Бреванн коротко объяснил, как и для чего он прибыл в Бирму, и быстро перешел к злоключению с парижанином. На этом месте губернатор его мягко остановил:

— Мне знакомо это дело. И даже думаю, что осведомлен о нем лучше вас. Жизнь вашего друга находится в большой опасности.

— Я так и думал, ваше превосходительство, — поклонился Андре. — И прежде, чем совершить самую отчаянную попытку его спасти, решил сначала обратиться к вам с просьбой о заступничестве и поддержке.

— Увы, сэр! Это совершенно невозможно.

— Ваше превосходительство!

— Случай исключительный. Замешаны религиозные чувства народа, традиции его культовых обрядов. Будь что-нибудь другое, я бы непременно заступился. Но правительство британской короны отличается величайшей терпимостью в вопросах вероисповедания. Скажу больше: оно энергично поддерживает свободу всевозможных культов.

— Послушайте, ваше превосходительство! Ведь хотят казнить европейца, француза, цивилизованного человека только за то, что он убил дикое животное.

— Священное животное, имейте в виду. А это большая разница. Вопрос тупиковый. Мы не можем осложнять отношения с этими фанатиками. Ваш друг так или иначе совершил преступление: он помешал выполнению религиозного обряда, официально признанного нашим правительством.

— Но, сэр, ведь это произошло не в ваших владениях, а в независимой Бирме.

— О! Эта независимость призрачная, иллюзорная. Ведь и наши подданные исповедуют тот же самый культ.

Бреванн понял, что ничего не добьется.

— Хорошо, — нахмурился он. — В таком случае буду действовать сам.

— Как представитель английской королевы, я вам содействовать не могу, но как европеец — всей душой желаю успеха.

— Очень благодарен вашему превосходительству. При вашем благосклонном нейтралитете надеюсь на успех, — почтительно склонился Андре.

— Мой нейтралитет, сэр, еще благосклоннее, чем вы думаете, — улыбнулся губернатор. — Ваши действия, уверен, вызовут большое потрясение в этой разложившейся империи, отчего наша политика только выиграет. Можете взять у нас все, что только потребуется: съестные припасы, оружие, уголь. Кроме того, сэр, могу вам дать отличную карту города Мандалая, составленную нашими инженерами. Все это вам понадобится для бомбардировки. Ваш друг заперт в пагоде, где живет Белый Слон. Его казнь назначена через неделю, в день праздника коронации императора. Это донесли мои агенты. До свидания, сэр. Торопитесь.

— Еще раз благодарю вас, ваше превосходительство, — заторопился Бреванн. — За неделю Фрике будет освобожден, или я сам погибну.

Через полчаса шлюпка заняла свое место на палубе яхты. Лоцман встал у руля. «Голубая Антилопа» пошла вверх по Иравади.

Владельца на яхте ждал сюрприз.

Капитан отлично понял из его телеграммы, что нужно предпринять. Слова «понадобится весь наличный экипаж, даже больше» объяснили ему суть дела. Морской волк сейчас же распорядился нанять в гавани двадцать молодцов, свободных от предрассудков. Такими молодцами, готовыми за деньги служить кому угодно, и по большей части довольно усердно, кишат обыкновенно все портовые города.

Капитан предупредил: будут хорошо платить и досыта кормить, но расстреляют в случае неповиновения.

На ахте новобранцы держались корректно, хотя вид имели весьма разношерстный — настоящий сброд.

Бреванн одобрил действия капитана, назначил каждому двести франков в неделю и обещал еще столько же, если парижанин будет освобожден.

Такая же сумма была назначена и всем членам экипажа сверх жалованья.

Слова Андре вызвали громовое «ура! ».

Капитан был в восторге. Оставшись с Бреванном наедине, он разоткровенничался:

— С такими головорезами, сударь, можно отважиться на всякий риск.

— Я твердо надеюсь на успех. Франсуа Гарньеnote 45 взял Тонкин, имея при себе сто двадцать человек. Отчего бы нам не овладеть бирманской столицей, имея под руками сорок отважных молодцов!

«Антилопа» имела малую осадку, но продвигалась все-таки с трудом. Команда опасалась многочисленных отмелей и перекатов, образовавшихся на Иравади за период сухого сезона. Медленное движение изводило Андре, но в то же время он понимал, что нужна осторожность, потому что, если яхта сядет на мель, — все погибло.

Готовясь к возможной бомбардировке города, Бреванн тщательно осмотрел свою четырнадцатимиллиметровую пушку. Все оказалось в порядке. Он было собрался снова накрыть ее просмоленным чехлом, как вдруг увидел внутри его препротивную ящерицу, взиравшую на француза холодными неподвижными глазами.

Андре питал бессознательное отвращение к пресмыкающимся и невольным движением стряхнул ящерицу на палубу. Он уже хотел столкнуть ее ногой за борт, как подбежал лоцман и умоляюще проговорил:

— Хозяин, не губите. Ради вашего слуги.

— Опять священное животное? Ну ладно, пусть будет по-твоему.

— Спасибо, хозяин. Да хранит вас дух Аломпры.

Бреванн позвал Сами и попросил поподробнее расспросить лоцмана о ящерице. Сами исполнил поручение и поведал следующее:

— В ящерице обитает дух Аломпры, основателя нынешней бирманской династии. В тысяча семьсот пятьдесят втором году близ Авы жил зажиточный землевладелец Алоон. Рядом с его усадьбой стоял богатый монастырь, настоятель которого пользовался большим уважением местных жителей. Жители округа Пегу напали на округ Ава и разграбили обитель. Алоон снабдил монахов провизией и тем спас от голодной смерти. Караван с провиантом он провожал сам и, уезжая обратно, услышал вдруг подземный гул.

— Фра! — сказал Алоон настоятелю, что означает «владыка, господин». — Уходите сейчас же отсюда, иначе вы погибнете со всеми монахами.

— Почему?

— Начинается страшное землетрясение. Бегите, бегите!

Настоятель послушался. Как только он с братией вышел за ограду, монастырские стены обрушились под ударами сильнейших подземных толчков. С тех пор Алоона стали считать провидцем. Через некоторое время пегуанцы опять напали на аванцев и принялись опустошать их земли. Алоон собрал людей и прогнал захватчиков. Ободренный этим успехом, он возглавил сводное войско из всех бирманских племен, наголову разбил пегуанцев, освободил страну и короновался в качестве императора под именем Алоон-Фра. Так возникла Аломпра. Алоон стал могущественным государем. Он завоевал Пегу, Майцур и некоторые другие области и собрался уже завоевать Сиам, но внезапно умер на восьмом году царствования.

— При чем же тут ящерица? Что общего между ней и Аломпрой?

— Этого я не могу вам сказать, — отвечал лоцман. — Сие тайна многочисленных потомков Аломпры. Я тоже один из них, хотя и занимаюсь сейчас скромным ремеслом. Но этой тайны я не раскрою даже вам.

На шестой день утром яхта прошла мимо грандиозных развалин Авы, мертвого города, бывшего в течение четырех веков столицей Бирмы. От него сохранилась только четырехугольная городская стена, окружающая теперь парк, в котором аллеями служат прежние улицы.

В шести километрах от мертвой Авы яхта миновала Амарапуру, еще одну столицу, покинутую в 1857 году и переведенную в Мандалай.

Наконец, еще через шесть километров, показался и сам Мандалай.

Капитан направил «Голубую Антилопу» вдоль левого берега, где местная пароходная компания недавно провела работы по углублению дна.

Яхта встала на якорь недалеко от столицы, в трех километрах от юго-восточной башни городской стены.

Мандалай был построен по обычному плану китайских городов, имеющих квартал для варваров. Он расположился в двум километрах от реки Иравади, с которой соединялся дорогой, обстроенной домами, амбарами, складами. Город имел форму квадрата, каждая сторона которого равнялась двум километрам, и был обнесен зубчатой кирпичной стеной, с тремя воротами с каждой стороны.