ГИБДД, не заходя в общежитие. С трудом втиснувшись в троллейбус, до отказа забитый пенсионерами, имеющими право бесплатного проезда на электротранспорте в пределах города, я минут через 20 уже подходила к зданию Областного Управления. Узнав у дежурного внутренний телефон, я набрала номер на аппарате, висевшем на стене.

Минут через пять Игорь вышел в холл и мы, как старые друзья, чмокнули друг друга в щеку.

— Права отобрали? — спросил меня инспектор строгим тоном.

— Нет, права в порядке. Мне нужно найти хозяина вот этой машины. — Я вырвала листок из блокнота с заранее записанным там номером и передала инспектору.

— Зачем?

— Торчит по ночам у моего подъезда, на всякий случай хочу знать, кто он и кому ездит…

— Боишься? Совесть, значит, нечиста! — сделал он неожиданный вывод. — Тебе куда позвонить, на работу?

— Я сама к тебе заеду, телефон сотовый потеряла, новый не купила еще. Заодно кофе попьем. — Изо всех сил я старалась быть кокетливой.

— Темнишь…  Ладно, выручу по старой памяти. На следующей неделе во вторник приходи после обеда, у меня инспекция автошколы здесь неподалеку, заодно расскажешь все как есть. — Не дожидаясь ответа, Игорь повернулся и ушел, не попрощавшись.