Сона-ханум. Днем я сидела на коврике. А ночью вдруг вспомнила, что коврик остался здесь. Я встала и пошла за ковриком, чтобы утром он не попался на глаза пастухам — не ровен час, утащат. Я уже шла домой, а тут башмак соскочил с ноги. Ищу в темноте и никак не могу найти. (Наклоняется и начинает искать.)

Тейба-ханум. Не могла ты разве ступать осторожно? Где он упал?

Сона-ханум. Вот здесь он и соскочил! (Шарит по земле.)

Тейба-ханум (тоже нагибается). Если он соскочил здесь, то где же он?

Сона-ханум. Да вот он, нашла! (Показывает башмак.)

Тейба-ханум. Ну надевай, и идем!

Сона-ханум надевает башмак и уходит с матерью.

Происходит в селении Агджабеды. В углу базара стоит лавка; на полках кучи синего миткаля, бязи, кумача, простых ситцев. Хаджи-Кара сидит с аршином в руках.

Хаджи-Кара (расстроенно). Пусть аллах разорит такой базар и уничтожит такую торговлю! Как свинец, была тяжела рука у этого собачьего сына, что продал мне бязь и бурмет. Три месяца назад я купил их в Шуше, а не продал и пяти кусков. Никто и смотреть на этот товар не хочет, даже близко не подходит, как будто он зачумлен. При такой торговле я и за год его не сбуду. Развалился мой дом. Что за несчастье постигло меня! Отдать пятьсот рублей наличными, отказаться от барыша и не суметь вернуть даже свой капитал! Где это видано! Пусть рухнет дом злодея, что всучил мне эти ситцы! Чтоб никогда не видел добра тот, кто подсунул мне бурмет и миткаль, чтоб не быть ему живым и здоровым, не воспользоваться барышом от проданного товара! Уф, уф! (Бьет себя по колену.) Злодей, сын злодея! Тысячу раз клялся Кораном и пророком, уверял меня, что этот товар самый ходкий и что я его в три дня распродам на агджабединском базаре. И вот три дня превратились в три месяца. Да не то что за три месяца, за тци года этот товар не распродать. Здорово же он надул меня! У меня уже теперь сто рублей убытка! Горе сведет меня в могилу.

Подходит муэдзин Худаверди.

Худаверди. Салам-алейкум, Хаджи! Как звали вашего покойного родителя?

Хаджи-Кара. Алейкум-салам! Ты спрашиваешь, почем кусок ситца?

Худаверди. Нет. Я спросил имя вашего покойного отца.

Хаджи-Кара. На что тебе его имя, любезный?

Худаверди. Как на что? Я прочитал из Корана главу о покойниках и хочу посвятить ее памяти вашего отца.

Хаджи-Кара. Очень благодарен, любезный! Но с чего пришла в твою благородную голову мысль об этом добром деле?

Худаверди. Как с чего? Разве вы сами, проходя сегодня утром мимо нашего дома, не наказали сыну вашего покорного слуги передать мне, чтобы я сегодня прочитал главу о покойниках в память вашего благословенного родителя, а затем зашел к вам получить за это двадцать копеек?

Хаджи-Кара. Это я наказал? Что ты болтаешь? С ума, что ли, сошел?

Худаверди. Хаджи, пока у меня нет причины сходить с ума. Ты приказал сыну, он передал мне, а я прочитал главу. Вот если теперь ты мне не дашь двадцати копеек, тогда, быть может, я и сойду с ума.

Хаджи-Кара. Послушай, зачем тебе понадобилось самочинно читать главу из Корана в память моего родителя?

Худаверди. Я читал ее не самочинно. Ты сказал, я и прочитал.

Хаджи-Кара. Я никогда не сказал бы такого, это немыслимая вещь. Коран в память моего отца я всегда читаю сам. За всю мою жизнь я еще никогда не наказывал за деньги читать Коран в память моего покойного отца.

Худаверди. Хаджи, разве двадцать копеек деньги, что ты столько споришь? Если ты даже и не заказал ничего, пожертвуй мне двадцать копеек, и я уйду. Хотя, судя по тому, что говорил мне сын, заказывал именно ты.

Хаджи-Кара. Твой сын ошибся, любезный. Должно быть, это кто-нибудь другой. Ступай, отыщи его и получи с него свои двадцать копеек. Торговля идет так плохо, что я и пятака не выручаю, где мне взять двадцать копеек, чтобы отдать тебе? Ради аллаха, не загораживай прилавка, покупатели подходят.

Худаверди уходит. Появляются Аскер-бек, Сафар-бек и Гейдар-бек.

Аскер-бек. Салам-алейкум, Хаджи!

Хаджи-Кара (подняв голову). Ах, алейкум-салам! Да примет Хаджи на себя все ваши горести! Пожалуйте в лавку, садитесь!

Беки входят в лавку, садятся.

Добро пожаловать, мои дорогие! Осчастливили меня. Будьте здесь, как у себя дома. Что изволите курить: трубку или кальян?

Аскер-бек. Кальян.

Хаджи-Кара. Сию минуточку! Да перейдут ко мне ваши болезни! (Поспешно заправляет кальян.)

Аскер-бек. Хаджи, как идет торговля? Хорошо ли раскупаются товары?

Хаджи-Кара. По милости аллаха, любезный, очень хорошо. Когда товар хорош, торговля не может стоять. Разве сам не знаешь, что я не держу плохого товара? Покупают нарасхват. Вчера лавка совсем опустела. Я послал в Шушу срочный заказ, и вот мой сын, ваш покорный раб, только что прислал этот товар. Я только сегодня разложил его. (Подав кальян, раскладывает перед веками куски бурмета, бязи, ситца.) Да перейдут к Хаджи ваши болезни, забирайте сколько вам угодно. Клянусь священным храмом Каабы, к которому я совершил паломничество, клянусь Кораном и пророком, пусть не увижу свадьбы моего сына Бадала, если говорю неправду: во всем Агджабеды ни в одной лавке не найдете лучшего бурмета и ситца, чем эти. Это особая расцветка! От покупателей отбою нет, из рук вырывают. Если завтра вам придется пройти мимо, ни одного куска не увидите в лавке. Берите и везите на здоровье!

Аскер-бек. На что нам это, Хаджи? Не трудись напрасно, не разворачивай.

Хаджи-Кара (расстроенный, удивленно). Как на что? Разве вы не хотите ничего купить? Впереди праздник, неужели вам не нужна обновка?

Аскер-бек. Нет, Хаджи. Мы пришли не за обновкой. У нас другое дело к тебе.

Хаджи-Кара. Если у вас нет наличных, я могу продать и за масло, с условием, чтобы оно было чисто коровьим.

Гейдар-бек. Да что ты! Будь у нас масло, сами бы ели. Ни коровьего масла у нас нет, ни овечьего. Послушай, что скажет Аскер-бек.

Хаджи-Кара (нахмурившись). Ради всевышнего, потрудитесь уйти. Потом как-нибудь зайдете, поговорим. Сейчас самое горячее время для торговли, а вы загораживаете вход в лавку.

Аскер-бек. У нас очень важное дело, Хаджи. Торговать будешь потом. Мы рассчитываем на тебя.

Хаджи-Кара. Клянусь создателем, сейчас мне некогда, как-нибудь потом поговорим. Пока что, пожалуйста, потрудитесь уйти.

Гейдар-бек. Послушай, уж не гонишь ли ты нас? Что ты за человек!

Хаджи-Кара. Не гоню, я вас, милые мои. Я просто прошу вас. Ведь я бедный человек, а вы не захотите же, чтобы я понес убытки. За то время, что я с вами говорю, распродал бы пятьдесять кусков ситца и бурмета.

Гейдар-бек. К хорошему же человеку привел нас Аскер-бек. Вставайте, идем. От него не будет проку.

Аскер-бек. Пожалуйста, Гейдар-бек, помолчи. Не обижайся, Хаджи. Дай-ка нам еще покурить кальян. Сейчас уйдем.

Хаджи-Кара. Пусть умрет мой сын, если в кисете еще остался табак, весь вышел. Последнюю щепотку я вытряс из кисета, чтобы заправить вам кальян. Прощайте!

Аскер-бек. Правду говорят, Хаджи, что когда аллаху не угодно одарить своего раба, то ни один человек его не одарит. Я-то знаю, что за три месяца ты не продал в Агджабедах и трех кусков ситца или бурмета и терпишь огромные убытки. Мы хотели за пятнадцать дней дать тебе сто рублей барыша, но, к сожалению, счастье отвернулось от тебя. Прощай!