— Я медлила! Я не хотела убивать своего монстра-хранителя! Риодан сказал, что выхода нет! Я не знала, что это ты!

Отлично. Теперь я спорю с фальшивым Бэрронсом от «Синсар Дабх» о том, почему убила его. Ну зачем ей такое со мной вытворять? Что Книга может получить от этого спора?

— Вы должны были это знать!

Я понимаю, что должна остановить его, развеять иллюзию, но не могу этого сделать.

Присутствие Бэрронса всегда заставляло меня палить из всех стволов, и сейчас мне не важно, что этот Бэрронс — мираж. Некоторые люди вытаскивают из вас самое худшее, другие — самое лучшее, а есть такие (их невероятно мало), к кому вас тянет, поскольку они раскрывают вас полностью. Во всем.

Они заставляют вас чувствовать себя настолько живым, что вы готовы отправиться за ними хоть в ад, лишь бы все наладилось.

— Откуда мне было это знать? Ты что, всегда был честен со мной? Охотнее всего Иерихон Бэрронс делится информацией, он просто не может без этого! Ты не потрудился сказать, что случится, если я нажму «IYD». О нет, я поняла: я должна была догадаться обо всем, потому что ты мне признался — мы ведь так часто делились сокровенным, — что иногда ты превращаешься в трехметрового рогатого безумного монстра!

— Я нe безумен. Мне хватило ума, чтобы помочиться вокруг вас! Я убивал, чтобы вам было что есть. Я подбирал ваши вещи. Кто бы еще стал это делать? У В'лейна хрен не вырос, чтобы ссать. У вашего маленького МакКелтара яиц не хватает даже на собственные действия. Он определенно не способен на то, что нужно, чтобы владеть женщиной.

— Владеть? Ты считаешь, что женщиной можно владеет?

Его взгляд говорит: «Милая, конечно можно. Или ты так быстро все забыла?»

— Я была при-йа!

— И мне это нравилось куда больше того, что я вижу сейчас! — Он сужает глаза, словно только сейчас понял смысл моих предыдущих слов. — Я был мертв всего три долбаных дня? А две ночи назад вы уже прижимали Дэррока к моей стене? Вы подождали один чертов день, чтобы подыскать мне замену? Я неделями волновался о том, что он сдерет мою метку с вашей головы и я не смогу отследить вас в Зеркалах. Все это время я пытался вернуться, чтобы спасти вашу задницу, а вы преподнесли ему ее на тарелочке?

— Ничего я Дэрроку не преподносила!

Откуда он пытался вернуться? С того света?

— Женщина не трется так об мужчину, с которым она не трахалась!

— Ты понятия не имеешь о том, что я делала, а чего нет. Слышал когда-нибудь о прикрытии? О том, как спать с врагом?

— «Я думаю, что ты должен стать королем, Дэррок», — фальцетом передразнивает меня лже-Бэрронс. — «И если ты хочешь меня, я почту за честь стать твоей королевой».

Я ахаю.

— Разве не это вы говорили?

— Ты что, шпионил за мной? Если бы ты был Бэрронсом, ты бы не поверил ни единому слову.

— Потому что ваши действия говорили сами за себя, не так ли? И где же вы спали прошлой ночью, мисс Лейн? Явно не здесь. Мой магазин был открыт. Ваша спальня ждала вас наверху. Как и ваша гребаная честь.

Я открываю рот, снова закрываю. Честь? Бэрронс говорит мне о чести? Ну... то есть «Синсар Дабх». Что-то тут не так. Что-то очень, очень важное упущено. Помимо того что «Бэрронс» и «честь» — это два слова, которые я бы не стала употреблять в одном предложении, я не могла придумать ни одной причины, по которой «Синсар Дабх» воспользовалась бы такими приемами. Она никогда раньше не создавала столь продолжительной и детальной иллюзии. Я не могу понять, чего она хочет этим добиться.

— Вы знаете, почему я сегодня оказался на той улице вместе с вами и Дэрроком? — Когда я не отвечаю, лже-Бэрронс рычит: — Отвечай мне!

Я качаю головой.

— Я не шпионил за тобой и твоим маленьким бойфрендом. Кстати говоря, каково это — наплевать на последние минуты жизни своей сестры?

— Да пошел ты, — тут же отвечаю я. — Даже для тебя это слишком низко.

— То ли еще будет. Сегодня я пришел, чтобы убить Дэррока. Мне следовало сделать это гораздо раньше. Но я не смог получить удовольствие, «Синсар Дабх» опередила меня, — произносит лже-Бэрронс.

— Хватит уже! Ты и есть «Синсар Дабх»!

— Едва ли. Но я точно так же смертоносен. И так же могу уничтожить вас. Ничто не спасет вас, если я решу вас убить.

Эта иллюзия давно должна была закончиться. Единственная причина, по которой я позволила ей длиться, заключалась в том, что все началось приятно, и я надеялась на большее. Но какую бы странную игру ни вела Книга, ничего хорошего от нее ждать не приходилось, а этот ледяной рычащий Бэрронс не был тем, кого я хотела бы запомнить.

— Тебе пора уходить, — бормочу я.

— Я никуда не уйду. Никогда. Если вам хоть на миг показалось, что вам сойдут с рук ваши перебежки, вы ошибаетесь. Вы передо мной в долгу. Я прикую, свяжу, заколдую вас, сделаю что угодно, но вы поможете мне достать эту Книгу. А когда я ее добуду, я, возможно, позволю вам жить.

— Ты «Синсар Дабх», — снова говорю я, но мой протест слаб. Пока он говорил, я потянулась к своему центру — чтобы всевидящее око смогло сорвать иллюзию и показать правду — и сфокусировалась, как лазер, на мираже.

Ничего не произошло. Никаких пузырьков. Ничто не исчезло. Я не могла вдохнуть.

Это невозможно.

Я убила его.

А когда я поняла, что наделала, я превратила свое горе в оружие массового поражения. Я составила план, в котором затвердевшее бетонное прошлое стало бы цементным раствором будущего.

Это... эта... неожиданность никак не соответствовала моему пониманию реальности. И моим целям, и тому, во что я превратилась.

— Хотя могу и не позволить, — говорит он. — В отличие от некоторых, я не сентиментален.

Я резко вздыхаю. У меня начинает опасно кружиться голова. Этого не может быть. Он не может там стоять.

Или может?

Он выглядит, как Бэрронс, пахнет и говорит, как Бэрронс, и определенно так же относится к жизни.

К черту мой центр ши-видящей! Мне нужна сила. И я знаю, где ее найти. Я позволяю зрению расфокусироваться и лихорадочно втягиваю силу из своего спокойного озера.

И, снова собравшись, концентрируюсь на иллюзии.

— Покажи мне истину, — приказываю я, отправляя силу в полет.

— Вы не узнаете истину, даже если она укусит вас за задницу, мисс Лейн. Акцентирую ваше внимание: не так давно она вас укусила.

Он ухмыляется своей волчьей усмешкой, но в ней нет ни грамма очарования. Одни только зубы, напоминающие о прикосновении клыков к коже.

У меня подгибаются колени.

Передо мной стоит Иерихон Бэрронс.

Высокий, обнаженный, злой как черт. Его руки сжаты в кулаки, словно он вот-вот выбьет из меня дурь.

Я оседаю на пол и смотрю на него.

— Т-ты н-не мертв.

Зубы стучат так сильно, что слова даются мне с трудом.

— Жаль вас разочаровывать. — Если бы взглядом можно было убивать, этот отправил бы меня в яму под трехметровый слой скорпионов. — Нет, подождите-ка. Не жаль.

Это уже чересчур. У меня закружилась голова, в глазах потемнело.

Я потеряла сознание.

Сознание возвращалось медленно. Я пришла в себя на полу книжного магазина, в темноте.

Я всегда считала, что обморок выдает недопустимую слабость характера, но теперь поняла: это акт самосохранения. При встрече с эмоциями, силу которых невозможно воспринять, тело выключается, чтобы не метаться, как цыпленок с отрубленной головой, и не причинить себе вреда.

С тем фактом, что Бэрронс жив, я справиться не могла. Слишком много мыслей и чувств рванулись из меня одновременно. Мозг попытался осознать, что невозможное возможно, определиться с моими чувствами, и я тихо отключилась.

— Бэрронс?

Я перекатилась на спину. Ответа не было. Внезапно я испугалась, что все это было сном. Что он не жив и что мне снова придется смириться с этим.